большого чёрного человека, тоже целящегося в него из несуразно длинного чёрного пистолета.
- Брось автомат, падло, замочу!!! – со зверски исказившимся лицом, проревел бывший «интеллигент», ствол парабеллума его смотрел Кольке точно в глаза. Чёрный человек с длинным чёрным пистолетом был уже почти рядом, также не сводя ствола с Колькиного лица. С отвисшей губы Кольки отклеилась и упала сигарета. Мгновенно, очень чётко осознав, что от рвущего голову и тело свинца его отделяет только мгновение или одно неверное движение, он, помертвев от ужаса и непроизвольно помочившись в штаны, поднял руки. Автомат, так и не снятый с предохранителя, шлёпнулся на траву.
- Ой, бляяяя… - только и смог он вымолвить помертвевшими губами.
- Лежать!! Всем лежать!! – Олег за воротник бушлата схватил Иванова и швырнул его на землю. Тут же рядом быстро шлёпнулся бледный Колька, сложивший, как в кино, руки на затылке. Олег за ремень подцепил с травы и поднял колькин автомат, когда раздался пронзительный крик Белки «Лежа-а-ать!», тут же, одновременно крик Крыса «Лежать, падла!!» и рёв Жоры, как раненого зверя. Тяжело вскочив с травы, на которой он сидел, размазывая текущую с головы кровь; и казалось, не заметив пинка Крыса в живот, не обращая внимания на уже четыре направленных на него ствола, с утробным «Ва-а-ашу мать, бляяяя!!!» он рванулся к стоявшему прислонённым к борту фургона помповому ружью...
Почти одновременно пули вылетели из всех четырёх стволов: сухо, металлически брякнул затвор Толикова АПБ, бесшумно посылая пулю в спину тянущемуся к ружью Жоре; гулко грохнул Олегов люгер; два раза пальнул картечинами Сергей-Крыс, три раза бахнул ПМ в руках у Белки. Прошитый пятью пулями, вернее – тремя пулями и двумя картечинами – Белка два раза промахнулась, - Жора грохнулся о борт фургона, и, раскинув руки, проехавшись залитым кровью лицом по нему, оставляя кровавую мазину, свалился на траву. Рядом упал его «Моссберг», который он так и не успел взять в руки.
- Леж-ж-жать, суки! – рыкнул на и так полумёртвых от ужаса Кольку и Иванова Олег, и вдавил ботинком голову Иванова лицом в траву. Толик увесистым пинком под рёбра «пояснил» Кольке, что тут шутить не намерены.
-Нашумели, блиннн! – ругнулся батя.
- А чёрта ли вы-то шмалять стали, вот какого чёрта?? – вызверился Толик, снимая с пистолета глушитель, - Вот какого чёрта лысого вы-то стреляли??
- Ладно. Это сейчас ты такой уверенный, - пряча пистолет за пояс и доставая из кармана цветные пластиковые хомуты, заметил Олег, - Между тем ты сам два раза промазал.
- Считал, типа??
- Типа, считал! – в тон ответил Олег, стягивая Иванову руки за спиной, - Чё стреляли, чё стреляли… Обстановка нервная сложилась, вот и стреляли!
Крыс стоял напротив, наставив ствол нагана на Кольку, и параллельно зыркая по сторонам.
Рядом с Толиком нарисовалась Белка.
- То-олик, ну как я?.. – явно напрашиваясь на похвалу.
- Нормально, девочка, нормально! – он притянул её к себе и чмокнул в щёку, - Тока ПМ поставь на предохранитель, палец не держи на спусковом крючке, если стрелять не собираешься; и… - он вздохнул, - И мазать две из трёх с пяти метров по такому толстому быку – тоже не надо! За два истраченных зря патрона я с тебя дома поимею!
- Уууу… - обиженно надула губы Белка, но, как сказано, убирая палец с крючка и включая предохранитель, - Я не про то… Я про – как я этому врезала!
- А я не видел! – отмахнулся Толик, снимая проволочный приклад с пистолета и убирая его в висящую под курткой брезентовую кобуру.
- Ну вот… - расстроилась Белка, - Не видел… Я так врезала, - он отлетел!
Поодаль насмешливо хрюкнул Крыс.
- Да! Я врезала – он отлетел! – метнув в сторону Крыса гневный взгляд, затарахтела Белка, - Всё как ты учил. По яйцам – бах! В шею локтём – бах!
- И ещё три раза из пистолета в спину, при этом два раза мазанула! – оглядывая окрестности, прокомментировал мстительный Крыс, - И вот он, уже неживой. Браво!
- А сам-то!.. – огрызнулась Белка, - Пнул его в живот, - а тому хоть бы хны!
- Ну так я и не говорю, что я его увалил, как ты хвастаешься.
- Да! А я увалила! Когда я ему по шее врезала – он сразу свалился! То-о-олик! Прикинь, - этот боров меня за лицо хотел схватить, своими жирными грязными руками!..
- И наверняка не только за лицо хотел схватить! – поддержал Толик, - Но и за разные другие места! И наверняка бы хватал бы, если бы мы не подоспели, и если бы ты ему это… не врезала! Так что это твоё второе, то есть уже третье спасение от изнасилования, и это стоит отметить! Дома. – он подмигнул Белке, и та кокетливо разулыбалась.
Вот бабы!
- Крыс, возьми автомат. Проверь – как там с патронами? Норм? Паси по эту сторону. Белка! Возьми помповик! Пользоваться умеешь? Толян, покажи ей! Паси ту сторону. Без конкретной, прямой опасности – не стрелять! Просто сообщить. Толик, мы с тобой в квартиру и машину, посмотрим, чем богаты эти сельские коммерсанты.
Олег залез через окно в квартиру. Толик, показав Белке как досылается патрон в помпе, и одобрительно хлопнув её по заднице, полез в окно же, проворчав:
- Крыс и Белка на стреме! Сплошной зверинец, ёпт!
Туго, надёжно связанные по рукам и ногам Иванов и Колька лежали на грязной, затоптанной траве, на груди, повернув друг к другу лица. Рядом виднелись подошвы кирзовых полусапог неживого друга Жоры. До Иванова только сейчас полностью стал доходить весь ужас положения, в которое они попали. Стало пронзительно ясно, что не скоро он увидит свой дом в родной деревне, обнимет жену и дочек. Если увидит вообще…
- Влипли мы, Кольк… - только и смог прошептать он в бледное лицо племянника. Тот, ничего не отвечая, молча плакал. Слёзы щедро потекли по щекам, закапали на траву. Чтобы не видеть этого, Иванов зажмурился.
- А неплохо так, неплохо коммерсы поганые устроились… - резюмировал Толик, оглядывая квартиру с явно стащенной со всего подъезда обстановкой.
Тут были разномастные широкий кожаный диван с прожженными окурками боковиной и кожаное же кресло с захватанными жирными пальцами подлокотниками и спинкой. Журнальный столик с кипой порнографических журналов, которые Толик тут же стал заинтересованно рассматривать. Там же, на столике, стояла начатая бутылка коньяка и наполовину пустая бутылка самогона, лежала немудрящая закусь: банка рыбы, судя по этикетке и дате, точно полученная за «леща»; холодная варёная картошка, уже подчерствевший полукаравай деревенского хлеба, свежие огурцы и помидоры. Стояли стаканы, из которых здорово несло сивухой; на полу – чайник. В углу один на другом лежали пружинные матрасы, притащенные из других квартир, и кипа пледов и одеял. Там же стоял 40-литровый алюминиевый молочный бидон. Олег тут же открыл его, - но предварительно с опаской осмотрев, - хотя коммерсанты и не казались способными на «сюрпризы», но сам он, наделав в Башне разномастных и разнокалиберных «сюрпризов», прекрасно, на примере Ибрагима, представлял, чем грозит в таких случаях неосторожность и непредусмотрительность.
В бидоне был мёд! Почти полный бидон! Вот это удача! Прикрикнув на Толика, что «надо торопиться, а голых журнальных баб в интересных позах он может рассматривать и дома, вместе с Белкой», он послал его посмотреть по углам и в других комнатах, а сам полез прямо через окно в фургон. Содержимое фургона понравилось: одиннадцать полных мешков с картошкой!
В борт постучал Крыс и обеспокоенно сообщил, что вдали показались люди. Надо было спешить. Толик притащил из соседней комнаты небольшую печку из нержавейки с комплектом труб, явно использовавшуюся коммерсантами. Всё это, включая бидон с мёдом, обоих живых коммерсантов, и кипу более-менее чистых одеял и пледов закинули в машину; туда же в последний момент Толик кинул стопку порножурналов и бутылку коньяка, - «Тебе, братан, ты же бухаешь!», а батя, спохватившись, прихватил хлеб: «Задолбали эти галеты и лепёшки, когда бабы научатся хлеб нормальный печь??» Наскоро обыскав толстого Жору, всего уже подплывшего кровью, погрузились в фургон и стартовали.
До Башни добирались кружным путём. Фургон всем понравился, особенно – груз: картошка, печка, а главное – мёд! Прямо из кабины можно было пролезть в кузов, где были привинчены к полу и стенам грязные лавки. Кузов фургона открывался и сбоку, что также было удобно. В кабине было только два места, Толик сел за руль, Олег с автоматом устроился рядом. Увидев грязнючие мешки, Белка наотрез отказалась ехать в кузове, на что Толик предложил ей выгрузиться и бежать вслед за фургоном. Попросить Олега освободить место рядом с водителем у неё не хватило наглости, и тогда она предложила другой вариант: пусть фургон ведёт Олег Сергеевич, а Толик сядет на пассажирское сиденье, и тогда Белка сядет ему на колени… Предложение было хором отклонено, при этом Олег аргументировал тем, что «совершенно не умеет водить машину» («по правилам», добавил он вполголоса); а Толик тем, что сидя на пассажирском месте с Белкой на коленях он станет совершенно небоеспособен, «потому что у него тут же встанет, и кровь отхлынет от головного мозга». Впрочем, все эти препирательства происходили уже на ходу. Белке вновь предложили пробежаться за фургоном, если боится испачкаться; а когда она надулась, успокоили тем, что сегодня, в честь такой удачной операции, нагреют не жалея много-много воды и все качественно вымоются! Это её успокоило, и она улезла дальше в чрево фургона, где на лавке пристроился Крыс, тоже с сожалением посматривающий на свою уже испачканную светлую щегольскую курточку. Там же, на свободной части пола, среди гремящих пустых канистр, лежали связанные пленники.
Трясясь в кузове фургона, на пыльных мешках с картошкой, Крыс с Белкой обсуждали прошедшую операцию. Крыс доказывал, что толстый боров упал от его лоу-кика, а никак не от её тычка локотком в шею; на что Белка запальчиво доказывала, что «твой лоу-кик такому верзиле был как слону дробина», и «а если не веришь, давай я тебе так же садану в шею, а ты устои на ногах!» На что Крыс предлагал прежде всадить ей лоу-кик, и пусть тоже устоит. В итоге пришли к соглашению, что толстый боров точно упал одновременно и от удара в шею, и от удара в колено. Что-то неразборчиво, сквозь слёзы и сопли, начал бубнить один из пленников; поняли только, что его придавило мешком картошки и он задыхается. Освободили его от мешка, и заодно тщательно обыскали обоих. Улов был неожиданно богатым: очень даже приличная стопка «лещей», пачка долларов и евро, несколько золотых украшений и патроны для ТТ в картонной пачке. Лежащий на прыгающем полу Иванов несколько раз сам ещё приложился лбом в пол от досады, - ну надо же было именно в этот раз взять из тайника часть накоплений, - захотел, идиот, забарыжить бензином, купив в городе и поменяв на картошку же дома… Идиот, ах, какой идиот!.. «Тройной подъём», - какой же идиот!!..
У молодого же пленника, кроме автоматных патронов россыпью и «набора современного джентльмена» - пачки презервативов и начатой пачки сигарет с зажигалкой, ничего больше не было.
Перегнувшись через мешки в сторону кабины, Белка стала что-то оживлённо доказывать Толику и Олегу. Заинтересовавшись, Крыс тоже придвинулся поближе, наплевав на уже и так запачканную
