Rogue: исповедь мертвеца

ночь.
Уснул медведь и ледопард,
И кролик под кустом,
Засни, сынок, Элуна пусть,
Одарит тебя сном…
Ночная эльфийка качала на руках двухмесячного младенца и, напевая тихим голосом колыбельную песню, ожидающе поглядывала в окно. Снаружи большими хлопьями падал снег, и солнце уже заходило за горы, испуская последние лучи света. Эльфийка положила уснувшего ребёнка в кроватку, и зажгла стоящую на столе свечу. Под чьими-то шагами захрустел снег, за окном мелькнула тень, и через секунду дверь дома открылась, впуская внутрь ночного эльфа с убитым оленем на плече. Эльф положил добычу у входа, снял с плеча арбалет, и отряхнул меховой плащ от белых хлопьев, налипших на него толстым слоем…

Звук открываемого замка, и звяканье связки ключей вошедшего в камеру гоблина-надзирателя, заставили меня очнуться от очередного видения. Очередная порция принесённой к обеду, абсолютно непригодной на вид баланды, не вызывала никакого аппетита. Гоблин небрежно поставил жестяную посуду на пол, воткнул факел в щель на каменной стене, и вышел из камеры. Заперев дверь, он ударил в неё кулаком, и крикнул, обращаясь к нам:
- Советую оставить посуду пустой! Возможно, завтра вам обедать не придётся!
Гоблин омерзительно хихикнул, удаляясь по коридору, и не менее омерзительно насвистывая что-то весёлое. Судя по всему, жить нам с Мэллоном оставалось считанные часы. За себя я беспокоился меньше всего. Я даже находил ситуацию несколько комичной. Сколько раз за своё существование я могу умереть? Два, три, десять раз? Впрочем, это было не так уж важно. Я взглянул на Мэллона, который к моему хорошо скрытому удивлению, воспринял слова гоблина без малейшего следа паники и страха. Он лишь только слегка побледнел, но и это могло мне почудиться в полумраке камеры. К еде никто из нас не притронулся, и  когда гоблин вернулся, его лицо скривилось в презрительной усмешке. Он взял жестяную посудину и, не говоря ни слова, направился к двери. Гоблин успел сделать только один шаг, когда пол в камере содрогнулся, а с потолка и стен посыпалась какая-то пыль. А уже через секунду до нас донёсся приглушённый звук взрыва.
- Что за шум? – удивлённо пробормотал гоблин, и обернулся к нам. – Сидеть тихо, ясно?!
Он бросил на пол посуду с едой, и бегом рванулся к выходу. Едва только за ним прикрылась дверь камеры, как в коридоре послышалась какая-то возня, крики и звуки ударов. Мгновением позже, в чудом не сорванную с петель дверь, с кровавой кашей вместо лица влетел наш недавний надзиратель, и без признаков жизни рухнул на пол. Следом за ним в камеру ворвались несколько людей, дворфов и ночных эльфов, с оружием и горящими факелами в руках.
- Он здесь! – крикнул куда-то в коридор невысокий дворф с рыжей бородой.
В следующую минуту внутрь вбежал человек, при виде которого Мэллон вскочил, как будто увидел привидение, а затем с криком «Ароссо!» бросился ему навстречу. Молодой эльф так крепко обнял его, что тот негромко вскрикнул, и схватился за бок.
- Осторожней, сынок, рана ещё не совсем зажила. – дрожащим от волнения голосом проговорил человек.
- Ты жив! – воскликнул Мэллон. – И ты пришёл за мной!
- А разве могло быть иначе?  – улыбнулся Ароссо. – Но сейчас не лучшее время для разговоров, нужно уходить.
После этих слов Мэллон так отшатнулся от него, что паладин встревожился не на шутку. Молодой эльф бросился ко мне, схватил за руку, и решительно заявил:
- Я без него никуда не пойду!
Тут настал черёд вмешаться мне самому.
- Ты должен идти, Мэллон. – сказал я. – Не беспокойся обо мне, спасай свою жизнь.
- Но…
- Уходи, прошу тебя!
- Так, минуточку! – озадаченно воскликнул Ароссо. – Что здесь происходит? Мы не можем взять с собой твоего странного друга.
- Это не мой друг! – закричал Мэллон с выступившими на глазах слезами. – Это мой отец!
Гробовая тишина, наступившая в следующее мгновение, нарушалась только едва слышными где-то вдалеке звуками выстрелов. Несколько пар глаз изумлённо смотрели на нас, забыв о том, что где-то рядом идёт жестокий бой, который даёт нам возможность в данную минуту спокойно разговаривать. Ароссо переводил взгляд то на меня, то на Мэллона, тщетно стараясь понять, не снится ли ему это всё в каком-то дурном сне.
- Назови своё имя? – обратился ко мне удивлённый паладин.
- Озгурд, – ответил я. – Но раньше меня звали Изенделл.
- Но этого не может быть! – всплеснул руками Ароссо. – Я знал Изенделла, и ты совсем на него не похож!
Я не знал, как заставить паладина поверить моим словам, да и лишнего времени на это у меня не было. И неожиданно я совершил поступок, которого сам от себя никак не ждал. Я запел песню, слова которой отчётливо запомнил некоторое время назад.

На крепких ветках снег лежит,
И день уходит прочь,
В гнезде виверна уже спит,
И наступает ночь…

- О, боги! – прошептал Ароссо. – Это же та колыбельная, которую пела мать Мэллона…
- Эту песню пела моя жена.
- Но в это же невозможно поверить! – паладин схватился за голову. – Ты же в том бою… О, нет!
- Ароссо! – в камеру вбежал тяжело дышащий дреней с винтовкой в руке. – Ароссо, нам не продержаться больше десяти минут! Там Гаррош со своими орками подоспел! Заканчивайте скорее!
- Командуй отход! – крикнул паладин. – Веди всех сюда, будем возвращаться прямо отсюда! Маг, создавай портал, быстрей!
Дреней убежал, а один из людей раскинул в сторону руки, вокруг которых возникло яркое свечение, и через минуту в центре камеры появился портал с расплывчатым видом большого города внутри.
- Может быть, я совершаю нечто глупое, - проговорил Ароссо, обращаясь ко мне. – Но тебя мы всё-таки возьмём с собой.
- Я не иду с вами, – ответил я.
- Как? – в один голос воскликнули Мэллон с паладином.
- Я должен остаться.
- Но почему?!
Что я мог им сказать в ответ? Что нежить не может появиться в Штормграде? Или сослаться на чувство долга, которое не позволяет мне стать предателем в глазах всей Орды? Не знаю… Мне казалось, в тот момент я принял единственно правильное решение остаться в тёмном подземелье Оргриммара, позволив другим уйти без меня. Я видел пристальный взгляд паладина Ароссо, я видел слёзы на глазах недавно обретённого сына, и в какое-то мгновение меня посетила мысль, что в этом мире есть нечто такое, за что можно умереть, не колеблясь, и не сомневаясь ни секунды. Я видел, как бойцы Альянса несли на себе раненых и окровавленных товарищей, видел Мэллона и Ароссо, ушедших в светящееся окно, и почему-то на душе становилось спокойнее. Я был спокоен, когда в камеру ворвались воины Орды, и я улыбнулся Гаррошу Адскому Крику, который в свете затухающего портала уставился на меня удивлённым взглядом.


  Глава 15.  След Сильваны.


Почти всё население Оргриммара собралось на рассвете перед южными воротами в ожидании справедливого и честного суда над изменником. Ещё накануне вечером глашатаи громкими голосами долгое время оповещали жителей города о предстоящей казни преступника, на которую должны были явиться все без исключения. Как и обещал Гаррош Адский Крик, специально для того, чтобы растоптать мои жалкие останки, были найдены самые крупные кодо во всём Калимдоре. Животные стояли неподалёку от городских ворот, равнодушно поглядывая на собравшуюся толпу, и прищуриваясь от света восходящего солнца. Два орка, крепко держа за руки, вывели меня на площадку, находящуюся прямо над городскими воротами. В толпе зевак возник ропот, через минуту переросший в яростные крики «предатель» и «отдайте его нам, мы с ним сами расправимся». Я старался не обращать на это внимания, но на мгновение меня слегка удивила такая озлобленность. Ведь никто из собравшихся внизу не мог обвинить меня в том, что я нанёс какой-то ущерб Орде. Хотя, мне вполне могли предъявить то, что я дал беспрепятственно уйти врагу.
Крики становились всё громче и громче, до тех пор, пока не появился Гаррош Адский Крик. Он пролетел над скоплением народа на своей боевой виверне, и приземлился на площадке в трёх шагах от меня и моих стражей.
- Доблестные воины Орды! – крик вождя разнёсся над городом. – Моя жизнь всегда принадлежала вам всем, и я никогда не жалел её в битвах и сражениях. Моё оружие всегда было направлено против врагов наших народов, против наших общих врагов. Есть ли среди вас тот, кто усомнится в моих словах?
- Нет! – яростный рёв толпы был ответом вождю.
- Нет! – повторил Гаррош. – Но сегодня моё сердце и мой разум омрачены и подавлены. С великим прискорбием я должен признать, что допустил ошибку, доверившись тому, кто не заслуживал этого доверия. Может быть, я стал слишком стар, и уже не гожусь на роль лидера?
- Нет! – снова взревела толпа. – Ты наш вождь!
- Тогда почему?! – с негодованием и болью в голосе спросил Адский Крик. – Почему в наших рядах оказался вот этот предатель?! Как могло такое случиться, что союзник перестал быть союзником, товарищ и боевой соратник перестал быть таковым?!
- Смерть ему! – сотни рук взметнулись в воздух в порыве гнева. – Смерть предателю!
- Воины Орды! – крикнул Гаррош. – Наказание будет неотвратимым и беспощадным, но мы не варвары и не дикие звери! Если изменнику есть, что сказать в своё оправдание – пусть говорит, а мы выслушаем его!
Адский Крик повернулся ко мне в ожидании, а толпа перед воротами затихла. В наступившей тишине я чувствовал на себе сотни взглядов, преисполненных презрения и осуждения. Внутри меня росло желание открыть всем правду, но я понимал, что от этого не станет легче никому, и мне в первую очередь. Я не хотел закончить своё существование в звании изменника, но судя по всему, другого выхода у меня просто не было.
- Он молчит! – Гаррош торжествующе вскинул руки. – Ему нечего сказать! Тогда скажу я!
Я не знал, что хотел сказать Гаррош Адский Крик, хотя догадаться было несложно. Но, ни я, ни толпа перед воротами не услышали этих слов. Причиной тому стал нарастающий с каждой секундой вопль, который проникал внутрь головы, заставляя её раскалываться от боли. Этот вопль подкосил ноги всех, кто собрался у южных ворот Оргриммара, и даже Гаррош упал на колени, закрыв уши руками, а его виверна в ужасе рванулась в небо. Испуганные кодо бросились вперёд, не разбирая дороги, и давя всех, кто попадался на их пути. Уже теряя сознание от нестерпимого звука, я почувствовал, как меня обхватывают чьи-то сильные руки, и поднимают в воздух. Повернув из последних сил голову, я увидел знакомое лицо Артуры - одной из валь’кир королевы Сильваны. Её крылья работали, как сумасшедшие, поднимая нас всё выше и выше, и унося прочь от Оргриммара…

Гаррош Адский крик был в ярости. Такого исхода не ожидал даже он. Что могло означать появление приближённых королевы Отрекшихся? Сильвана не могла быть предателем – эта мысль не имела даже никакого права на рождение. Может быть, Ветрокрылая королева ведёт какую-то свою игру, известную только ей? Гаррош нервно ходил туда-сюда в крепости Громмаш, изредка бросая испепеляющие взгляды на ближайших соратников.
- Она должна дать объяснение! – злобно прошипел Адский Крик. – И она мне его даст!
Через минуту из крепости пулей вылетели посыльные, имея при себе особый приказ вождя ко всем лидерам племён и народов Орды. Этот приказ повелевал собрать всех воинов в назначенный час у ворот Подгорода для