Только не надо мне вешать лапшу, что тебе придется ехать в Москву, в чьё-нибудь посольство.
- Неделю.
- Нет, не больше четырёх дней. Я позвоню тебе ровно через четыре дня, и не дай Бог у тебя не будет готово. Вот мои фотографии, только фамилию выбери не больно страшную, не как у тебя. Потом, вот тебе мой настоящий паспорт, приклей на него фотографию вот этого парня, - и Кривцов отдал Моне свой паспорт и фотографию Рыжего.
Штейн раскрыл паспорт, который ему передал Кривцов. Потом посмотрел на фотографию Рыжего. Потом Моня снова полистал паспорт на имя Тереньева Павла, понюхал его, посмотрел на свет водяные знаки. После всех этих манипуляций он с сожалением произнёс:
- Да, это действительно настоящий паспорт. У вас и фамилия благозвучная. Зачем его портить, можно изготовить точно такой же, но с другой фотографией. Жалко.
Через руки Мони редко проходили настоящие документы, и ему всегда было жалко их портить. Это как изготовить сторублевку, приписав к десятке еще один нолик. Все равно настоящей эта купюра не станет, а оригинал будет испорчен окончательно и навсегда.
- Нет, - твердо ответил Кривцов, - мне нужен настоящий мой паспорт, но с фотографией, которую я тебе дал.
- Но это совсем другая работа.
- За это плачу отдельно. Пусть будет два с половиной лимона. Идёт?
- Идёт. Как насчёт аванса,- деловито осведомился Моня.
- Не переживай, аванс предусмотрен.
Кривцов подал Моне конверт:
- Здесь лимон, остальное получишь, когда документы будут готовы.
Моня быстро спрятал деньги.
- И последнее. Не хочу тебя пугать, но если ты где-нибудь скажешь лишнее, то язык тебе больше не понадобится.
- Что вы, что вы, - засуетился Моня, - разве я себе враг?
- Не знаю. Я тебя предупредил. Твою работу я проверю у лучших экспертов, и если напортачишь, то пожалеешь, что родился.
Кривцов бросил на стол купюру и медленно вышел из бара. Следом выбежал и Моня Штейн. Бармен проводил их взглядом, потом снял телефонную трубку:
- Владислав Александрович, интересующий вас человек вышел из ресторана. За ним и за его собеседником установлено наблюдение.
- Не упустите, - ответил Владик и бросил трубку. Потом он взял сотовый телефон и набрал номер Одинцова:
- Иван Андреевич? Это Владик травмирует. Интересующий вас парень, только что вышел из нашего ресторана. Встречался со стариком-евреем.
- Проводите обоих.
- Уже сделано. Я перезвоню.
- Хорошо.
Одинцов повесил трубку.
- Так, - подумал он, - Терентий уже на крючке. Наверное, он ничего не подозревает, раз ходит по ресторанам. Ну что же, тем хуже для него.
ГЛАВА 27
Старший следователь следственного комитета Иван Андреевич Одинцов не любил безвыходных положений. Он считал, что положение безвыходным делает тот самый человек, который в нём оказался. Поэтому сложившаяся ситуация после прослушивания откровений Серёгина только с первого взгляда казалась безвыходной. Успокоившись и проанализировав ситуацию, Иван Андреевич решил, что отчаиваться не стоит, и при имеющихся у него возможностях можно из этой ситуации выйти с минимальными потерями, а может и вовсе без потерь.
Для начала он надёжно спрятал диктофон, который ему так радушно отдал Борисов. Потом он точно установил адрес, по которому проживает с какой-то бабой его давний должник Терентий. Люди Владика проводили Терентия прямо до квартиры. Через пару часов Терентий вышел из квартиры с девушкой, и с ней же вернулся. Старый еврей тоже был сопровождён до места жительства. Но он пока Одинцова не интересовал. Дело оставалось за малым. Он порылся в своём блокнотике и нашёл номер телефона Сергея Ивановича Дадонова, которого несколько раз допрашивал в качестве свидетеля.
В это время Дадон сидел на заднем сидении машины, которая остановилась на перекрёстке. Вчера вечером, когда он вместе с братвой праздновал Новый Год, принесли ящик водки. Нарочный сказал, что от Деда Мороза. И всё бы ничего, мало ли кто решил подарить ему подарок. Но, посмотрев на название напитка, Сергей Иванович почему-то испугался. Он сам не понял почему. Ничего не подозревающая братва набросилась на дармовую выпивку. Сам Сергей Иванович к дареной водке не притронулся. Подарок ему показался каким-то недобрым знаком, своеобразной «черной меткой». Ему казалось, что его кто-то предупреждает, что бить его в Новом Году будут с двух сторон. Из-за этого он плохо спал и утром встал не отдохнувшим.
Дадон ждал звонка от Шалого, который сегодня утром захватил посредника и повёз его за город. На получение сведений о посреднике со стороны стрелка Шалый попросил два дня. Дадон согласился, но велел поторопиться.
Комбинация со стрелком, которую задумал Дадон, была простенькая. Он хотел забрать у стрелка деньги, уплаченные за убийство Седовского сына, а потом избавиться и от самого стрелка. Дадон понимал, что подобные действия идут вразрез с понятиями, но их соблюдения он требовал только от окружающих, а сам никогда их не соблюдал. Как-то давно, он собирался короноваться, но получил отказ на воровской сходке. Законники сообщили Дадону, что вор в законе должен зону потоптать и не один раз, семьи не иметь и жить очень скромно. Узнав, от чего ему придётся отказаться, Дадон больше не предпринимал подобных попыток. Признаться Дадону просто не повезло, так попал он на воров, которых вскоре вся остальная блатная братия стала звать старообрядцами. Сейчас, если бы Сергей Иванович вздумал короноваться, никто бы к нему прежних строгих требований не предъявил. Но в настоящее время Дадон итак был наверху, и спросить с него было некому. Поэтому он и решил добраться до стрелка, вернуть деньги, которые взял из общака, чем существенно поправить пошатнувшееся финансовое положение своей организации. Да и такого великого снайпера оставлять в городе было нельзя. Нет никаких гарантий, что вскоре снайпер не явится и за ним самим. Недоброжелателей вокруг было много.
Телефон зазвонил сразу, как только «Мерседес» Дадона покинул перекресток.
- Слушаю, - сказал в трубку Дадон.
- Добрый день, это старший следователь следственного комитета города Одинцов вас беспокоит, уважаемый Сергей Иванович.
- Очень приятно вас слышать, Иван Андреевич.
Память Сергея Ивановича отличалась тем, что легко запоминал, и очень долго помнил имена отчества людей, с которыми встречался даже мельком.
- Встретиться нужно, Сергей Иванович, поговорить.
- О чем, если не секрет?
- Да все о том же, о делах наших скорбных.
- Почему скорбных? – спросил Дадон.
- А какие у нас с вами еще могут быть дела, не праведные же?
- А по конкретнее можно?
- Можно. Слушай, чувырло босяцкое, ты, что о себе возомнил? Ты, что забыл, кто в городе хозяин? Так я тебе напомню. Хозяин – это не ты. А то стрельбу устроил посередь города! И думаешь, это тебе с рук сойдёт?
Дадон опешил. Чтоб из мента сыпались такие удивительные для его должности и звания речи, он никак не ожидал. В его голове мелькнуло:
- Они, что стрелка нашли? Бред! Даже если нашли, я-то тут причём? Нашего посредника Шалый сейчас мучает, только что отзвонился. А больше на меня выйти никак невозможно. А, собственно, почему на меня? На Шалого! Он и заказ передавал и деньги тоже. Пусть и расхлебывает.
Поэтому, не зная, что ответить, он быстро сказал в трубку:
- Завтра в шесть в кафе «Дуплет».
- Еще чего. Сегодня в два в моем кабинете и попробуй ослушаться.
Из трубки послышались гудки. Дадон вытер вспотевший лоб. Каша заваривалась серьезная. Против следователя из комитета у Дадона не было никаких аргументов. И раз тот его зовёт, то остается только согласиться. Прошли те времена, когда Сергей Иванович открывал дверь, тогда ещё милиции, ногой. До настоящего времени между братвой и уважаемым ведомством сложились определенные правила игры. Братва занимается мелкими предпринимателями, проститутками, наркотой в мелких масштабах и разборками друг с другом. При этом уважаемое ведомство не мешает братве, а иногда даже помогает справиться с особо ретивыми правдолюбцами. Однако в святая святых, в бюджет, в крупные государственные предприятия братве ходу не было. Поэтому Дадон пытаясь получать с бизнесменов, в том числе и с Седова, никак не нарушал правила игры. Весь бизнес, который крышевал Дадон был частным без малейшей доли государственного участия. Бизнесмен сам решал под кем быть, под полицией, под конторой, под государством или братвой. И не сказать, что все выбирали государство. Там было и дороже, и решить ничего невозможно. А Дадоновские пацаны всё-таки делали то, за что брались. Во всяком случае, конфликты между бизнесменами улаживались по справедливости, по понятиям, то есть без посадок, разорений и рейдерских захватов. Другое дело, что сами бизнесмены желали своим конкурентам и посадок, и разорения, а то и безвременной кончины. Весь ассортимент услуг, кроме кончины, конечно, Дадоново войско обеспечить не могло.
- Это уже беспредел, - подумал Дадон, - скоро по утрам будешь в ментовку приходить с отчётом о сделанном накануне. На работу что ли устраиваться? Ну, нет, пусть хоть объяснит, чего ему надо.
«Мерседес» остановился возле салона-парикмахерской. Сергей Иванович решил постричься перед важной встречей. Сидя в кресле, он думал, что можно противопоставить ментам. Людей у него много, а отморзков и того больше. Ну, постреляют они пару раз, ну пришьют какого-нибудь не первого мента, ну подожгут пару магазинов. И что? Сразу же сюда в город нагрянет ОМОН из областного центра, всех и его в том числе, выловят, и будут долго бить в подвалах УВД. Потом исполнителей посадят, а его с отбитыми почками и всех его приближенных выпустят зализывать раны. И ни один адвокат не возьмется доказывать незаконное задержание, применение насилия и нанесение побоев. В городе это не принято.
- Договариваться надо, - решил про себя Дадон, - другого выхода не существует.
Покинув парикмахерскую, Дадон велел везти его к зданию следственного комитета. Водитель, бывший знаменитый в городе угонщик, даже переспросил:
- В мусарню?
- Туда, брат.
«Мерседес» рванулся с места и помчался по известному адресу.
В два часа никто Дадона не принял. Секретарша сказала, что следователь будет с минуты на минуту, и попросила Дадона посидеть на диванчике. Однако тот не появился ни через минуту, ни через полчаса. Сергей Иванович весь извелся от ожидания, начал нервничать и совершенно забыл весь план разговора, который мысленно себе составил. Нет, как мы уже говорили, Дадон был хорошим психологом и понимал, что поведение следователя тоже является составной частью их будущего разговора. Подобным образом проще всего вывести собеседника из себя еще до начала беседы.
Только когда часы показывали начало четвертого, дверь кабинета следователя распахнулась, и навстречу Дадону вышел широко улыбающийся Иван Андреевич:
- Прощу прощения за ожидание, дела. Прошу ко мне.
Одинцов широко распахнул дверь кабинета, а секретарше строго сказал:
- Меня ни для кого нет.
Битых полчаса два собеседника, один - известный в городе следователь, а второй – самый главный в городе бандит, обсуждали разную ерунду: происшествия, футбол, общих знакомых. Дадон напряженно ждал, когда же начнется главное. То, ради чего он сюда приехал. Наконец, хозяин кабинета встал и прошел к
