Твари. Том 1.

внешний круг, так что его грани легли на окружность малого, а вершины углами уперлись во внутренний изгиб наибольшего круга, я заметила, как за его спиной парочка истуканов вдруг встрепенулась, обменялась недоумёнными взглядами, а затем они снова приняли те величественные позы, в которых прибывали до сего момента вот уже в течении пятнадцати минут.
В чём дело? Что-то не так?
Но от укола сомнений  меня отвлекли знаки, которые стали выходить из-под руки мастера. Он начал вписывать их в образовавшиеся сегменты ни на что не похожей геометрической абстракции. Они образовывали причудливый узор из совершенно незнакомых мне символов, и как бы странно это ни звучало, создавалось ощущение, будто одна буква является прародительницей следующей, а вместе они составляют единую, целостную, законченную формулу, невероятно гармоничную по своей красоте. Только вот где было начало заклинания, а где конец - понять было невозможно.
Внутренне тряхнув головой, я попыталась избавиться от наваждения, а Харон тем временем уже зажигал огонь в интересной конструкции типа чаша в чаше, поставленной в центре спирали, внутри которой плескалась какая-то тягучая на вид жидкость. Помощники же, повинуясь заведенному порядку, с важным, степенным видом начали обходить углы квадрата, расставляя там плошки с чадящим пламенем, а когда работа была выполнена, встали в сторонке, дожидаясь дальнейших указаний от главного режиссера этой пьесы.
Я сделала глубокий вдох и посмотрела по сторонам.
Уже спустились сумерки, которые бархатным покрывалом накрыли кладбище. Они были как раз той густоты и консистенции, когда неприятно резали глаза. И от этого казалось, что могучие деревья, могильные кресты и величественные в изобилии полутеней склепы словно бы проступили, выдвинулись на передний план, стали четырёхмерными, создавая иллюзию наложения картинки на картинку. Расслоение явного мира на привычный для нас и потусторонний. Ощущение присутствия в этом месте таинственных сил усиливалось ещё и тем, что последние птахи смолкли, и в укутавшей кладбище мягкой тишине не было слышно даже одиночного всхрипа воронья.
- Встань в круг! - прозвучал приказ, и я невольно подобралась, поскольку в голосе Харона прорезался металл.
Кажется, начинается!
Расположив ступни в центе спирали, освободившейся от мини-очага, я в волнении уставилась на мэтра, в руках которого находилась чаша с дымящимся напитком.
- Туко, Эзип! – подозвал он свою команду.
Парни выступили на сцену и встали по обе стороны от мэтра. Затем они приложили по два пальца обеих рук к краям чаши, смиренно склонили голову, закрыли глаза и начали что-то там шептать, как будто сразу оба, разом исповедовались в своих грехах принимающему покаяние священнику. И стоило только им усилить бормотание, как зеленоватое варево вдруг взбунтовалось, взбурлило, после чего резко опало, а чудо-алхимики очнулись от прострации и медленно отступили в сторону, давая тем самым возможность своему владыке подойти ко мне.
- Выпей, - протянул Харон глиняную миску с отваром, на поверхности которого лопались пузырьки. В его глазах отражались огоньки стоящих на земле лампад.
«Но там же кипяток!» – возмутилась про себя я. – «Как пить дать обварюсь!» Но протестовать в открытую, естественно, я не решилась, и смиренно сделала пробный маленький глоток.
К моему удивлению густая жидкость вовсе не была обжигающей, а так только на уровне слегка подостывшего чая. Поэтому я осмелела и глотнула побольше. Причудливая смесь жгучего перца и дерзкого холодка, сродни мощного заряда ментола, пробежалась по моему горлу, оставляя во рту терпкий вкус пряных трав. Под повелительным взглядом Харона я допила весь отвар до конца, и пустая чаша перекочевала в руки альбиноса.
И тут началось! Взяв в руки те самые металлические предметы, что дожидались своего часа на столе, мэтр начал ходить вокруг меня кругами, периодически ударяя их друг о друга, так что в воздухе висело непрерывное гудение обертонов разной частоты. При этом он не забывал монотонно произносить заклинания, которые в нужных местах усиливали своими чистыми голосами чернявый с альбиносом.
Ну, прям хор мальчиков-зайчиков на церковной литургии!
А вот дальше со мной стало твориться нечто непонятное. Воздух вокруг меня стал вдруг трепетать, расплываться, взгляд расфокусировался, и я никак не могла сосредоточить его ни на одном из предметов (я даже несколько раз протирала их кулаками!), а внутренние органы стали ритмично подрагивать, подчиняясь частоте внешних звуковых колебаний. Мир размылся, утонул в дыме от чадящих лампад, а на меня вдруг накатила волна спокойного блаженства и крепко держала в своих объятиях. Я словно вознеслась и больше не чувствовала своего тела.
Боже, чем они меня опоили? – истерично билась в голове мысль.
Я никогда не пробовала наркоту, поэтому не могла сравнить свои ощущения с теми, что бывают под кайфом. Но очень было похоже на то, что по моей крови сейчас гуляли психотропные вещества, что меня, естественно, совершенно не радовало. Конечно, думать задним числом – прерогатива глупцов, но изменить было уже ничего нельзя. Оставалось молиться лишь том, чтобы действие пойла не имело последствий в будущем.
Тут Харон замолк, остановился прямо передо мной и, не отрывая от меня взгляда, передал свои культовые предметы помощникам, которые проворно подскочили и отнесли их на место. Он воздел руки к небу, затем резко опустил, и по моему телу прошлась силовая волна. Произнеся на непонятном мне языке несколько слов, которые звучали, как сонм согласных звуков с вкраплением гласных, чёрный жрец начал производить движения кистями, словно поднимал нечто невидимое из земли. А я с удивлением уставилась себе под ноги, потому что там зарождалось голубовато-зеленоватое свечение, которое набирало силу, и, в конце концов, даже заглушило живой огонь лампад. Это светились письмена и контуры фигуры, нарисованной мелом на площадке.
Но на этом спектакль не закончился! Линии вдруг ожили, начали вытягиваться - и вот я уже стою в центре трёхмерной энергетической пирамиды, квадратная грань которой, как натянутый тент развернулась над моей головой. Остроконечная же вершина упёрлась в объёмную спираль, которая, как оказалось, являлась уже вовсе не плоским рисунком, а этаким мини-смерчем, вгрызающимся в землю. И вся эта грандиозная светящаяся конструкция вместе со мной была заключена в две переливающиеся сферы, за пределами которых Харон подкреплял громко, чётко произносимые слова заклинания широкими пассами рук.
Неожиданно всё пришло в движение! Пирамида начала раскручиваться, и крутилась всё быстрей и быстрей, пока не стала похожа на конус и окончательно не слилась с воронкой смерча. Его хвост уже пламенел заревом пожара, а стенки вращающегося с бешеной скоростью конуса пульсировали зеленоватым светом в такт моему собственному разбушевавшемуся сердцу. Мир вдруг преобразился, и я увидела, что окружающие нас предметы тоже начали несмело светиться, словно невидимый волшебник-растяпа только что просыпал здесь свой звёздный порошок.
И тут всё разом смолкло! Наступила такая оглушающая тишина, что показалось, будто я оглохла.
Она давила на мои мозги сильнее, чем завывания медных труб на барабанные перепонки. Слышался только безумный, шелестящий бег геометрических светящихся фигур вокруг меня и больше ничего. Я стояла в трансе и смотрела на Харона, который, не отрывая от меня своего немигающего взгляда, беззвучно шевелил что-то там губами. А буквально через минуту моего слуха коснулся слабый шелест осенней листвы, который начал постепенно усиливаться, пока на поверку не оказался вовсе не шелестом, а шипением говорящей змеи. Так теперь звучал для меня голос мага, стоящего в такой напряженной позе, что, казалось, ещё мгновение – и он кинется на меня.
Но, похоже, и шёпот, и иллюзия нападения были лишь наваждением, поскольку Харон ничего подобного не предпринял, оставаясь недвижимым. Мало того, даже губы его сейчас были сомкнуты и не шевелились. И я списала всю эту чертовщину на пагубное действие наркотика.
И всё, наверное, устаканилось бы, и ритуал обрёл бы своё завершение, но когда Харон сделал шаг и вошёл в первую сферу, я похолодела от страха. Человеческая маска вдруг спала с его лица, и обнажился уродливый, вытянутый череп, обтянутый серой, пергаментной кожей, в пустых глазницах которого полыхало адское пламя. Оставляя дымящиеся воронки на земле, с подкладки его плаща капала горячая кровь, а в тёмных закоулках его плаща шевелилось нечто невообразимо-мерзкое. Он шёл ко мне невероятно медленно, словно преодолевал толщу воды, и, не раскрывая губ, что-то зло шепеляво-гнусавил, заставляя мои волосы на голове шевелиться. Каждое его магическое слово отпечатывалось огненным символом в моём воспалённом мозге.  
От охватившего меня ужаса я не могла пошевелить и кончиком пальца, даже если бы и очень захотела этого - так ужасен был лик этого монстра! Тело отказывалось повиноваться, и даже безумная мысль о бегстве, заполонившая мой разум, не могла изменить ситуацию. Но когда он протянул в мою сторону длинную костлявую руку, в которой был зажат кинжал наподобие толстой иглы - я закричала!
Я кричала так сильно, что стенки воронки и сфер не выдержали, дрогнули и снопом искр брызнули в разные стороны, на какое-то время застилая зрение. Но стоило только слепящему свету раствориться в пространстве, как предо мной во всей своей выносящей мозг красе предстала самодовольно ухмыляющаяся рожа чудовища, держащего клинок уже у самого моего горла.
Последнее, что я помнила, прежде чем окончательно провалиться в пустоту – это вспышка света и чьи-то надёжные, заботливые руки…


Обратная сторона луны.

«Какой страшный сон», - лениво думала я, прижимаясь щекой к подушке, которая сегодня отчего-то была слишком уж жёсткой и противно пахла нафталином. – «Надо бы хорошенько его запомнить да Буньке с Лилькой потом рассказать. Вот удивлю их!»  
- Очнулась?
- Похоже на то. Дыхание участилось, и глаза под веками задёргались.
- Ну, хвала Всевышнему! А то я уже волноваться начал! - долетели до моего сознания незнакомые голоса.
Резко распахнув глаза, я увидела близко-близко перед собой суровое лицо в обрамлении пушистых, непослушных, стянутых в хвост русо-золотистых волос. Необычно яркие, цвета безмятежного лазурного моря глаза смотрели на меня серьёзно, требовательно и тревожно, а в одном сантиметре от моих губ, как метроном, покачивался круглый золотой медальон с изображением то ли буквы «Т», то ли клинка с волнообразным лезвием на фоне химской цифры «II».
Ба! Да это же мой недавний незнакомец, которого я видела в ложе Харона!
Но стоило только мне вспомнить главу готов, как в мозг ворвалась жуткая картина адского лика смерти, которая одним беспощадным движением сбила с меня остатки полусонного состояния, и я, резко подтянув зад к подушке, села, прижалась к спинке ложа и нервно стиснула руками колени.
Златовласый мужчина так же резко подался назад и коснулся своей пятой точкой застланной белой простынёй постели, не спуская при этом с меня настороженного взгляда.
- Где я?
Мой голос звучал