Владимиру пришлось попереживать: какой-то тип ночью заглянул во двор. Что-то в нем выискивал, пока наш коллега, вовремя успевший выключить измельчающее устройство, прятался в углублении перед дверью в погреб. Обошлось без ненужных эксцессов: тип как пришел, так и ушел, Владимира не заметив. Но заставил нас на следующий день на входе в погреб сделать из разного хлама пристройку типа тамбура с дверью. Что бы Владимир мог в нем прятаться, и даже более комфортно устроиться на табуретке.
Мельница крутилась, истертый материал, затариваемый в освобождавшиеся пробные мешки, складывался в единственный свободный угол погреба и должен был вскоре начать мешать работе. Я ждал, когда же Дока напомнит, что пора его куда то везти, отмывать золотишко – подходящая для этого техника была только у него, безотказный Урал. Но коллега напомнил о другом:
«Завтра поедем за патокой для самогонки. Тянуть дальше некуда – зима на носу, и перерабатывать сахарную свеклу скоро закончат»
«Пашу с собой возьмешь?» - напомнил об общем друге, большом любители посидеть в кампании. И самогонку раньше делавшем. Владимиру то патока до лампочки, при его жене с самогонкой не разгонишься.
«Зачем?» - не согласился Дока, - «Лучше в люльку лишний бидон поставим. А Паше его порцию выделим».
Не знаю, где Дока доставал дефицитный бензин – у меня его давно не было – но утром, одевшись потеплее, мы катили за триста километров в совхоз, где выращивали и перерабатывали сахарную свеклу. Хорошо, что по асфальту – в конечный пункт прибыли в приличном виде.
В стороне от жилых строений, белел комплекс технических помещений, недалеко от него несколько громадных буртов свеклы, большая куча непонятно чего белого, и витал необъяснимый словами запах. Подъехали к зданию. Дока оставил меня возле мотоцикла, сам пошел к ближайшим от нас рабочим возле белой кучи. О чем с ними разговаривал – дело темное, но вернулся с одним аборигеном, к дому которого в поселке мы тут же покатили.
Дальше было просто: патока у этого «работника» хранилась в сарае в бочках, оставалось перелить ее в наши три бидона и заплатить деньги. Довольный хозяин их пересчитал, засунул в карман:
«Надо будет – приезжайте! Мы патокой только и живем, больше деньги заработать не на чем. Такие вот дела», - вздохнул и пожаловался, - «воровать приходится. Жить то на что-то надо!»
«Скоро морозы начнутся, продукт замерзнет!» - напомнил Дока о зиме на носу.
«А и пусть», - хозяин улыбнулся, - «сахар из нее никуда не денется!»
Загрузив бидоны в люльку и попрощавшись с хозяином, совхоз (или то, что от него осталось) мы покинул. До дома триста км, и дай бог доехать засветло. Потому сделали всего одну остановку – перекусить.
«Так вот и живем», - Доку потянуло пофилософствовать, - «мы золото бандитское отмываем, в совхозе каждый тащит домой все возможное. И все это перестройкой называется!»
На следующий день патока была разбавлена до нужной кондиции, приправлена дрожжами, и поставлена в трех домах – моем, Доки и Паши – в самое теплое место. Теперь пару недель, и проблема дефицита спиртного решится надолго. А другая проблема накатывала все очевидней: где отмывать перемолотую руду. Не во дворе же у Доки – такую грязь разведем, такими красочными отходами завалил все вокруг, что не догадаться о причине их появления сможет только полный придурок. А таких в партии можно сказать и нет.
«Давай к ближайшему роднику отвезем», - предложил Дока после настойчивых с моей стороны напоминаний о необходимости начать отмывку, - «в котором вода пресная и ее побольше. Ты будешь отмывать, я водой это дело обеспечивать. Ведрами носить буду».
«Не пойдет», - ответил с удовольствием, потому что понял главное: возить материал для отмывки технарь согласен на своем Урале, - «нужно другое место, что вода в избытке была, в воде ручейка. Что бы и ты мог отмывать, а не таскаться с ведрами!»
«Тогда на нашу лужу!» - сообразил Дока после моей подсказки, - «Шланги растянем – и работай до потери пульса! Воды с лихвой, а то, что вытечет – за ночь снова наберется!»
«Завтра с утра и поедем», - поддержал я вариант, - «ты на Урале, я на своем Минском, что бы мешков в люльку загрузить побольше».
«Договорились!» - довольный, что предложение с лужей прошло, технарь с удовольствием пожал мне руку. В предвкушении увидеть сразу столько золота, сколько ему никогда не доводилось. И мне тоже.
Утром подкатили к луже, когда солнце только начало прогревать воздух. Замерзшими как собаки – Чапа, кстати, блаженствовал в тепле дома, потому что места на мотоцикле ему не нашлось. Хозяйственный технарь сразу занялся костерком, вскипятить чай для сугрева, я же начал разматывать шланги от дымящейся паром лужи – вода в ней все еще остывала, несмотря на поднимающееся солнце – по сухой промоине в сторону понижения рельефа. Заткнув затычкой нижний конец, поднялся к верхнему, начал заливать в шланг воду. Знакомая операция, на этот раз я провел ее в одиночку. Прошел проверить результат – из нижнего конца шланга вытащил затычку: вода из него побежала приличной струей.
Через десяток минут, согревшись и чаем, и поднявшимся солнцем, приступили к работе. Мешок истертого материала высыпается в таз, туда же направляется вода из шланга. Теперь этот бульон размешивай, в меру конечно, и давай верхней его части, самой легкой фракции, вытекать через край посуды. Бульон на глазах светлеет, и через пятнадцать минут это уже светлая водичка, с небольшим сероватым осадком на дне. Водичку сливаем, осадок тщательно переносим в железную (не дай бог разобьется) коробку. Идет дело!
С перерывом на обед – чай с жареным мясом Ниночкиного приготовления – не разгибались до четырех полудня. Наконец все – последний десяти килограммовый мешок из общих трехсот килограмм пошел в отмывку. Пятнадцать минут – и работа кончена. Дока тщательно рассмотрел содержимое драгоценной железной коробки:
«Вон сколько намыли, родненького!» - поднял на меня глаза, - «Не зря день повкалывали!»
«Осталось следы преступления убрать», - кивнул я на грязь под ногами. Дока глянул туда же:
«Солнце водичку высушит, останется мелкий песочек. В следующий раз мы его лопатой и разбросаем», - глянул теперь в сторону лужи, - «В этом году сюда вряд ли кто наведуется, сейчас сайги рядом с поселком навалом. Но бдительность терять не будем, нам здесь считай до снега работать!»
«До морозов», - уточнил я, - «пока лужа льдом не покроется!»
Шланги домой не повезли – спрятал в сторонке в густых кустах. Убрали бумажки вокруг костра, оставшиеся от обеда, договорились в следующий раз на мотоциклах к луже не подъезжать, останавливаться в сторонке на обнажающихся коренных породах, где следы техники не остаются, и покатили в партию. Обрадовать нашего третьего компаньона, с нетерпением ждавшего результата первой промышленной отмывки.
Поздно вечером, когда Владимир явился на смену, мы раскрыли перед ним железную коробку с отмытым материалом объемом, и объяснили, что золота в ней грамм тридцать не меньше. Рот у коллеги раскрылся, глаза полезли из орбит, дыхание перехватило. Схватил коробку в руки, прижал к груди, уставился на ее содержимое и замер в ступоре.
«Ты, это, поосторожней», - Дока потянул коробку на себя, - «не дай бог кондрашка хватит, Уронишь и золото рассыплешь!»
Владимир вцепился в коробку намертво, расставаться с ней не желал. Вдвоем с Докой они тягали ее друг к другу, и если так пойдет дальше, содержимое коробки они рассыпят точно. Пришлось мне в разборку встревать:
«Стоять!» - гаркнул я как можно громче, и два типа замерли с перепугу. Коробку отобрал, закрыл крышкой, а этим ненормальным дал персональные советы:
«Ты у нас только черновую работу делать будешь! Тебя же к золоту близко подпускать нельзя, у тебя при его виде крыша съезжает! Уже сейчас! А что дальше будет?» - это я Владимиру, и тот начал наконец приобретать осмысленный вид. Но почему то, как это у него в крови, в полемику со мной не пустился.
«И ты хорош!» - это я Доке, - «тоже от золота нужно держать подальше!» - против чего технарь наш возразить не решился.
Позже, когда все успокоились и я получил уверения, что больше такого не случится, содержимое коробки мы еще раз внимательно рассмотрели, полюбовались его желтоватыми переливами, после чего пересыпали в стеклянную банку и Дока налил в нее кислоту. Утром у нас будет драгоценный металл, всеми любимый и большинством проклинаемый, уже в чистом виде.
Часть сорок третья.
Но полюбоваться чистым золотишком не пришлось. Осмотрев банку с бурой жидкостью, в которую превратилась кислота, Дока решил от операции по ее сливу и промывке осадка воздержаться.
«Оставим до вечера. И перельем эту дрянь в другую банку, туда же сегодняшнюю отмывку высыпем. Кислоту экономить надо, а эта», - имел ввиду уже отработавшую, - может еще что-нибудь и растворит».
Возражать не стал, и мы, загрузив Урал очередными мешками, покатили к месту налаженного производства. Опять без Чапы, к его глубочайшему возмущению.
На этот раз отмывка прошла быстрей – был уже определенный опыт. Когда работу закончили, а солнце стояло еще высоко и торопиться было некуда, Доку потянуло на разговоры.
«Давненько мы на охоте не были», - начал с любимой темы, - «а пробежаться можно, вон сколько сайги рядом шляется!»
Действительно, вокруг на сколько хватало глаз, гуляла сайга в грязно-белом зимнем одеянии. И добыть ее, с нашим опытом, было проще некуда. А потому у каждого дома по разделанной туше лежало, и прибавлять к ней еще по одной было не к чему. Поэтому на призыв напарника я не ответил, и он тему решил продолжить:
«На охоту меня приглашают».
«Приглашать зачем? Сайга кругом, чуть ли не из дома стрелять можно. Или клиент не охотник, надеется, что ты ему животину добудешь?»
«Не, на озеро приглашают, на уток», - давненько мы с Докой их не пугали, все не находилось время, - «Северная сейчас прет, а у кента место есть, где ее навалом, и лодка, большая деревянная. Можно съездить, утятиной побаловаться на праздники», - на носу маячили ноябрьские.
Я не против побывать на официально разрешенной утиной охоте, считавшейся у нас развлечением, отдыхом на природе. А как по другому? К озеру тебя подвезут, на лодке к нужному месту тоже. Сиди, стреляй, водочку пей и с соседом разговаривай. – какая ж это работа!
«Меня прихвати, если можно».
«Тогда едем», - Дока кивнул головой, - «сегодня вечером позвоню, договоримся о дате», - и мы начали собираться.
А во дворе дома нас ожидала взволнованная Ниночка. Приходил мужик, чуть ли не силой пытался проникнуть в погреб. Перепугал красавицу до умопомрачения – она уже муженька представляла на зоне, тощим, голодным и с выпавшими зубами. На ее страстную речь, что теперь нас посадят и она умрет с горя в одиночестве, Дока не менее страстно начал уверять, что ничего с нами не случится и одну ее он никогда не оставит. Но поинтересоваться, кто это был за мужик и удалось ли ему в погреб заглянуть, не догадался. Пришлось в разговор встревать мне. Ниночку я осторожно взял за ручку, которой она вцепилась в своего ненаглядного, и слегка потормошил:
«Мужика раньше видела? Может наш, партийский, и сюда приходил по делу?»
Ниночка замерла на секунду, потом
