Твари. Том 1.

яблоком.
Вот это сила!
- Присмотрись. Что ты видишь на этот раз?
Я выполнила просьбу, и увиденное заставило мои брови сойтись на переносице.
По логике вещей и всем законам физики тень должна была бы в точности повторять контуры скомканной мякоти яблока. Это было бы вполне закономерно. Но она была круглой! Абсолютно круглой, как и прежде! Те же размеры, те же гладкие бока, и даже черешок имелся! Разве что только цвета иного – полупрозрачного серого.
В голове не укладывалось!
Приоткрыв рот, я поражённо уставилась в серьёзные глаза напротив.
- Тень не изменилась.
- Правильно, - удовлетворенно, словно я только что правильно ответила на наитруднейший вопрос экзаменационного билета, констатировал Зайн.
«Пятерка»? Это, конечно, хорошо. Только вот за что?
- Дело в том, что это не совсем тени, - мягко ответил мне он. – Ты видишь отражение нашего мира в сумеречной зоне. Более лёгкие тела предметов. Этакая прослойка между явью и тем, что люди называют смертью. Мы все пересекаем её, когда засыпаем и возвращаемся обратно. Просто тебе повезло, и ты можешь видеть её отсюда.
- Ты тоже видишь мир…, м-м-м, двойственным?
- И да, и нет. Я могу контролировать процесс. Вовсе не обязательно всё время находиться в ракурсе обоих плоскостей зрения одновременно. Это отнимает уйму энергии.
- Точно! Я чувствую себя, как выжатый лимон!
- Да, кстати! К слову о потраченной энергии! - встрепенулся Зайн. – Сейчас поедим, и у тебя прибавится сил. Что бы такое…? – его взгляд пробежался по моей фигуре, а потом он в очередной раз полез в холодильник.
- А почему после того, как ты раздавил яблоко, тень осталась прежней? – спросила я спину.
- Потому что «там» оно ещё живо и держится на запасе другой энергии, - пояснил он, доставая упаковку рыбных палочек и тарелку с фруктами. Вслед за ними последовал пакет с замороженными овощами. - Но через некоторое время исчезнет и отражение. Только не так, как здесь, а просто начнёт бледнеть, пока совсем не растворится.
- Значит, я не сошла с ума?
- Нет. Просто нужно привыкнуть.
- А как это контролировать?
Бросив овощи на сковородку, а рыбу в микроволновку, Зайн повернулся ко мне.
- Концентрируй внимание на чём-то одном.
- Легко сказать…
- Но сделать трудно, - закончил за меня он. – Всё правильно. Тем не менее, возможно. Нужна тренировка. Но я бы посоветовал тебе забыть на время о сумеречной зоне. Скорее всего, прорыв в неё у тебя вызван вчерашним шоковым состоянием и обмороком. Ты так кричала… Поэтому сейчас тебе необходимо отдохнуть и набраться сил.
- А если это совсем исчезнет?
Я уже начала бояться потерять своё приобретение. Как-никак это делало меня особенной по сравнению с другими, обычными людьми.
- Не исчезнет, - заверил меня Зайн. – Это как езда на велосипеде. Потом только остается оттачивать свои навыки до автоматизма. Сейчас у тебя всё происходит спонтанно, бесконтрольно. Но после хорошего отдыха, когда ты вернёшься на исходную позицию - результаты тебя поразят. Ты сможешь видеть вещи намного отчётливее и удивишься, как интересен и разнообразен теневой мир.
Откуда он всё это так хорошо знает?
- Ты – экстрасенс? – высказала я вслух единственное объяснение, которое  приходило мне в голову.
- Глупое слово, по-моему, - скривился мой собеседник. – Какое-то расплывчатое и не отражает сути. Кто такие экстрасенсы?
- Люди, которые обладают определенными способностями.
- Какими?
- Ну…, всякими разными. Лечить, например.
- На это есть врачи.
- Видеть ауры, предсказывать будущее…
- Чушь! Как можно предсказывать то, что вероятно? Человек изначально обладает свободой воли.
- Ну, хорошо. Например, ещё те, кто общается с духами умерших…
- Кошки делают это на раз и два. Даже три не нужно.
Всё, я выдохлась!
- Если всё это и называется экстрасенсом, то да: я – экстрасенс, - сделал заключение Зайн.
- И зачем нужно было меня кочеврыжить? – пробурчала я в ответ, задетая за живое.
Но он никак не отреагировал. Отвернувшись, Зайн начал помешивать обед на сковороде.
Через некоторое время передо мной плюхнулась тарелка с изрядной порцией овощей и рыбы в ярко-оранжевой обсыпке.
- Ешь! - прозвучала команда.  
- А почему себе ты рыбных палочек не положил? – заботливо поинтересовалась я, косясь на разноцветную горку овощной снеди на его блюде.
- Я ем мясо крайне редко. В основном предпочитаю сырые фрукты.
- Блин, ещё один вегетарианец на мою голову! Мода такая пошла, что ли? – проворчала я, вспоминая Лильку.
- В них нет крови, - нравоучительно выдал он.
Вот ведь удивил! А то я не знала!

***

Чай, которым напоил меня Зайн, как он и обещал, помог мне на некоторое время вернуть себе привычные формы бытия и прийти в себя. Я даже стала благополучно забывать давящие на черепную коробку ощущения, вызванные видением двоящихся предметов. Но через три дня сумеречная сторона вновь дала о себе знать осторожной пульсацией теней.
Теперь, помня наставления Зайна не спешить и дать сознанию свыкнуться с присутствием другого мира, я периодически, всё дольше и дольше концентрировала зрение на втором слое, и вскоре отражение нашей реальности перестало быть однообразно серым, распавшись на множество оттенков.
Например, я заметила, что тени небольших частных домиков могут быть темнее или светлее своих соседей (а некоторые даже черны, как вакса!), в то время как ряды однотипных, безликих многоквартирных многоэтажек сливаются в одно непрерывное серое месиво. А иногда видела разной прозрачности отпечатки там, где их прототипов дано уже не было и в помине. Как у того яблока, что показывал мне Зайн.
Так, проезжая однажды по набережной канала, моему взору вдруг предстал призрачный выгнутый дугой мостик с четырьмя статуэтками сидящих на постаментах кошек по углам. Кинувшись в библиотеку колледжа (чем, признаюсь, очень удивила Буньку и несказанно порадовала зашедшего туда преподавателя истории), я перелопатила несколько книг и с удивлением узнала, что такой мостик реально существовал! Взаправду! Только его снесли по причине износа уже около полувека назад! А одна старая, потёртая фотография даже крупным планом демонстрировала пару горделивых кошек, встречающих пешеходов, которые чинно шагали по мосткам в своих долгополых сюртуках и старинных платьях с креолинами.
Но самым удивительным, на мой взгляд, было то, что тени живых существ – ну, там людей или животных – не просто поражали разнообразием всевозможных оттенков, а ещё и чуть-чуть мягко светились изнутри, словно наполненные люминесцентным газом. И со временем я даже стала подмечать, что проекции не всегда в точности повторяют свои оригиналы. В особенности человеческие. Были среди них и такие, которые были на голову, а то и больше вытянуты вверх, в то время как другие представляли собой раздутые шарики. Отчего это зависело, я не знала, а спросить было некого, поскольку Зайн (как мне сказал Всеволод Мстиславович) взял пару недель отпуска и исчез.
Но я по-прежнему не могла долго находиться в состоянии двойного зрения, поскольку через некоторое время наваливалась головная боль, и приходилось возвращаться в реальность. Зато теперь я могла контролировать длительность сеансов, «включая» и «выключая» картинку, когда хотела.
И если на сумеречном фронте у меня всё потихоньку налаживалось, то по ночам меня стали частенько мучить кошмары, высасывая силы. По пробуждении я, как ни старалась, не могла вспомнить их сути – только стойкое ощущения того, что постоянно приходилось от кого-то отбиваться и убегать. Поэтому порой усталость и сонливость не отпускали меня целый день.
Впрочем, как и сейчас…
Мы с девчонками сидели на детских круглых каруселях у Буньки во дворе и старательно занимались ничегонеделаньем. А лично я развлекалась тем, что рассматривала «тени» своих подруг. У Лильки она была почти такой же, как и форма физического тела, только немного выше и пластичнее, а у Буни - вразрез оригиналу низенькой и слишком тонкой, так что только моё натренированное внутреннее зрение позволяло разглядеть мерцание её сути за плотными пышными формами.
- А у нас в доме какие-то продвинутые люди завели себе петуха, и он каждое утро устраивает армейскую побудку, - лениво просветила нас Буня.
Её рот напрягся, сдерживая зевок, а вот тень так широко раскрыла  пасть, что туда запросто можно было забросить крупный апельсин и не промахнуться.
Забавно! Впервые я видела, чтобы отражение проявляло самостоятельность.
- А у нас этажом ниже тоже живёт один питбуль, по которому можно сверять часы, - поддержала разговор Лиля, томно водя сапожком по запорошенному снегом деревянному настилу. Бесцветность её голоса говорила о том, как сильно она скучала. – Он, как городские куранты, воет ровно два раза в день: в шесть утра, когда его хозяйка уходит на работу, и в шесть вечера, когда та возвращается.
Тень Лили оставалась послушной марионеткой, и я решила проверить свою теорию.
- А в «Хрустальном Башмачке» возле стадиона в эти выходные будет распродажа осенней коллекции, - как бы невзначай бросила я и замерла в ожидании. – В почтовые ящики листовки раскидывали.
Стоило только мне это произнести, как Бунькин призрачно-серый человечек взвился, аж, выше её головы и повис в воздухе, хотя сама она только напряженно подалась вперед, лихорадочно сверкая  глазами.
О! Что, собственно, и требовалось доказать!
- Когда, говоришь?
- Целых два дня. В субботу и воскресенье.
Тощий карлик плавно опустился на своё место, и Буня, мысленно мурлыча, откинулась назад. Я же смаковала ощущение нового открытия. Оказывается, «там» мы можем жить своей жизнью. Но вот поголовно все или только чересчур эмоциональные личности?
И тут я увидела, как отливающая серебром тень Лили на долю секунды закатила глаза, при полной невозмутимости реального прототипа.
- Зря ты ей сказала, - укоризненно покачала она головой. – Вообще-то мы планировали заняться с ней рефератом по биологии.
- Да, помню я, помню! – пробурчала наша обувная фанатка. – Всё остается в силе. Я могу и вечером сходить.
Тут громко хлопнула дверь подъезда, так что стекла в доме задребезжали, и мы, не сговариваясь, дружно повернули головы в сторону выстрела.
По дорожке между стоящими в два ряда машинами торопливо шла смешная старушенция в ядовито-зелёной юбке, выглядывающей из-под  облезлого мехового полушубка. На макушке, покачивая тощим пером, кокетливо примостилась допотопная  шляпка. Периодически поворачивая голову влево, как будто её мучил нервный тик, старушка выговаривала невидимому собеседнику, свободно жестикулируя при этом руками.
- А-а-а! Не обращайте внимания, - махнула ладошкой Буня. – Это наша безумная Марта. Она того… - её палец покрутился у виска. - Всё время сама с собой разговаривает. Двинулась, когда похоронку на своего жениха получила. Представляете, его в самый последний день войны убили! Мне бабушка рассказывала.
- Обидно, - пожалела несчастную Лиля. – Наверное, она его очень сильно любила.
- Да, какая любовь! – возмутилась неожиданно Бунька. - Она вообще не горевала по этому типу! Даже на похороны не пошла! Ходила весёлая, словно ничего и не случилось. Бабушка говорила, что тогда это всех соседей до глубины души возмутило. Мальчишки даже на её двери всякие гадости писали. А Марте было