Очевидцы вспоминают

Иди сюда. Прочти, что написано в Книге Судеб.
Я подошла и стала читать. Но строчки, как и возле кладбища, стали расплываться в глазах. Я узнавала знакомые буквы, отдельные слова, но смысл прочитанного упорно от меня ускользал. Билась я так минут пять и отказалась.
- Не могу прочесть! – признаюсь.
Один из молодых людей покачал головой и говорит старшему с сожале нием:
- Бесполезно! Удар пришёлся по голове…
Тот тоже опечалился и закрыл книгу.
- Не мучайте вы меня, - говорю, - Лучше пропустите туда!
Сама киваю на белоснежные здания.
- Ты не знаешь, во что ввязываешься! – отвечают все семеро хором, - Тебе туда нельзя!
- А я всё равно хочу! – упорствую я.
- Ну хорошо! – монахи расступились, освобождая тропинку, - Только потом на нас не пеняй…
Я рассмеялась и пошла дальше. На душе было так легко и весело, что захотелось петь. Внезапно сад закончился и я очутилась на площади перед групп пой белокаменных зданий с куполами, очень похожими на церкви. Тут раздался протяжный звон, словно ударили в набат. На площадь отовсюду стали стекаться
люди и вскоре я оказалась среди мужчин и женщин в разноцветных одеяниях, лица которых светились счастьем и радостью. Меня удивило, что вокруг не видно детей. Возможно, что это место не для них?    
На возвышение перед одним из зданий поднялся строгий на вид мужчина и стал что-то говорить. Слов я не расслышала, потому что окружающие меня лю ди вдруг стали громко роптать и коситься на мня, одаривая злобными взглядами.
И куда только подевалась вся их доброжелательность и улыбчивость?
Мужчина на трибуне прервал речь и посмотрел в нашу сторону.
- В чём дело, олухи? – заорал он так громко, что даже я услышала.
Парень с фиксой во рту и со шрамом во всю щёку указал на меня рукой и прокричал в ответ:
- Слышь, пахан, кажись тут среди нас затесалась живая!
Над площадью повисла угнетающая тишина. Я вдруг увидела, как все от прянули от меня. Мне стало одиноко и тоскливо. В голову полезли нехорошие мысли. Кто эти люди? Куда я попала?
- Чур, я первым высосу её жизнь! – заорал пахан и ринулся с трибуны в толпу, продираясь ко мнею
- Почему ты? – возмутился фиксатый, - Я первым её срисовал!
- И я!
- И я! – заулюлюкали вокруг меня мужчины и женщины.
Я кинулась бежать, не помня себя от страха. Как вырвалась из толпы и не знаю. Мне помогло то, что я стояла на  самом краю площади. К тому же пресле дователи, ринувшись ко мне, создали давку, из которой  им было трудно выкараб каться. Толпа на площади пришла в неистовство. Все как один дрались кулаками, матюкались и всё лезли и лезли ко мне.
Я выскочила на тропинку по которой пришла и понеслась что было сил к калитке. Тапочки слетели с ног ещё на площади, я шлепала по раскалённым от солнца плитам голыми ступнями, но боли не чувствовала. За спиной раздавлся похожий на волчий вой, дикие выкрики и угрозы в мой адрес:
- Стой, курва!
- Хуже будет!
- Мы всё одно выпьем твою жизнь, сука!
Вместо небесной музыки бухал тревожный набат. Разъярённая толпа насту пала на пятки. Разум мой помутился от ужаса. Пробегая мимо цветника, я увиде ла семерых белых монахов, сидящих в траве.
- Что же вы не предупредили? – крикнула я им в отчаянии.
Они вскочили на ноги и все как один бросились навстречу толпе.
- Мы тебя останавливали!
- Сама виновата, что не послушалась!
- Надо было внимательнее читать Книгу Судеб!
Меня спасли белые монахи! Они на несколько секунд задержали преследо вателей, валя первые ряды  на землю ударами рук и ног, как в кино про каратис тов. Образовалась свалка, через которую остальные смогли перебраться только смяв и затоптав моих защитников.
Но и этих минут мне хватило, что бы добежать до калитки. Я юркнула в неё, как мышка в норку. За забором меня подстерегала ещё одна опасность в виде
расхристанного, беззубого и нетрезвого дедка-сторожа с берданкой. Увидев меня, он выкатил подслеповатые глазёнки и брызгая слюной прогундосил:
- Стой, шалава, а то пальну!
И пальнул, да только не попал. Я к тому времени вдруг взлетела к облакам
и снова втянулась в сверкающий тоннель, по которому текла река. Я летела по не му совсем недолго, вода забилась мне в рот, нос и уши. Я чихнула и открыла гла за.
Надо мной склонился муж и лил из кружки на лицо воду. Приводил в чувство, значит. Голова раскалывалась. Муж вызвал скорую, но меня не госпи тализировали, так как череп оказался  не проломлен, как мы боялись. Только от сильного ушиба вскочила огромная шишка. Да ещё сотрясение мозга зафиксиро вали врачи. Где я была, по каким мирам витала без сознания, мне не ведомо. Однако всё, что со мной случилось, пока я лежала без чувств, врезалось в мою память накрепко…    
 
     
История 36.  Мёртвые среди нас.

Марина П. 38 лет.

Со мной много чего приключалось. Но всё не идёт ни в какое сравнение с той историей, которую я собираюсь вам рассказать. Было это в начале восьмиде сятых. Мы жили в центре Москвы, в одном из старинных домов в коммунальной квартире. Но случилось чудо и нас расселили, выделив каждой из четырёх семей
по двухкомнатной квартире в районах  новостроек.
Правда, далековато от центра, но не беда. Никто не отказался. Ведь это такое счастье, получить отдельную квартиру, что и не описать словами. Нам ещё повезло. Попробуйте сейчас получить жильё от государства! То-то! Бесполезно!
И не купишь, цены на квадратные метры сами знаете какие. Простому рабочему человеку от всех этих проклятых демократических преобразований только одна дорога – прямиком на кладбище…
Прошло приблизительно с полгода, как мы расстались с соседями, разъеха вшись в разные концы столицы. Однажды, возвращаясь с работы домой, я сошла
с тролейбуса возле одного большого универсама, что бы купить продукты, а то  
холодильник к концу недели совсем опустел.
Набрала две полные сумки, встала возле широкого подоконника и раскла дываю пачки, кульки и свертки по местам, что бы в дороге не помялись. А сама нет-нет, да в витринное окошко на улицу поглядываю. Из простого бабьего любо пытства, знаете ли…
Вдруг вижу, идёт мимо окна по тротуару бывший сосед по коммуналке. Пятый наш жилец, Игнат Силыч Серов. Сколько его помню, он всегда жил бо былём. В подъезде шептались, что во время оккупации он служил у немцев в полицаях, за то его после войны и посадили. Срок дали большой, хорошо не расстреляли. Суд принял во внимание, что в ту пору он ещё совсем молоденьким парнишкой был, не соображал, что делает.
За глаза все его так и называли « полицай». Возможно, из-за его прошлого
личная жизнь у мужика и не сложилась. Но не то поразило меня, что я встретила
бывшего соседа посреди Москвы, а то, что я просто никак не могла его увидеть живым! Потому что за несколько месяцев до расселения Игнат Силыч Серов …
скропостижно скончался в своей комнате!
Да-да! Поскольку у « полицая» не было никаких родственников, мы, сосе ди, сложились и похоронили его по-человечески. Что ни говори, а ничего худого от него мы не видели. Нелюдим? Да! Ни с кем не общался? Да! Но это не преступление, а черта характера, к тому же весьма понятная, если вспомнить его прошлое…
Если и выпивал, то по-тихому, скандалов и пьяных дебошей в квартире не устраивал, собутыльников и развязанных баб не водил. Всегда ровный, культур ный: здрасьте там, досвидания, ну, вы понимаете о чём я… Как сосед вообще был незаметен…
Теперь представьте моё состояние, когда я увидела его живым? Сначала подумала, что ошиблась. Подхватила сумки и на выход из гастронома. Пристрои лась за ним в двух шагах и наблюдаю. И чем больше смотрю, тем больше убежда юсь, что не ошиблась: лицо - его, хромота на левую ногу, он её подволакивал – его. И всё остальное: и фигура, и наклон головы, будто всё время смотрит в землю, и манера размахивать руками при хотьбе – всё его. Только костюм новый, я такого у него раньше не видела.
Так дошли мы до гомеопатической аптеки. Он взошёл на крыльцо, но внутрь не проследовал, остался ждать кого-то на ступеньках, поглядывая в оба конца улицы. Я еле успела шмыгнуть в автобусную остановку, а то бы он меня увидел. Тут я в щёлочку и разглядела его во всех подробностях. Да, несомненно это был наш покойный сосед, только выглядел он немного свежее и моложе, чем перед смертью.
Внезапно к нему подошёл какой то старик, тоже  в строгом костюме. Они поздоровались за руку и стали о чём-то беседовать. Уличный гул и расстояние мешали мне расслыщать их беседу. Я только поняла, что старик Серову за что-то выговаривает, а тот вроде как оправдывается. Знаете, со стороны было похоже на разговор начальника с подчинённым.
Я сумки на скамейку поставила, сама в щёлочку на этих двоих пялюсь и никак не могу оторваться. Страх меня разбирает. Надо же, живого покойника узрела, рассказать кому, не поверят. И домой пора возвращаться, а я как дура всё торчу и торчу на остановке. Вдруг слышу за спиной старческий голос:
- Маришка? Ты что ль это?
Оборачиваюсь и вижу: стоит передо мной баба Нюра – ещё одна бывшая соседка по коммуналке. Я тогда ещё подумала, не слишкои ли много бывших ком мунальщиков собралось в одном месте? Не странно ли это? Но тут же выбросила эту мысль из головы. Потому что так обрадовалась ей, что совершенно забыла о «полицае».
Мы разговорились. Вспомнили прожитые сообща годы, пораспрашивали друг дружку, как живём на новом месте, что у нас новенького, как подрастают и как учатся в школе мои детишки и её внучата. Вспомнили старых знакомых и по квартире, и по подъезду. Кто чем занимается, кто женился, крестился или помер уже… Перемыли косточки старинным недругам, пожелали добра хорошим знако мым, поплакались на превратности жизни. Одним словом,  стандартные женские  
дрязги.
В конце баба Нюра вдруг спросила меня:
- Мариш, а что ты тут делаешь? Вроде, как и не твой район вовсе?
- Ехала с работы, да зашла в гастроном за продуктами…
- Вот и я, клюшка гнутая, прикатила сюда в гомеоаптечку. Она тут самая лучшая,
как говорят.  Старость не радость, сама знаешь. Вот я и лечусь травками да нас тойками.  Лекарства ни на дух не переношу….
 Тут меня словно осенило. Вспомнила я про «полицая», посмотрела в угловую  щелочку, а он с тем стариком всё ещё на крылечке стоит и разговарива ет.
- Баб Нюр, - говорю, - глянько на свою аптеку. Кто там стоит. Уж не «полицай» ли наш покойный?
Бабка так с лица и сошла, побледнела, перекрестилась и посмотрела в щёлочку. Потом рассмеялась.
- Ты, Маришка, меня в гроб вгонишь поперёд времени. Да, мужчина этот похож на «полицая»,  слов нет. Но это не он. Выглядит уж больно моложаво. Не он. Не покойник. А если присмотреться, то и не похож вовсе…
Я сначала решила, что бабка сослепу толком и не рассмотрела Серова. Потом вдруг поверила ей. Ну конечно, это только похожий на него человек.
- Но он хромает, как наш сосед… - попыталась оправдаться я.
- Дык что ж?  Пол-Москвы пожилых мужиков хромает. Война проклятущая мно гих инвалидами сделала…
Я и сдалась. Верно говорит бабка! И что мне в башку втемяшилось, что я живого покойника преследую? На свете полно похожих друг на друга людей, и мужчин, и женщин. Этот похож на «полицая», а где-нибудь в Медведково или Тёплом Стане живёт и мой двойник.
Я тут как чокнутая торчу на остановке, вообразив себе невесть что, а дома на меня уже поди в розыск подали. Ждут мамку, что бы ужин приготовила, да с