пропащих городских». Немаловажным, а скорее, определяющим в выборе было и то, что и у Кольки, и у Георгия было оружие: Колькин автомат, утащенный с военной службы в процессе дезертирства; и Жорин помповик, «Моссберг» 12-го калибра. Если добавить сюда и личную, Ивановскую «Мурку», в своё время предусмотрительно якобы «утопленную на охоте», о чём он скорбно и сообщил своему участковому, пришедшему «изымать», для полноты доверия сопровождая свои слова полусоткой тогда ещё имевших стоимость долларов; то можно сказать, что Иванов во время своих коммерческих рейсов в Мувск чувствовал себя вполне защищённым. Патрули Администрации, если вдруг и встречались по дороге, довольствовались бутылкой самогона, благо все документы у Иванова были в порядке; а изредка пытавшиеся «наезжать» и ставить «заставы» на дороге с целью «собрать за проезд» хулиганы мигом испарялись, увидев только выставленные в окна три готовых к стрельбе ствола. Особенно, конечно, производил впечатление Колькин калашников.
Словом, коммерция шла успешно; сельский уполномоченный от Администрации за некоторую мзду освободил дом Ивановых от «уплотнения» эвакуированными и не настаивал на участии Иванова в делах только что созданной на базе совхоза сельхозкоммуны, вполне довольный тем, что в свои вояжи в Мувск Иванов прихватывал по мешку-другому и его картошки, продавая её в городе по неслыханным на селе ценам. Всё шло как по маслу, росли стопки перетянутых цветными резинками «лещей» в тайном ящике Иванова, были запасены и соль, и спички, и мыло; и фирменная бытовая техника, ждущая своего часа – когда всё нормализуется. Перед отъездом назад троица совершала рейд по брошенным и не очень квартирам в пригородах Мувска. Где и были жители – при виде трёх стволов ещё и сами помогали грузить пожитки в Ивановский фургон. Уверенно росло благосостояние семьи Иванова, жена и две дочки в селе каждый почти день щеголяли в городских модных обновках. Каждый его приезд из города встречали как приезд Деда Мороза, - и он старался не обмануть ожиданий; благо добра, оставленного тупыми горожанами, вдруг ломанувшимися в деревни, в городе оставалось более чем достаточно…
Кончался уже третий мешок, и Иванов уже собирался двинуть за четвёртым. Фургон с картошкой под охраной Жоры и Кольки он оставлял за пару кварталов. Загоняли фургон во двор, подгоняли задом к выбитому окну облюбованной квартиры. Там и ночевали. Ставить фургон на охраняемую стоянку возле рынка Иванов считал безумно дорого. Ишь, чего придумали! – отдай им четверть всего товара! Правда, бородатые нерусские, «державшие» рынок, гарантировали безопасность, - на территории рынка и стоянки никогда не было ни драк, ни разбоев; инциденты разрешались жёстко и без компромиссов. Буянов, разбойников просто куда-то увозили, и больше на рынке они не появлялись. Надёжно… Но отдавать четверть товара! – это ни в какие ворота! Да за бензин отстегни, – а бензин каждый день дорожает. Нет, это не вариант. Да и Кольку с Жорой не зря ведь возил – вот пусть и охраняют! Если торговать не с машины, на ночь не ставить на территории под охрану, - то выходило не в пример дешевле! Правда, приходилось таскать мешки на себе за два квартала. Ныли плечи, болела спина. Но подъём получался такой вкусный, что, пересчитывая в уме сэкономленные деньги, Иванов готов был таскать мешки хоть в два раза дальше. А ночевать в брошенной квартире под охраной трёх стволов – вполне себе безопасно, зачем деньги тратить!
Седого мужика, подошедшего к прилавку, Иванов сразу определил, как неплатёжеспособного. Намётанный глаз заметил и неуверенные движения, и дрожащие пальцы, которыми тот как будто гладил, касаясь картошки; и робкий взгляд сквозь мутноватые стёкла очков, дужка которых была перемотана белым лейкопластырем. Да ещё одно стекло треснуто. Потрёпанный пиджачок, выглядывавший из-под видавшей виды кожаной куртки наводил на мысль, что перед ним затруханный интеллигент, «пролетарий умственного труда», какой-нибудь учитель или мелкий чиновник, не способный даже найти себе новую вещь в изобилии почти брошенного города. Облик неудачника, не вписавшегося в современные жёсткие реалии, дополняла мятая фетровая кепка, и седые космы, развевающиеся из-под неё.
- Точно – учитель какой-нибудь, - определил по себя Иванов, - Причём жрать хочет, а платить нечем.
Но почему-то он не прогнал его от прилавка, интуиция подсказала бывалому рыночному коммерсанту, что не зря тот трётся возле картошки, не зря. Точно ведь хочет предложить на что-нибудь сменяться! Такого прогонять нельзя! Такой недоумок может принести и золото, и сменять его «на пожрать» по смешному курсу. И потому Иванов, продавая картошку, терпеливо ждал, когда «интеллигент» созреет.
Наконец, когда Иванов уже сворачивал пустой мешок, собираясь отправляться за четвёртым; мужик в кепке и треснутых очках решился. Подошёл и, неуверенно заглядывая Иванову в глаза через мутные линзы очков, вполголоса, робко спросил:
- А вы… Вы только продаёте, или меняете тоже?..
«Ну, наконец-то!» – подумал Иванов, и ответил:
- И меняю, дорогой, и меняю. Смотря на что. А что у тебя есть?
Иванов испытывал неизбывное чувство превосходство над этим городским недоумком, не умеющим даже прокормиться, - это в нынешнее-то время, когда, как и всегда на сломе эпох в кризисы, и создавались состояния. Кроме шуток, Иванов имел очень большие планы по развитию бизнеса. Давно пора не самому таскать мешки, а нанимать людей; а лучше – вообще обращать в рабство, - он слышал про такое. А самому с ребятами, - только организовывать и контролировать, как и положено у настоящих бизнесменов.
Иванов смерил «интеллигента» оценивающим взглядом, - а ведь подумать, вот козявка, очочки треснутые, фигнёй перевязанные, взгляд заискивающий, - а сам, вроде, здоровый, плечистый. Вот таких вот и хорошо бы в работу. Чисто за жратву – ещё и рады будут, что им в городе, без жратвы-то, ловить?
- Ну, показывай!
Но мужик, против ожидания, не полез в карман, чтобы достать какое-нибудь обручальное колечко, как ожидал Иванов, или жёнины золотые серёжки; а перегнулся через прилавок и шепнул Иванову в подставленное ухо:
- Оружие у меня! Вот. Обрез. Меняю.
Иванов отстранился, и с недоверием посмотрел на «интеллигента». Откуда у этого лоха обрез? И знает ли он настоящую цену оружию? Оружие сейчас ценилось превыше всего, превыше золота, - тем более на селе. Неужели вот он, - золотой шанс?..
- Ну и?.. Где он, твой обрез? – нарочито небрежно, недоверчиво-пренебрежительно, спросил Иванов.
«Интеллигент» вновь чуть не лёг животом на прилавок и зачастил вполголоса:
- Вы же знаете, вы знаете – это же запрещено! Да. Запрещено. Настрого. За это сурово наказывают. Мы и не имели. Но тут – случайно. Сосед умер. А у него – было. Он охотник был, у него два ружья было. Одно он сдал, а второе… Не сдал. Сделал обрез – чтобы обороняться. А теперь он умер. Да. Заболел и умер. Мы за ним и ухаживали. Надо бы сдать… Я знаю, что надо, - но… У нас давно кушать совсем нечего, - он сглотнул слюну, на шее дёрнулся кадык, - Вот я и подумал, может быть вам надо?.. Я бы поменял на картошку! Но не меньше, чем на мешок!
«Во лох!» - радостно подумал про себя Иванов, - «Не меньше чем на мешок». Да за исправный обрез можно десять мешков просить, а то и всё содержимое ивановского фургона, - оно того стоило. В деревне за обрез можно было из мужиков хоть кровь пить; да и не продавать – самому бы пригодился, в запас! Сам Иванов жалел пилить свою «Мурку».
- Ну, дык покажи, где он у тебя? – нарочито небрежно и недоверчиво спросил Иванов.
- Сейчас-сейчас! – заторопился мужик, отвернулся, и кому-то призывно замахал рукой. От тусующихся по базару покупателей и просто интересующихся отделилась пара – молодой крепкий пацан лет 17-ти в новенькой светло-бежевой щегольской кожаной курточке, и худенькая, но весьма «фактурная» рыжеволосая девушка лет 20-ти, тоже модно и со вкусом одетая.
- Это – мои, - шепнул мужик Иванову, - У них, значит. Чтоб с собой не носить. Мало ли что!
Иванов подозрительно оглядел их. Чё-то больно чистенькие, аккуратненькие... Впрочем… Интеллихент же! «Фсё для детей», хы!
Подошедшие парень с девчонкой притащили с собой спортивную сумку и поставили её на прилавок. Мужик расстегнул молнию. Воровато оглянувшись по сторонам, не видит ли кто, Иванов сунул туда руку и заглянул. Да! Отличный обрез – вертикалка! Двенадцатый калибр! То, что надо. Можно вполне затолкать сзади за пояс, под куртку – и никто не обратит внимания; а то таская в одиночку, хоть и не издалека и днём, картошку, Иванов постоянно чувствовал свою незащищённость в этом процессе. Да, решено! То, что надо!
- Неисправный, небось? – как можно более небрежно бросил он мужику.
- Что вы, что вы, Николай Петрович был очень тщательным человеком, и за своими вещами ухаживал! У него не могло быть неисправного ружья! Хотя мы, конечно, не проверяли… - снова затарахтел интеллигент, поминутно поправляя очки, съезжавшие на кончик носа. Видно было, что перспектива получить мешок картошки за этот обрез целиком его захватила.
- А патроны?? – сварливым тоном спросил Иванов. Он уже видел вожделенный обрез своим.
- Патроны… - упавшим голосом сказал очкастый, - Патронов только пять штук… Больше мы не нашли…
«Не умеет торговаться, совсем дурак!» - презрительно подумал Иванов, и вслух сказал:
- Ну, без патронов-то… Ты ж сам понимать должен, оружие без патронов, - это так, железка! Да и не оружие это совсем – «обрез»! Искалеченное ружьё, мало на что годное! Да и посадить за него могут! – добавил он, увидев, что мужик открыл рот, чтобы возразить.
- А что это твой сосед, - охотник, а всего пять патронов?
- Так конфисковали… - жалко, как оправдывавясь, сказал мужик, и стал протирать очки грязным носовым платком. Симпатичная рыжая девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, видать – вступиться за своего родственника, но стоящий рядом парень дёрнул её за рукав и зло посмотрел в лицо. Она промолчала.
- Ладно, - решил Иванов,- договоримся. Насчёт «мешок» ты, конечно, загнул, но за пару вёдер – возьму…
- Нет! Не меньше чем за мешок! – торопливо перебил мужик, - Или я другим предложу!
- Ой ты господи, «предложит» он! Предлагал тут один такой – забрал патруль, больше не появляется! – деланно изумившись такой наглой попытке торговаться, сообщил Иванов,- Ладно, пошли. На месте договоримся. Только свою картошку сам потащишь…
На самом деле у предприимчивого Иванова возникли некие коммерческие планы, - и относительно мужика, и относительно парня с девкой. Оч-ч-чень фактурная, и ухоженная такая – прямо как в прежние времена городская. «Приличная», типа. Не то что бляди с прибазарного борделя. Не, надо её того… себе забрать. Одно дело, конечно, отодрать городскую бабёнку, не сопротивляющуюся под наставленным стволом, как уже было не раз; и совсем другое, - забрать такую кралю насовсем!.. И пользовать её как и когда вздумается! Жене, конечно, не показать… Да! Можно будет к Витьке в подвал посадить, - Витёк холостякует сейчас. Или в баню. Или… А парня и интеллихента – в работу!
С такими сладкими мыслями Иванов вышел из-за прилавка, и, наказав соседям держать место, - «Я тут
