полупустыми баклажками пива. Всё как обычно. Покрывая непрерывным взглядом строку за строкой, блондин давно уже отключился от окружающего его мира пригородной электрички, всецело поглощённый рассказами любимого автора. И будьте уверены, в ближайшие полчаса Валентин ни за что бы не возвратился в свою убогую реальность, если бы не этот прекрасный аромат, разбудивший в нём воспоминания о летних ночах, о сладости чувства любви и безмятежности биения влюблённых сердец. Тот запах был необъяснимо прекрасен. Блондину отчего-то захотелось опустить веки и задремать, лишь бы не разрушить этот хрупкий мираж, не спугнуть ощущение эйфории, возникшее с первыми же нотками летнего бархатистого вкуса. Валентин закрыл книгу и, так и не сумев совладать с любопытством, поднял светловолосую голову, чтобы посмотреть на цветок, источающий столь манящий аромат свежести и соблазна…
Но как только его глаза поднялись кверху, мужчина застыл, не в силах проронить ни слова. За столь долгое время, перед ним, всего в полуметре, оказалась она - девушка в красном шарфе. Как ни в чём не бывало, обворожительная брюнетка листала страницы электронной книги на плеере, даже не соизволив взглянуть на симпатичного молодого блондина, не отрывающего от неё глаз на протяжении бесчисленного множества поездок. Жадно вдыхая сладость её парфюма, одурманенный Лозинский не смел даже пошевелиться, изучая черты лица своей одинокой попутчицы. Состав вновь остановился, рядом послышалась чья-то речь, но эти двое не обращали внимания ни на что вокруг. Несколько раз она поднимала свои глаза и подолгу глядела в окно, изредка переводя взгляд в отражении на Валентина. Он это видел. Не должен был, но – видел. Более того, мужчина буквально чувствовал, как томно она разглядывает его лицо, думая о чём-то своём, следит за его движениями, мимикой, жестами.
Но как бы он не был ей опьянён, как бы ему не нравилась эта игра в кошки мышки, Валентин понимал, - вечно этот безмолвный флирт продолжаться не может. Потому и решил сделать первый шаг к долгожданному знакомству. Какая-то наивная часть двадцативосьмилетнего Валентина искренне надеялась, что долгожданным этот разговор станет не только для него.
Когда состав достиг станции «Хотьково» в опустевшем вагоне повисла тишина. Лозинский не стал дожидаться лучшей возможности.
«Гм… извини, ты не могла бы снять наушники?» - Внимание удивлённой брюнетки тут же сосредоточилось на Валентине. Заметив её непонимающий взгляд, мужчина указал на белый проводок. Промедлив всего секунду, девушка вынула аккуратными пальчиками наушники и отчего-то выпятила губки, напомнив человеку напротив типичную московскую «чику», однако этот проницательный, осмысленный взгляд не позволил ему разочароваться в ней.
«Привет, - глупо улыбнулся Лозинский, - я заметил, ты часто ездишь до Посада одна, может быть мне проводить тебя в этот раз…?»
Но как бы Валентин не был с ней мил, ему даже не удалось закончить предложение, как он тут же получил отказ в виде отрицательного кивка. Девушка отвернулась к окну и на её безупречном лице возникла странная, похожая на обиду, улыбка, не дающая Валентину ни малейшего шанса на продолжение разговора.
Поражённый, он склонил голову и также отвёл свой взгляд, отстранённо поглядывая на затихшую компанию молодёжи, видимо, всё это время наблюдавшую за его провальной попыткой знакомства. На станции «Сергиев Посад» люди покинули четвёртый вагон, и Валентин вновь потерял свою неприступную попутчицу из виду.
Из этой поездки он вынес для себя ценный урок и пришёл к выводу, что ему не стоит больше обращать на неё внимания, не искать её взглядом среди других пассажиров, не вспоминать о ней, сидя за рабочим столом или в трамвае... «Не того поля ягодка» - как сказали бы знакомые ему московские «чики». И, наверное, они были бы правы.
Глава 7
«Интересная девушка» - протянул Децин, взглянув на богатые настенные часы, судя по всему, так же перевезённые из старого кабинета. Стрелки остановились на отметке в пять минут седьмого.
«Вы даже не представляете себе - насколько».
«Выходит, я ещё много чего не знаю?»
«Именно так, - Валентин поднялся с дивана и прошёлся взад-вперёд по кабинету, разминая затёкшие суставы, собирая мысли в голове воедино, - я не мог перестать думать о ней. Это какое-то наваждение, тяга, необъяснимая словами».
Наблюдавший всё это время перемещения своего пациента, Николай Иванович сделал короткую запись в блокноте и вновь посмотрел на Лозинского.
«Вы говорите «не мог», значит, вы всё-таки перебороли свою тягу?»
«Нет».
Децин устало вздохнул.
«Валентин, она ведь даже не стала с вами разговаривать, разве это не повод успокоиться? Вас отвергли, и, на мой взгляд, - довольно грубо. Поставить себя на ваше место, - да я бы сгорел от стыда, получив подобный отказ в людном месте. С другой стороны, у неё попросту могло быть расстройство речевых функций. – Психолог снял очки, читая вопрос в глазах застывшего у его стола пациента. – А что в этом удивительного? Среди нас множество людей с какими бы то ни было расстройствами, и это совершенно не значит, что теперь все инвалиды, - не люблю я этот термин, - должны ходить в обносках и просить милостыню у метро. Они могут быть, и бывают: красивы внешне, одеты с иголочки и источающими прекрасный аромат западного парфюма. Все остальные мнения на этот счёт – предрассудки. Что уж тут говорить о таких молодых девушках…»
«Подождите, я немного не понял. - Блондин устало провёл ладонью по щеке и криво усмехнулся. - Вы хотите сказать, что она немая?»
«Теоретически. Но это лишь предположение…»
«Нет, вы ошибаетесь. Она совершенно обычная де…» - Валентин осёкся на полуслове и спустя несколько мгновений поспешил сесть на диван, словно теряя сознание.
«С вами всё в порядке? Валентин, воды?»
«Не нужно. Спасибо. Я в норме, - тяжело дыша, Лозинский упёрся локтями в колени и уставился в пол. – Всё стресс… Она не немая, док. Я убедился в этом лично»,
«Вот как? Значит, вам всё-таки удалось…»
«Вы не дослушали».
«…больше не смею вас перебивать» - отстранился раздосадованный психотерапевт.
Глава 8
Спустя несколько дней безмолвного поглядывания друг на друга Валентин пришёл к выводу, что она попросту его дразнит.
В конце каждого рабочего дня он по обыкновению копировал на флеш-накопитель свои наработки, гасил свет за рабочим столом и отправлялся на трамвайную остановку, размышляя о той единственной, по которой без устали рыдало его израненное сердце. Валентин корил себя за ту непозволительную скорость, которую развил из-за молодецкого куража и чрезмерной самоуверенности, за то, что не смог совладать с неуправляемым автомобилем, и не заметил, что всю дорогу его дорогая Марина ехала не пристёгнутой ремнём безопасности. Если бы он заставил её пристегнуться минутой раньше, всё могло бы выйти совсем по-другому... Конечно, она бы тоже пострадала, возможно, ударилась бы головой или порезалась осколками стекла, - но она осталась бы жива, не вылетев из искорёженной машины через лобовое стекло. Сложись обстоятельства чуточку иначе и всё вышло бы совсем по-другому….
Бывало, в подобные моменты самоуничижения к его глазам подступали непозволительные слёзы отчаяния.
Но как бы небыли сильны шторма, бушевавшие в душе одинокого человека на протяжении всего прошедшего года, в последнее время Валентин стал замечать, как его горестные воспоминания всё чаще и чаще меркнут, уступив место флёру фантастических духов, принадлежащих той обворожительной незнакомке. Аромат её парфюма пьянил, будоражил воображение Валентина и словно бы преследовал его: находился человек дома или на улице, на работе или во сне – Лозинскому всюду казалось, что эта голубоглазая брюнетка где-то рядом. Точно паранойя, в какой-то момент мысли о ней окончательно заполонили разум бредящего мужчины. Угрожающе часто перед его глазами стал возникать образ загадочной бестии, пленившей уязвлённую душу своей красотой и недоступностью….
Он мечтал навсегда позабыть эти соблазнительные линии тела, мягкие черты лица и бесстыдный, манящий взгляд, но как назло, она вновь проходила в проклятый четвёртый вагон, кружа Валентину голову кошачьей грацией своих движений. Как и всегда, задумчивая девушка располагалась невдалеке, лицом к человеку: слушала музыку, читала электронные книги, изредка поглядывая на своего заворожённого спутника. В ней было всё, о чём он так давно мечтал: безупречная красота, вкус и, конечно же, характер. Крепко обвив шею Валентина лассо, сплетённым из женских чар, брюнетка не выпускала блондина из своего сладкого плена, интригуя и привлекая к себе различными жестами, взглядами… вот только зачем? Этим вопросом Лозинский был озадачен уже не первую неделю, и отступаться от поиска истины, так и не получив ответа, был не намерен.
Отчасти, мужчина понимал, что эти детские игры ему уже давно осточертели, однако сейчас, ввиду своей заинтересованности личностью незнакомки, он был вынужден играть по её правилам.
Это произошло чуть более недели назад, пасмурным октябрьским вечером. В вагоне было на удивление многолюдно, но необъяснимое притяжение продолжало концентрировать взгляд Валентина лишь на одном единственном лице. Ещё до объявления конечной станции мужчина убрал свою бесполезную книгу в дипломат и застегнул молнию на куртке – любое промедление могло вновь помешать ему узнать, куда же так спешит одинокая незнакомка. Мысль о том, что его повреждённая нога будет не меньшей помехой, мужчина постарался замуровать в застенках разума, думая лишь о ней – о той, что сводила его с ума на протяжении всех этих недель. О той, что существенно изменила всю его однообразную жизнь. О девушке в красном шарфе.
Когда железные двери распахнулись, взвинченные усталостью и образовавшейся давкой пассажиры ринулись на платформу, не стесняясь в выражениях и совершенно позабыв о банальных правилах приличия. Несмотря на хаос вокруг, Валентин старался держаться к брюнетке как можно ближе, и только когда перрон остался позади, а хмурые, как и небо над ними, толпы разошлись в разные стороны, мужчина смог наконец перейти на спокойный шаг и немного отдалиться. Следуя за девушкой на расстоянии десятка метров, он с упоением следил за соблазнительными движениями её аппетитных бёдер, не в силах оторвать своего взгляда. Поначалу многолюдные центральные улицы сменились пустующими двориками, лиловые грозовые тучи душили горожан чрезмерно ионизированным воздухом, стихли звуки автотранспорта, ветра, природы... все, за исключением размеренного стука двух каблучков и без того высокой брюнетки. Поёжившись от холода промозглого октября, постукивающий зубами Лозинский отдавал хрупкой девушке должное, ведь прохлады вокруг она словно не замечала. Впрочем, точно также, как и прихрамывающего преследователя в чёрном.
Проходя мимо фасада двухэтажного особняка, она остановилась перед объявлением о пропаже подростка, приклеенном к
