минутами позже железнодорожная станция «Сергиев Посад» осталась далеко позади безмолвных попутчиков. Мужчина предпринимал множество попыток вновь завязать разговор, но каждый раз они замораживались ещё на стадии идеи: что мне ей сказать? «Я подозреваю, что ты сумасшедшая, но всё же плетусь за тобой ради удовлетворения собственного любопытства? Нет. С такими как она я в своей жизни ещё не сталкивался и потому придётся подождать…» Чувствуя осеннюю прохладу каждой клеточкой, Валентин старался отвлечься от непроизвольного осознания своего незавидного положения. Стараясь поспевать за брюнеткой, с каждым своим шагом мужчина скалил зубы как зверь: в те минуты, измученное жгучей болью и недопониманием лицо блондина лишь с огромной натяжкой можно было назвать кислым. Словно в насмешку, попутчица огибала лужи с божественной лёгкостью, и хотя не видела спутника, прекрасно знала, - он следует за ней по пятам.
Беспечный ветер разбросал под ногами немногочисленных пешеходов мусор, всё реже на глаза попадались плетущиеся по ночному городу автомобили, а вымокшие стены серых зданий окрасились безобразными разводами. Валентин всегда терялся в танце огней большого города, предпочитая звёздному блеску и яркой жизни центра - окраину, вот только когда относительно широкая улица с тротуаром и круглосуточными магазинчиками сменилась тёмным проулком, с фонарями, горящими через один, уходящим глубоко в частный сектор, Лозинский не на шутку встревожился:
«Постой. Эта улица ведёт в тупик»,
Высокая девушка позволила мужчине поравняться с ней, глядя вперёд всё с тем же невозмутимым видом.
«Ты меня слышишь? - Не стал скрывать своей раздражённости Валентин. - Между прочим именно ты предложила мне проводить тебя, я в охранники не навязывался».
«Тогда почему ты до сих пор идёшь со мной рядом, а не сидишь дома перед телевизором?»
Уже открыв было рот, Лозинский так и не смог подыскать нужного аргумента, от того нахмурив брови ещё сильнее.
«Я совершенно не знаю тебя, но могу с уверенность заявить, что у тебя дар трепать нервы…. Так куда мы идём?»
«Куда? - Хмыкнула она с лёгкой улыбкой, будто бы заданный ей вопрос был риторическим. - Я веду тебя навстречу будущему. Отнесись к этому философски».
Если бы нервы Валентина состояли из металла, в эту секунду они бы раскалились докрасна.
«Да о чём ты? Я ни черта не понимаю того, что ты говоришь! Решила потешить своё самолюбие, видя, что небезразлична мне? Другого объяснения я попросту не вижу».
Молодая девушка учтиво опустила взгляд и взяла паузу, как делаете это Вы, в разговоре с круглым болваном, до пены изо рта уверяющим, что земля на самом деле – плоская.
«Небезразлична… - Она мягко улыбнулась, но её светлое лицо так и не обагрилось румянцем. - Успокойся и постарайся говорить на пол тона тише. Всё же мы здесь не одни. И послушай, разве тебе так важно знать, куда мы идём? Ты провожаешь меня, разве не этого добивался всё это время?»
В порыве эмоций промокший человек хотел было возразить, но обдумав услышанное, мысленно развёл руками – она вновь подловила его. Причём «засыпался» Валентин на мелочах, о которых и подумать не мог: на своих желаниях и нелепых фразах, сохранив в памяти которые, брюнетка искусно подавляла любой мятеж, разгорающийся в пламенном сердце привлекательного блондина.
«Так и есть, ты права, я действительно имел желание познакомиться с тобой и проводить до дома, но пока что, практически всё наше общение сводится к моему монологу».
«Ты сказал – практически, - а значит, всё уже начинает налаживаться. Положительная динамика, как говорят в медицине» - прощебетала она.
Очередное лёгкое головокружение, которое ощутил Валентин, не на шутку испугало его, особенно в свете событий десятидневной давности, однако обернувшись, он с удовлетворением заметил, что злополучный светофор давно позади. Так в чём же крылась причина этой слабости? Внутреннее напряжение, апатичное недопонимание слов его дивной спутницы или же шальной аромат нектара её духов? Вскоре, Лозинскому предстояло открыть для себя эту тайну.
Впрочем, эта мелкая непрекращающаяся ссора даже несколько ободряла Валентина, - вербальный контакт установлен и ему по-прежнему, не смотря на все табу, обещания и заверения самому себе – хотелось узнать о ней больше.
«Слышал этот термин... так ты работаешь в сфере здравоохранения?» - Вопреки своему настроению, рассудительным тоном произнёс мужчина.
«Училась в университете имени Пирогова, когда-то» - подозрительно холодно ответила девушка.
«Гм… а почему ушла?»
«Скажем так, - не по своей воле. Обстоятельства…. Посмотри вон туда, - в клине болезненного света уличного фонаря, девушка указала рукой куда-то вдаль. – Видишь тот дом? Я всё своё детство прожила здесь».
Устремив взгляд вперёд, Лозинский не увидел ровным счётом ничего, кроме покосившегося комбинированного дома с каменным основанием и деревянным верхом, застывшими на века качелями, металл которых безжалостно поглощала коррозия, и бескрайнего бурьяна, простиравшегося вдаль до самой тьмы. За невысоким плиточным забором, осыпавшимся как высохший торт, высились чёрные силуэты деревьев, издали напоминающие чудовищ из детских страшилок. Если бы ещё с утра Лозинскому показали фото этого района, он с великой вероятностью усомнился бы в том, что в развитом городе с населением в пятьсот тысяч человек могут существовать подобные архитектурные аппендиксы. В грозовом воздухе парил навязчивый призрак одиночества, присутствие которого не давало мужчине расслабиться ни на секунду. «С чего бы мне паниковать, я ведь не один» - произнёс про себя Валентин, залюбовавшись движениями чувственных губ своей потрясающей спутницы.
Двигаясь в сторону разоренного годами и вандалами дома, молодые люди представляли себе совершенно разные картины расцвета жизни в этих стенах: он, представлял себе веселящуюся детвору, уставшего, но воодушевлённого отца, только вернувшегося со смены и поддавшегося на уговоры сына достроить шалаш среди ветвей массивного дуба; поющий на подоконнике радиоприёмник, звон тарелок… Она, продолжала что-то рассказывать о своём детстве, даже не замечая того, что блондин погружён в собственные думы.
«Я всегда была гиперактивным ребёнком, поэтому родителям со мной приходилось несладко. Лет в пять, я уже тайком бегала с соседскими мальчишками до палатки с мороженым, расположенной на другом краю этого парка… раньше здесь было совсем по-другому. И небо чище, и трава зеленее».
Валентин сжал зубы в последний раз и остановился, будто желая задержаться в этом месте ещё на минуту, на самом же деле только и мечтая куда-нибудь присесть, или осунуться, сняв тяжкий груз со своей ноющей спины.
«Ты что, уже выдохся? – Проницательный взгляд её искристых глаз не знал пощады, в то время как слова, слетавшие с губ, звучали непередаваемой заботой. – Мы уже недалеко от того места».
Титаническим усилием воли бледный мужчина расправил плечи: скрипнула влажная кожа его осенней куртки, и звук этот, в гнетущей атмосфере запустения и тьмы, вызвал в творческом воображении Валентина единственную ассоциацию – скрип растянутой засаленной верёвки, находящейся в постоянном напряжении под весом покачивающегося на ветру тела…
«Идём … и всё же я хочу знать, куда мы держим путь, - и, встретив многообещающий взгляд тех глаз, продолжил, - но ведь ты всё равно не скажешь?..»
«Верно. – Сохраняя свою очаровательную невозмутимость, она всё же позволила себе улыбнуться попутчику. – Ты всё прекрасно знаешь, так зачем спрашиваешь?»
С этими словами, девушка в красном шарфе переступила чёрную как нефть лужу и пригнулась под свисающей веткой молодой липы, мгновенно исчезнув в огромном отверстии старого бетонного забора. Поначалу замерев от страха, что за стеной никого не окажется, и его жгучая брюнетка вновь растворится в ночи, мужчина простоял ещё несколько мгновений под первыми робкими каплями нежданного дождя, пока не услышал голос с той стороны:
«Ну, где ты там? Здесь довольно неуютно, одной…»
Безупречная попутчица Валентина словно заводила его в ловушку, совершенно не интересуясь личностью идущего рядом мужчины, не беспокоясь о намерениях и мыслях, кружащих сейчас его разгорячённую голову. Складывалось ощущение, что она знает Валентина уже многие годы, - каждый следующий шаг, каждое слово, с которым он к ней обратится, однако вряд ли бы ей удалось сейчас припомнить хотя бы его имени. Всё ещё страстно тяготея к поиску ответов, Лозинский так и не осмелился прервать слов попутчицы, с каком-то маниакальным восторгом наслаждаясь её дивным голосом. Впрочем, превосходная во всех смыслах попутчица могла похвастаться не только им.
Очарованный, он любовался грациозными движениями манящих бёдер. Человек про себя размышлял и внимал каждому её слову, практически позабыв об осаждающих его тяготах, таких как гадкий моросящий дождь, фантомные крики измученной ноги и грязь, - мерзкая, чавкающая под ногами грязь, время от времени сменявшаяся дожившими до наших дней дорожками асфальта. Девушка в элегантном пальто шоколадного цвета держалась чуть впереди, и, судя по её следам – чистота обуви в её собственной шкале приоритетов, находилась где-то между выбором портьер для гостиной и боязнью оказаться погребённой заживо. Пустяк, да и только, однако в каждом её движении восхищённый блондин искал, и непременно находил, нечто неординарное.
Изредка оглядываясь по сторонам, Валентин никак не мог свыкнуться с волнительным шелестом опавших листьев. Прежде буйная растительность пожухла, на дворе стояла последняя репетиция зимы, а нависшая над головами молодых людей туча, своим сверканием предвещала грандиозное завершение сезона дождей. В двух словах – всеобъемлющий гнёт. Валентин и представить себе не мог места депрессивнее, чем этот парк. Оставив спешку за территорией обширного лесного массива, блондин, уже не торопясь и окончательно свыкнувшись с мыслью о том, что сухим ему этим вечером домой не вернуться, шагал в неизвестность, полностью сосредоточившись на повествовании своей спутницы. Та, без какого бы то ни было стеснения, впустила в свою душу привлекательного незнакомца, описав ему самые яркие фрагменты своей биографии... к слову – пресыщенной как радужными картинами безоблачных дней, так и чернью ужасных событий, оставивших глубокие рубцы на её сердце. Лозинский подметил про себя, что в этом они с ней очень близки…
«… тогда я поняла, что мир не заканчивается границей этой страны. Он необъятен, великолепен. Подумай только, на Земле ещё две сотни государств, помимо твоего, а ты радуешься, как маленький ребёнок, ежегодно забрасывая сумки в багажник и выбираясь позагорать на Чёрное море…. – девушка так увлечённо разговаривала с пустотой, что Валентин, плетущийся сзади, ощутил себя лишним. – Основная масса людей вокруг безвозвратно утратила способность мыслить абстрактно: смотреть на свою жизнь со стороны, верить во что-то, строить планы на будущее. Простой народ стал заложником плоского мышления, навязанного ему
