подразделения. Дольше всего — восемь месяцев, он задержался в вертолетном полку, но потом заснул в вертолете, которые уже почти год собирались отправить в ремонт. Николай Иванович ухитрился проспать в нем двое суток, а его разыскивали всей частью. Когда прапорщик отыскался, командир полка пришел в неописуемую ярость и хотел расправиться с нерадивым подчиненным самым суровым образом, но в верхах в очередной раз посчитали иначе и Николай Иванович вместо наказания был переведен командиром комендантского взвода на забытый богом запасной аэродром, расположенный в самом отдаленном районе области.
На этом самом аэродроме, можно сказать, и окончилась одиссея прапорщика, но в отличие от гомеровских героев, началась иллиада. Аэродром был запасным и с военной точки зрения, никакой ценности не представлял. Его давно уже следовало бросить,а личный состав и остатки материальной части раздать по другим подразделениям. Тем более, что местный колхоз много лет уже облизывался на гуляющую без дела землю, но армейское начальство с непонятным упорством цеплялось за этот кусок поля. В виду отсутствия какого-либо реального применения, на аэродром начали свозить весь тот хлам, который периодически появлялся у авиаторов. В основном сюда попадало то, что по различным причинам не удавалось утилизировать обычным путем — остатки отлетавших свое самолетов и вертолетов, различное специализированное оборудование,которое тоже уже отслужило свой срок, но которое нигде не хотели принимать и многое другое. Вот так и получилось, что взлетное поле оставалось свободным, но за домиками, где располагалась аэродромная обслуга и комендантский взвод высились целые горы различного авиационного хлама. Ценности этот хлам не представлял никакой, если только не сдавать его на вес. Все что попадало под охрану Николая Ивановича, было предварительно несколько раз проутюжено многими дотошными умельцами, которые постарались открутить все до последней гаечки.
Авиационный лом не представлял никакой ценности для армейских умельцев, но для местного населения... Вот по этой простой причине этот богом забытый аэродром постоянно находился в состоянии осаждаемой Трои, только вместо воинственных греков его атаковали толпы ползуновых и кулибиных местного разлива, которые жаждали любой ценой заполучить себе в собственность некое количество ценного авиационного металла. Для примера — в расположенной в двух километрах от аэродрома деревне местный механик выстроил себе вокруг усадьбы забор, сверкавший на всю округу прекрасными алюминиевыми листами самолетной обшивки, а картошку, сено и прочие дары полей перевозил на самодельном прицепе мягко подпрыгивавшем на пухлых дутиках ( самолетных колесах) с боками матово отсвечивающими темно-зеленой краской листов, отодранных со списанной «сушки».
Несчастный аэродром постигла судьба его исторического прообраза. Как и для Трои осада для аэродрома завершилась печально. Однажды нагрянула комиссия и обнаружила и злоупотребления и хищения и халатность и нарушения и еще много много чего. Начальник аэродрома — толстый одышливый капитан с красным лицом любителя спиртного тут же попытался переложить всю вину на командира комендантского взвода прапорщика Гонюкова. Тот относился к службе халатно, за вверенными ему под охрану объектами не следил и занимался хищениями и разбазариваниями. Комиссия занималась изучением материалов, Николай Иванович слабо отбивался от предъявляемых ему обвинений, не совсем понимая в чем же все-таки его провина, когда капитан решил ускорить события. В подпитии он явился к прапорщику и попытался угрозами склонить того к полному и добровольному признанию перед лицом комиссии собственной вины в хищениях и прочих неподобствах. Начавшийся спокойно разговор быстро перешел в активную и, даже можно сказать, буйную фазу. На заключительном этапе разговора присутствовали члены комиссии, которые совместными усилиями с трудом растащили ожесточенно размахивающих кулаками капитана и прапорщика. Капитан, сверкая свежим фиолетовым синяком под глазом тут же отправился под домашний арест, а на следующий день под суд. С Николаем же Ивановичем дело обстояло хуже. Кроме совершенно непонятной его роли во всех этих злоупотреблениях, за ним еще числилось учинение дебоша и умышленное нанесение физических повреждений начальнику аэродрома. В армии царит устав, вся армейская жизнь зиждется и скрупулезно регламентирована уставом и нигде в этом уставе не записано, что прапорщик может бить морду своему начальнику, пусть даже и пьяному. Начальство со всей суровостью принялось разбираться в этом запутанном деле, целый месяц решало и вынесло соломоново решение. Прапорщика Гонюкова отправили на краткосрочные курсы ускоренной подготовки офицерского состава. Через три месяца младший лейтенант Гонюков принял незначительную должность при штабе истребительного полка, а на следующий день был уволен в запас по сокращению штатов. Так малоутешительно закончилась армейская карьера Николая Ивановича.
Штатская жизнь встретила Гонюкова холодно и неприветливо. За почти десятилетнюю службу в армии никакой специальности он так и не приобрел и как истинный прапорщик не хотел ни работать ни учиться. Николаша промаялся пару месяцев. Деньги подходили к концу, перспектив не было никаких и тут совершенно неожиданно пришла помощь со стороны сестры Валентины, которая делала успешную карьеру в поселковой школе. Валентина, используя свой авторитет завуча, уговорила директрису принять Николая в качестве преподавателя начальной военной подготовки. Так судьба снова улыбнулась Николаю Ивановичу и его жизнь свернула в новое, неизведанное преподавательское русло.
Николай любовно расправил карту на столе и долго изучал расположение зеленых крестиков и синих линий. Наконец он достал из папки остро отточенный красный карандаш и обвел кружком один из крестиков, с синий маршрут к нему пометил короткими ровными штришками . Еще одно предполагаемое место он обследовал и там не оказалось никаких следов графского клада.
В это время раскрасневшаяся Серикова или по-уличному, Серичка воевала в отделении милиции с участковым и следователем, которые наотрез отказывались принять у нее заявление о привлечении к ответственности злоумышленников, вырывших яму на принадлежащем ей огороде. Участковый со следователем не усматривали в этом деянии состава преступления. По их словам выходило, что яма тянула на мелкое хулиганство, а поскольку это деяние было совершено неизвестными лицами в ночную пору и никак не могло быть раскрыто по горячим следам, то не имело никакого смысла приступать к следственным мероприятиям сейчас, по прошествии стольких часов.
- Вот если бы вы к нам сразу обратились, когда эти злоумышленники только начали, как вы говорите бесчинствовать на вашем огороде,- солидно внушал Серичке следователь.- Мы бы приняли все необходимые меры и сразу бы задержали преступников по горячим следам, а так — время ушло, ищи теперь ветра в поле. Может быть, они уже до областного центра добрались!
- Так как же?- даже растерялась Серичка.- Из самой области приехали мой огород перерывать?
- Да нет, это ты, гражданка Серикова,, не так поняла,- нетерпеливо махнул на нее рукой участковый.- Товарищ следователь выразился образно, для примера, так сказать, а ты тут же - из области! Скорее всего, это кто-то из местных. Вот соседка твоя, Егоровна. Что ты можешь о ей сказать?
- А что — Егоровна?- недоуменно пожала плечами Серичка.- Соседка, как соседка. Здороваемся. Иногда забегает новостями поделиться.
- Здороваетесь, новостями забегает поделиться!- выразительно покривился участковый.- А помниться, у вас не так давно даже до кулаков дошло и крику было на всю улицу. Милицию разбираться приглашали! Вы тогда индюка не поделили?
- Да какого там индюка!- растерялась Серичка.- из-за петушка поспорили... Да и когда это было!
Участковый неспроста перевел разговор на Егоровну, поскольку давно уже имел на нее зуб. Как-то в виду служебной, так сказать, необходимости он реквизировал у Егоровны бутылку самогона. Егоровна же, вместо того, что бы обрадоваться оказанному ей со стороны власти вниманию или просто смолчать, тут же побежала жаловаться, но не в отделение милиции, а жене участкового, Галине, что было значительно хуже. Вечером Галина провела с участковым разъяснительную беседу, после которой он три дня ходил держась за поясницу и постанывая. С тех пор участковый не упускал ни малейшей возможности подложить Егоровне свинью или хотя бы крошечного поросенка.
Серичка ушла домой, добившись от участкового устного обещания, что тот будет самым пристальным образом наблюдать за всеми хулиганскими проявлениями в поселке и по возможности постарается отыскать злоумышленников, перерывших ее огород.
История с огородом Серички большого распространения в поселке не получила. Торговки около автостанции полдня вяло по обсуждали это событие, да и позабыли о нем. Участковый со следователем, на радостях, что им удалось так легко выкрутиться и не заводить совершенно бесперспективного дела, распили некоторое количество пива и тут же позабыли и про Серичку и про ее огород.
Дней через пять, как раз в обеднюю пору, мальчишки, с упоением рывшиеся в кучах свежезавезенного желтого песка, видели как весь перемазанные землей с лопатой на плече, военрук возвращался в поселок со стороны новой больницы. Ни вид военрука, ни то, что он имел при себе лопату, мальчишек совершенно не заинтересовали, более того, они даже сделали вид, что просто не замечают учителя НВП. Пустыми в это летнее время улицами, Николай Иванович, проследовал домой. На пороге он сбросил измазанную землей и травой одежду и полез под кровать за заветной папкой. Вскоре на карте появился еще один красный кружок и еще одна синяя линия покрылась красными штришками.
Вечером подвыпивший полевой объездчик жаловался приятелям у «Закусочной»:
- Нет, что же это такое твориться. Ехал утром на второе отделение — навес на горе возле седьмого участка был целый. Через час возвращаюсь — уже навес порушили и столбы украли!
- Вот времена настали!- горестно всплеснул руками пьяненький сторож заготконторы Василий Лукич.- Нет порядка на свете, одно воровство! Ты бы в милицию заявил.
Объездчик покивал головой и что-то неразборчиво пробормотал под нос. Отчасти Лукич был прав и воровство было, да еще какое, только... На самом деле история, изложенная объездчиком, выглядела несколько иначе. Утром он отправился не на второе отделение:как утверждал во всеуслышание, а в соседнюю деревню к своей приятельнице Люське Квасовой за самогонкой. Возвращаясь домой после полудня, он обнаружил порушенный навес и большую яму на том месте, где еще недавно стояли столбы. Сами столбы валялись чуть в стороне. В нетрезвой голове объездчика тут же возникла мысль, что раз навес уже все равно порушен, так столбы здесь совершенно ни к чему. Он тут же отправился на полевой стан, где уже неделю стоял без дела трактор и отволок столбы к себе домой. Уже когда ставил трактор на место, объездчик сообразил, что сообщать в милицию
