Водитель приблизился на цыпочках к машине и уже хотел прильнуть ухом к чуть приоткрытому стеклу, когда сзади послышался визгливый голос Егоровны:
- Смотри, Ивановна, а что это такое Сенька вытворяет? Или подглядывать собрался?
- Конечно, подглядывать!- тут же в ответ раздался внушительный бас Ивановны.- Врач там внутри с Колькой Гамнюком возится, а этого выгнали, чтобы не мешал. Так все злыдню не ймется!
При этих словах водитель резко отпрянул от машины и деланно ленивой походкой продолжил движение. В присутствии торговок ни о каком подслушивании речи идти не могло.
- Не, Ивановна! Ты что, не видела, как участковый туда вместе с врачом залазил? Это они там спирт сейчас распивают, а Сеньке по должности не полагается, вот его и прогнали.
Водитель бродил вокруг санитарной машины, нервно затягивался зажатой в кулаке сигаретой и бросал недобрые взгляды на любопытных торговок, которые мешали ему приобщиться к тайнам врача и участкового. Конечно, до него долетали отдельные слова, но общего смысла разговора он никак уловить не мог.
Разговор же в машине шел такой. Врач принялся рассказывать, какие события произойдут дальше в свете недавних деяний учителя НВП. Наверняка уже кто-то из доброжелателей сообщил в область о попытке учителя разрушить памятник Ленину и в ближайшее время следует ожидать бригады чекистов, которая со всей строгостью будет разбираться в происшедшем. Судьба Гонюкова совершенно их не интересовала, но при этих словах участковый вдруг ясно ощутил, как над его головой собираются черные грозовые тучи. От представшей перед его мысленным взором картины грядущего, участковый зябко передернул плечами и неуверенно проговорил деланно бодрым голосом:
- Да ладно тебе! Ну приедут! И что? Сейчас не тридцать седьмой год! Хотят — пусть с этим Колькой сами разбираются, хотят - мы будем.
- Это ты верно заметил,- каким-то усталым голосом проговорил врач.- Сейчас восемьдесят седьмой год, а не тридцать седьмой. Это для нас, а для них всегда есть только один год тридцать седьмой. Был, есть и будет!
Участковый подумал и с тяжелым вздохом вынужден был согласиться. Конечно — служба, службой, но от комитетчиков добра не жди. Дальше последовало короткое совещание. И врач и участковый были люди в возрасте с большим профессиональным и жизненным опытом. Через пятнадцать минут в папке врача уже лежало заключение с некоим диагнозом, копия которого была приложена к появившемуся в полевой сумке участкового протоколу.
Потерявший уже всякую надежду разведать хоть что-нибудь водитель был совершенно ошарашен, когда в окошко высунулся бледный и сосредоточенный врач и строгим голосом приказал быстро ехать в больницу.
- Сильно, видно, Колька разбился,- прокомментировала увиденное Егоровна.- Раз врач так нервничает!
- Конечно, сильно,- согласно покивала головой Ивановна и добавила.- Ты бы с такой высоты брякнулась, так уж точно бы насмерть! Серьезное дело, раз и участкового с собой прихватили! И зачем он им только понадобился?
- Как это зачем?- тут же решила блеснуть перед приятельницей Егоровна.- Кольке кровь для переливания понадобилась, будут у Петровича брать!
- Кровь? У Петровича?!- презрительно поджала губы Ивановна.- Да какая же у него кровь? У Петровича вместо крови чистая самогонка течет!
Она еще хотела добавить, что вот ее Степан Игнатович.., но вовремя вспомнила, что покойный тоже страдал от подобного недуга и только поджала губы.
Неловко загребая ногами, водитель забрался на сидение и санитарная машина, включив огни и сирену сорвалась с места в сторону поселковой больницы. Торговки только покивали головами, глядя ей вслед и отправились вниз по улице в сторону автостанции.
В этом месте события для Николай Ивановича закончились, но никак ни для врача с участковым, ни для заинтригованных этим скандальным происшествием посельчан.
В больнице машина задержалась недолго и потом без огней и помпы незаметно отправилась к отделению милиции. Здесь машина простояла значительно дольше, пока участковый и врач вели бурную беседу с начальником отделения и писали различные бумаги и рапорты. Дальше пути врача и участкового разошлись. Врач уложил толстую пачку свеженаписанных бумаг в свою истрепанную папку и отправился на санитарной машине в сторону областной психоневрологической клиники, куда согласно диагноза, подкрепленного отношением из милиции направлялся для лечения Гонюков Николай Иванович. Где-то по дороге мимо санитарной машины в сторону поселка пронесся, скрипя разболтанным корпусом и грохоча на рытвинах, старенький пропыленный уазик, в котором ехала производить расследование бригада комитетчиков.
Участковый, прихватив себе в помощь только что присланного из школы милиции сержанта, отправился осматривать жилище Гонюкова. Конечно же, весть о столько небывалом событии со скоростью молнии разнеслась по поселку. На каждом углу участкового и его спутника встречали подобострастные любопытные взгляды посельчан. У «Закусочной» сторож Витька, уже порядком поднабравшийся после ночного дежурства, набрался смелости и даже выступил вперед с вопросом:
- Так что там с Колькой? Посадят?
- Разберемся!- не останавливаясь хмуро бросил участковый.
Тяжело топая форменными ботинками, милиционеры проследовали мимо «Закусочной», миновали покрывшийся после первых сентябрьских дождей рыжими разводами ржавчины навес рынка и через несколько минут остановились перед валявшимися посредине тротуара остатками калитки.
- Это еще что такое?- стараясь придать своему петушиному голосу строгость, вопросил сержант.- Непорядок, товарищ капитан!
Участковый только болезненно поморщился и молча двинулся к домику. Вид калитки, оторванной и валяющейся посередине улицы наполнил закаленную долгими годами нелегкой службы душу участкового нехорошими предчувствиями. Что именно послужило главным побудительным фактором капитан не смог бы ответить, но уже когда он брался за поржавевшую ручку на двери, у сердца уже поселилась пока еще маленькая, но холодная и очень острая льдинка. Дверь, противно скрипя никогда немазаными петлями, медленно распахнулась И... То,что предстало перед глазами совершенно растерявшихся милиционеров повергло их в шок.
- Ни черта себе!- севшим от неожиданности голосом только и смог выдавить заглядывающий через плечо участкового в дверной проем сержант.
Участковый буркнул что-то неразборчивое под нос, механически ступил во внутрь комнаты и тут же в растерянности остановился. И было от чего растеряться. Вся грязная, никогда не ведавшая уборки комнатенка была усыпана пожелтевшими листками, с которых, по-тараканьи топорща жесткие усы, косил недобрым взглядом царь Петр и кое-где из вороха выглядывал серый лик Екатерины. Сержант поднял с пола радужную бумажку и с интересом принялся ее рассматривать:
- Пять - сот руб — лей!- по складам прочитал он, ткнул пальцем в изображение Петра и поинтересовался- А это что за мужик, товарищ капитан?
- Петр Первый,- безразличным голосом ответил участковый.
- Что еще за Петр? Спортсмен?- видимо, сержанта ввели в заблуждение латы, в которых был изображен царь.
- Тот, который в Европу окно прорубил!- все тем же тоном отвечал участковый, пытаясь сообразить,что ему придется написать в рапорте.
- Европу? А, знаю!- обрадовался сержант.- Это ансамбль такой! Из Швеции! А зачем для них окно рубить?
- Надо было - вот и прорубил!- отрезал участковый, которого уже начала порядком раздражать глупость сержанта.- Надо было бы в Китай, так он бы и в Китай прорубил!
- Китай?!- изумился сержант.- А зачем в Китай? Он же социалистический! Наши друзья и соседи!
- Вот Петр и стал в Европу рубить!- участковый сплюнул на пол и, тяжело вздохнув, принялся собирать денежные знаки.
Конечно, все эти сотни и пятисотки в настоящее время имели только историческую ценность. Это участковый прекрасно понимал, но по правилам ему положено было сейчас пригласить понятых, все тщательно пересчитать и запротоколировать по всей форме, а потом... Много еще чего следовало сделать несчастному участковому, если следовать букве закона и всем тонкостям УПК. Капитан представил, сколько ему предстоит писать рапортов и объяснений и в скольких местах придется отвечать на различные и совсем не лицеприятные вопросы,что ясно ощутил, как льдинка в груди увеличилась, а к ней добавилась и тупая боль в нижней челюсти. И все это только из-за того, что какой-то полоумный учитель НВП нашел где-то кучу старых царских денег, на радостях допился до белой горячки и побежал на площадь к памятнику... Тут слова — царские деньги, графский клад и Ленин в голове участкового стали плотными и материальными, а потом, словно посланные навстречу друг дугу куски урана в атомной бомбе, соединились вместе и вспыхнули ярким испепеляющим пламенем высветив и внезапное помешательство Гонюкова и его попытку разрушить памятник на площади. Разыскиваемый столько лет графский клад, который давным давно большевики превратили в ворох никому ненужной бумаги... Понятно, что такого удара слабый ум учителя НВП выдержать не мог, а вдобавок еще свою лепту внесла и доза алкоголя... Вот Николаша и бросился вымещать обиды на главном виновнике своих бед.
- Вот гамнюк!- выдавил из себя участковый и тяжело задышал, хватаясь за левую сторону груди.
- Вы что-то сказали?- не расслышал последней фразы сержант;
- Да нет. Это я так!- переводя дыхание буркнул капитан.
Сержант остался в доме собирать царские деньги, а участковый, нервно дергая щекой и что-то негромко приговаривая себе под нос, отправился осматривать участок и сараи. Из распахнутого лаза погреба в нос капитану ударил резкий запах гнилого картофеля. Подозрительно окинув взглядом ветхую лестницу,, участковый не рискнул спускаться вниз. Следующим досмотру подвергся сарай — древнее бревенчатое строение, косо приткнувшееся к задней стороне дома. Сквозь щели в стенах и дыры в крытой гнилой соломой крыше в сарай проникало достаточно света, чтобы участковый смог рассмотреть почти пустое помещение. Пол устилал толстый слой мусора, но внимание Петровича приковала куча хлама в дальнем углу сарая. Наметанный глаз милиционера сразу определил, что куча эта образовалась совсем недавно. Откинув пахнущее псиной истрепанное пальто, он потащил из-под обломков старых рам и ставень изорванную телогрейку. Доски с грохотом обрушились на пол и телогрейка с треском раздираемой ткани освободилась да так и повисла в безвольно опустившейся руке капитана. Вытаращив глаза и беззвучно открывая и закрывая рот, он смотрел на то, что скрывалось под кучей хлама. Участковый смотрел на свою находку и постепенно до него доходило, что сейчас, этим простым движением он раскрыл преступление, а точнее два и даже нашел преступника и от осознания этого факта на душе у него становилось еще гаже.
Капитан с отвращением отбросил телогрейку и тяжело опустился на приткнувшийся в стороне табурет. У противоположной стены из кучи мусора смотрел на участкового пронзительным взглядом бюст Ленина. Тот самый бюст, который весной исчез из школьного вестибюля, а по гуляющим по поселку слухам был похищен бандой злоумышленников. Не надо было быть асом сыска или
