об этом происшествии не стоит, а то еще , не дай бог, участковый преодолеет свою извечную лень и отыщет столбы у него дома. Пришлось отправиться в контору и сообщить, что на седьмом участке навес завалился от старости. Управляющий, совершенно замотанный и обложенный различными бумагами, не совсем понял о чем речь и только махнул рукой:
- Завалился? Ну и черт с ним. Потом когда-нибудь отремонтируем.
Объездчик состроил понимающую мину и согласно покивал, что как только дойдут руки, они непременно отремонтируют порушенный навес. В душе же он был рад, что разговор так и не зашел о столбах. Еще он был очень благодарен тому злоумышленнику, благодаря которому он стал обладателем четырех прекрасных дубовых столбов.
Лето шло своим чередом. Темно-красными шариками разукрасили сады поспевшие вишни, краснела малина и клубника, а в поселке происходили странные вещи. То появлялись в совершенно неподходящих местах неизвестно кем вырытые ямы, то что-то происходило со старыми постройками. Самым значительным событием оказалось обрушение стены в здании, где раньше располагалась аптека. Здание было старое. Во времена графа это был дом для прислуги. После гражданской войны его отгородили от усадьбы высоким забором и там некоторое время размещался сельсовет. После войны село получило статус поселка. Для поссовета выстроили новый красивый дом, а освободившееся помещение отдали под аптеку. Старая и не обихаживаемая постройка постепенно ветшала. Начали проваливаться подгнивающие полы, проседать крыша и перекашиваться двери. Аптека переехала в здание комбината бытовых услуг, а старый дом заколотили и оставили до лучших времен, Так он и стоял много лет, выглядывая на площадь покрытой щербинами боковой стеной. В одно прекрасное утро спешащие на автобус жители поселка обнаружили, что часть здания обрушилась и в образовавшийся пролом зияют неприглядной наготой ободранные стены и ребра остатков полов. Конечно же жители ближайших домов слышали, как среди ночи что-то с грохотом обрушилось, но значения этому не придали, поскольку ветхое здание было уже давно покрыто трещинами и настолько обветшало, что могло завалиться в любой момент.
В начале августа, как раз после Ильи, Козачиха крутым склоном погнала уток на пруд и обомлела — пруда не было. Внизу, где круто сходились склоны противоположных холмов, всегда плескалась ровная гладь пруда, которую весь день важными корабликами бороздили гуси и утки окрестных жителей. Теперь же вместо ровной поверхности, в которой всегда по утрам отражалось голубое небо, темнела черной вонючей грязью громадная яма. Козачиха оторопело огляделась, пытаясь сообразить — куда же это мог подеваться пруд и увидела, что в перегораживающей лощину дамбе чернеет глубокая промоина, через которую и ушла вся вода из пруда. Козачиха сложила руки на груди и осторожно приблизилась. Теперь стало видно, что промоина образовалась не сама по себе, а кто-то усердно поработал над дамбой лопатой. Об этом свидетельствовали разбросанные поверху кучки земли.
Козачиха не успела додумать кому и с какой целью могло прийти в голову разрывать дамбу, как появились соседки, то же пригнавшие к пруду живность и поднялся крик. Через пару минут в хор визгливых женских голосов начали вплетаться, быстро набирая силу и более грубые мужские. Вскоре по берегам пруда уже собралась толпа человек в полста, а может быть и больше. Население волновалось, кричало, размахивало руками, кому-то угрожало и требовало навести порядок, привлечь и прекратить. После получаса общей сумятицы совместно был выработан план действий. Половина собравшихся отправлялась к участковому, дабы призвать на помощь власть, которая, как известно, обязана защищать и ограждать граждан, вторая же половина, осталась на месте, чтобы сторожить от дальнейших поползновений злоумышленников остатки дамбы и покрытое толстым слоем дно пруда.
Участковый, когда пришел осматривать место происшествия, только схватился за голову - дамба и окружающие склоны были истоптаны возмущенными жителями так, словно здесь прошел конный полк. О кучках земли и других следах злоумышленника участковый мог узнать только со слов Козачихи, потому что их совершенно затоптали, а промоина за это время местами обвалилась и даже расширилась. Шумно отдуваясь и оглядываясь по сторонам, участковый пытался в общем гаме провести опрос населения, а к нему тем временем приступала неизвестно откуда взявшаяся Егоровна и, хватая его за форменную рубаху, доказывала, что все это проделано неспроста, что грязь в пруде несомненно обладает лечебными свойствами. Неизвестные злодеи потому и порушили дамбу, чтобы добраться до целебной грязи, вывезти ее и нажиться на народном достоянии. Дело с самого начала виделось участковому глухим и бесперспективным, но отделаться от настырных жителей отговорками и посулами не представлялось возможным. Потом участковый подумал и рассудил, как в свое время сделал знаменитый ходжа Насреддин — или злоумышленник на чем-то попадется и тогда ему воздастся и за порушенный пруд или же страсти сами собой потихоньку утихнут. Участковый собрал несколько активистов во главе с Козачихой и повел их писать заявление. Жители еще немного пошумели, разогнали живность по домам и разошлись по делам.
Пока на берегах бывшего пруда кипели страсти, Николай Иванович любовно разглаживал застеленную на столе заветную карту. Еще один крестик был обведен красным кружком и еще одна синяя лини оказалась вычеркнута. У Николая Ивановича, совершенно не приспособленного к физическому труду, сильно болела спина, болели руки, болели стертые до крови ладони. Половину ночи он усердно разрывал дамбу, чтобы выпустить проклятый пруд. Собственно, сам пруд его совершено не интересовал, и он бы никогда не стал перекапывать дамбу, если бы не то обстоятельство, что одно из искомых мест расположения клада находилось по его прикидкам как раз по близости левого угла дамбы. Место там было глубокое — почти два метра. Отыскать в этом омуте хоть что-то даже при помощи акваланга, которого, кстати, у Николая Ивановича и не было, не представлялось возможным. Вот он и принял самое простое в его условиях решение, как избавиться от мешавшей ему воды — он просто перекопал дамбу и выпустил пруд. Усилия его не были напрасными. Клада он не нашел, но в нужном месте ему удалось откопать расколотый глиняный горшок, заполненный ржавым металлическим хламом, среди которого отыскался позеленевший медный пятак царской чеканки. Находка еще больше укрепила бывшего прапорщика, а ныне младшего лейтенанта и преподавателя в существовании графского клада.
Казалось бы человек худо-бедно окончил школу, прослужил десяток лет в армии, ему уже перевалило за тридцать и все мысли должны быть направлены на обустройство жизни и создание семьи, а тут такое полудетское, можно даже сказать болезненное увлечение кладоискательством. Ничего удивительного или потрясающего в этом увлечении не было, если принять во внимание тот факт, что единственная художественная книга, которую удосужился прочитать в своей жизни Гонюков, был «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона. Если уж говорить совсем начистоту, то даже эту книгу Николай Иванович не читал — ну не любил он чтения и все тут. В школе, где он учился, организовали литературный кружок «Бригантина». Посещение кружка было добровольным для всех, за исключением Николая Ивановича. Ему доходчиво объяснили, что если он не хочет остаться на второй год, то обязан посещать все занятия кружка. Среди произведений, с которыми знакомились кружковцы был и «Остров сокровищ». Книжку читали вслух, что очень понравилось Коле, потом долго обсуждали. В обсуждении он участия не принимал. Не запомнились ему ни Джимми, ни одноногий Сильвер с сидящим на плече капитаном Флинтом ни полное приключение путешествие к острову на «Испаньоле». Больше всего Коле запомнился сам клад. Тяжелые слитки и груды драгоценностей, которые нужно было перетаскивать. Возможно, эта яркая картинка из детства так навсегда бы и осталась в глубинах памяти новоиспеченного преподавателя, если бы не краеведческий вечер с подробными рассказами о жизни графа. Серую и, скажем прямо, скучную душу Николая Ивановича опалила жаркая страсть кладоискательства.
В тот же день до Николая Ивановича со всеми подробностями дошла история с прудом, которую захлебываясь от возбуждения, рассказала сестра Валентина. Больше всего в ней Валентину заинтересовало предположение о целительных свойствах оставшейся на месте пруда грязи и какие это может сулить выгоды для поселка. Она уже представляла себя на трибуне, как она произносит яркую, зажигательную речь и они совместно с председателем поссовета открывают новенький бальнеологический центр, а высокое начальство из области радостно аплодирует.
Николай, как он это обычно делал, пропустил болтовню сестры мимо ушей и только отметил про себя рассказ о крайнем возмущении лишившегося пруда местного населения и невнятных обещаниях участкового переловить всех злоумышленников в поселке и его окрестностях. Конечно, ничего не могло указывать на причастность Николая Ивановича к разрушению дамбы, но впредь он решил действовать еще осторожнее. Тем более, что возможных мест нахождения клада оставалось только три.
Первое из этих мест находилось на холме где на выезде из поселка располагалась больница. Никаких особых препятствий для осмотра там не было и Николай посетил его в ближайшее воскресенье. Даже при самом беглом осмотре стало ясно, что искать и копать тут не придется — в этом месте по склону холма сбегала густо поросшая высокой травой балка. Вряд ли стал бы граф прятать свои сокровища в месте, подверженном столь значительной эрозии грунта. Для порядка Гонюков обошел и внимательно осмотрел весь склон, но ничего примечательного не обнаружил. Второе место располагалось на краю нынешнего школьного двора то же у начала крутого склона в лощину, где начинался густой лиственный лес. Это место за время существования школы перекапывалось уже столько раз, что, если бы здесь и было что-о зарыто, его бы уже давно откопали и по поселку бы ходили невероятные слухи о найденном графском кладе. В действительности же ничего похожего не было.
Хуже всего обстояло дело с последним местом. Находилось оно, как большинство предыдущих, у вершины холма, невдалеке от поселкового кладбища. Тут же располагался и высокий неизвестно откуда взявшийся курган. Поначалу Николай подумал, что именно в нем и зарыл граф свои сокровища, но потом, путем длительных осторожных расспросов старых жителей поселка, выяснил, что курган возник уже после войны, когда готовили место для нового поселкового кладбища. Тогда тракторами разровняли площадку, а лишнюю землю и глину с песком переместили к краю холма в надежде использовать их для строительных нужд. При более внимательном осмотре, Николай обнаружил чуть дальше остатки совершенно сгнившего пня и рядом с ним из травы выглядывал угол большого черного камня. Место было, несомненно то, но покопаться там не привлекая внимания было совершенно невозможно. Рядом уходила вниз
