пришло его преподавание НВП. Развив бурную деятельность, Николай принялся обивать пороги военкомата и шефской воинской части, которая располагалась километрах в тридцати от поселка. Предварительно он порылся в типовых учебных планах и военно-патриотической литературе и спокойно пошел на штурм армейских бюрократических твердынь, рассказывая о грандиозных планах проведения маршбросков, обучению старшеклассников окапываться и скрытно передвигаться на открытой местности и прочим премудростям военного дела. Он был готов ну прямо сейчас приступить к реализации этих самых планов и единственное, что сдерживало столь полезное начинание — это отсутствие карты поселка и прилегающих окрестностей. Военное начальство, умилившееся такими небывалыми инициативами, конечно же выделило необходимую карту в количестве двух штук, но строго предупредило, что младший лейтенант в отставке Гонюков несет личную ответственность за их сохранность.
В середине декабря последовал первый выход обучаемых на местность с целью проведения маршброска в зимних погодных условиях. В этом же выходе по совершено нелепой случайности сгорела у костра полевая сумка преподавателя НВП Гонюкова. Сгорела совсем, но что самое прискорбное, что в ней сгорели и обе карты, столь любезно предоставленные школе военными. На самом же деле сгорела только сумка, а карты из нее перекочевали сначала под рубашку Николая Ивановича, а потом в заветную красную папку, которая свою очередь поместилась в тайнике под кроватью. Вскоре на ней появились отмеченные зелеными крестиками места, которые посещал граф во время своего последнего визита в поселок. Синими линиями были отмечены маршруты передвижения графа. Надо отдать Николаю Ивановичу должное — с картами работать он умел и даже имел определенные знания по топографии, поскольку на срочной службе почти год прослужил в оперативном отделе полка. На дворе стоял декабрь месяц, снегу в этом году навалило много и начало розысков клада Николаю пришлось перенести на весеннюю пору, а чтобы не терять времени даром, он принялся составлять детальные планы весенней поисковой кампании.
Тут следует сделать краткую остановку и немного познакомиться с житием Гонюкова Николая Ивановича. В школе Коля учился плохо. Учеба его совершенно не интересовала и к ежедневным посещениям уроков он относился как к неизбежному злу, которое необходимо как-то перетерпеть. Одноклассники Колю не любили, а за неистребимую склонность к стукачеству и подглядыванию прозвали сначала Гамнюковым, а потом сократили до Гамнюка. Эта кличка подержалась за Колей все время учебы в школе, а потом как бы приросла к нему. Где бы он потом не появлялся, через некоторое время его иначе, как Гамнюком не величали. Разница была только в том, что иногда это делали открыто, иногда за глаза. Самого Николая это беспокоило мало — он как бы отгородился от окружающего мира какой-то невидимой завесой. С великими трудами ему удалось получить аттестат зрелости, после чего Николай почти год болтался без дела. Сходив в пару мест и получив там отказ, Николай счел за лучшее просто сидеть дома и дожидаться повестки из военкомата. Если бы в это время дома была его старшая сестра Валентина, та, возможно, нашла бы какое-то применение своему брату, а так он оказался предоставленным самому себе. Мать у них умерла, а отца заботы детей не интересовали совершенно. Николая тоже устраивало такое положение — из дома не гонят, не голодный и ладно. Дальше последовала служба в армии. Незадолго до окончания службы Николай побывал дома и пришел в ужас. За полтора года отсутствия его отец не только пристрастился к спиртному, но и совершенно опустился. Поселок их, после ухоженного, радующего глаз аккуратно подстриженными газонами военного городка, поражал своей неустроенностью, грязью и тупой безысходностью. После возвращения в часть, Николай принялся осаждать командира, чтобы его оставили на сверхсрочную службу. Дальше наступил май и все бывшие сослуживцы Николая, собрав нехитрые пожитки отправились по домам, а самого, теперь уже Николая Ивановича, командир с замполитом торжественно проводили в школу прапорщиков.
Прошло полгода учебы и Николай Иванович вернулся в родную часть. Теперь на его плечах были уже не простые черные погоны, а зеленые с двумя маленькими звездочками. Вскоре, однако, выяснилось, что к службе Николай Иванович оказался так же не приспособлен, как и к любому созидательному труду. Прапорщика Гонюкова переводили с места на место, с должности на должность и нигде он не мог задержаться. Командир взвода ПВО, начальник наблюдательного пункта, техник химсужбы... Нет необходимости перечислять этот длинный и извилистый путь Николая по многочисленным подразделениям части. Совершенно неожиданно он задержался на должности заведующего складом. Для того места способностей Николаши как раз хватило — пересчитай, проверь, выдай или прими и распишись.
Так прошло пять лет. За это время сестра Валентина успела выйти замуж, развестись и сменить место работы. После развода она оставила себе фамилию мужа, чтобы избавиться от прилипчивой клички. Совершенно не годилось, когда завуча за глаза все кому не лень величают Гамнючка. С замужеством она взяла фамилию мужа Волгина и теперь, даже после развода, ее иначе как Валентина Ивановна не величали. Отец их к этому времени умер, а дом сгорел при пожаре, так что не осталось ничего, чтобы могло притягивать Гонюковых в родные места.
Заведующим складом Николай стал к началу пятого года службы прапорщиком. Вскоре, не без помощи коллег — таких же кладовщиков-прапорщиков, научился лихо снимать пломбы с канистр со спиртом и отливать их содержимое, добавляя недостачу водой. Все было прекрасно и только начальники расчетов периодически жаловались командиру полка на плохую работу оборудования из-за неизвестно как попадающей в него влаги. Начальство новым кладовщиком было довольно - на складе царил порядок, недостачи не было и у оборотистого прапорщика всегда можно было раздобыть некоторое количество спирта. Все было хорошо до тех пор пока про это не узнал зам командира по вооружениям. Майор был не дурак выпить и вскоре стал постоянным гостем у Николая. Это еще было бы ничего, но майору было скучно одному пить дармовой спирт. Ему требовался собеседник, желательно молчаливый, умевший только слушать. С майором никто уже давно не поддерживал внеслужебных отношений ввиду его скандального и склочного характера. Выпив, майор становился злобным и подозрительным, громко кричал, кому-то грозил и всегда лез в драку со своими собутыльниками. Ввиду полного отсутствия других кандидатур, майор принялся приобщать к своим застольям прапорщика Гонюкова. Николай бы с радостью отказался от подобной чести, но заробел перед высоким начальством и, скрепя душу, начал на этих самых застольях присутствовать. Тут следует заметить, что мелкий, тщедушный организм Николая Иванович оказался совершенно не приспособленным к употреблению алкоголя. Стакан водки был той запредельной дозой после которой Николай мог проспать двое суток, а потом еще неделю мучиться жутким похмельем. Для майора же, мужчины рослого и, как принято говорить, в теле, этот самый стакан был как дробинка для слона. Он пил спирт и водку литрами и только помидорно-красная рожа да нетвердая походка свидетельствовали о его действительном состоянии. Столь неподходящая дружба сказалась на Николае Ивановиче самым неожиданным образом. Он очень быстро преодолел барьер запредельной дозы в один стакан, но от выпитого Николай становился необычайно деятелен и агрессивен.
В недолгом времени все обитатели военного городка стали свидетелями необыкновенной картины. Из-за ДОСа ( дома офицерского состава), со стороны сараев послышались громкие крики, потом появился майор в растерзанной на груди зеленой рубашке и сползающих с арбузного живота форменных брюках, которые он все время подхватывал левой рукой. В правой руке у майора был зажат пистолет из которого он безуспешно пытался прицелиться в бегущего сзади за ним прапорщика Гонюкова. Согнувшись вперед, прапорщик размахивал тонкой рукой, которой сжимал вилку с деревянной ручкой. Приблизившись на достаточное расстояние, он с большим наслаждением тыкал вилкой в подскакивающий майорский зад и приговаривал неизвестно как прорезавшимся у него басом:
- Я тебе, морда, покажу гамнюка! Я тебе покажу ворюгу! Я тебе покажу - кто кому в ножки должен кланяться!
После каждого тычка майор подскакивал и ускорял бег, подвывая при этом тоненьким голоском:
- А-а-а!
На повороте к штабу Николай Иванович споткнулся, брякнулся плашмя на асфальт и так и остался лежать. Услышав сзади звук падения, майор с надеждой оглянулся и тут же врезался головой в фонарный столб, после чего скользя щекой по неровной бетонной поверхности медленно опустился на землю. Пистолет вырвался из майорской руки и по инерции пролетел несколько метров, потом с громким лязгом грохнулся на асфальт.. В стороны полетели всякие детальки и пружинки.
Остаток дня и до поздней ночи заседали командир полка, начальник штаба и начальник политотдела. На лицо было серьезное ЧП и необходимо было применить самые строгие меры к нарушителям воинской дисциплины и порядка, но... Командир полка со дня на день ожидал присвоения ему давно обещанного звания полковника, каковое по самым различным причинам уже несколько раз откладывалось. Начальника штаба в свою очередь ожидал перевод в штаб корпуса, а начальник политотдела уже размечал на кителе дырку под нагрудный знак отличника. Обнародование художеств пьяного майора с прапорщиком отодвигало получение всех этих благ на неопределенное время, а хуже того могло вызвать приезд грозной комиссии. Прозаседав более восьми часов, полковой триумвират так и не пришел ни к какому-либо решению. И тут осторожный начальник политотдела предложил провести разведку по своим каналам — как к этому всему отнесется верхнее руководство и уже потом принимать окончательное решение. У верхнего начальства, видимо, оказались какие-то свои соображения на сей счет, потому что два дня было тихо, потом пришел приказ об увольнении в запас майора в связи с выслугой лет. При этом ему присваивалось очередное звание подполковника запаса. Прапорщика Гонюкова переводили в расположенную километрах в ста от полка запасную авиационную часть.
Николай Иванович сбегал в соседнюю деревню, попрощался с Натальей, у которой имел привычку проводить свободное от службы время, уложил скромные пожитки в чемодан и отправился к новому месту службы. Через три месяца он подписал очередной пятилетний контракт и продолжил службу в авиационной части, многочисленные подразделения которой были раскиданы по обширной территории области.
Достаточно скоро выяснилось, что переход на службу в авиационную часть это не окончание, а только очередной поворот в служебной одиссее прапорщика Гонюкова. Изменилось место службы, но натура у Николая Ивановича осталась та же и злодейка-судьба принялась снова гонять прапорщика по районам в которых располагались эти самые многочисленные
