креста. Выходит, я обманываю читателей?
- Ты же описываешь выдуманные события, а не настоящие, - напомнила Аня. - Мало ли что придумаешь? В «Вие» нечисть не боялась скапливаться в церкви. Видишь ведь, что крест появился из зеркала, значит, призраки его не боятся.
- А может, это какой-нибудь знак? - предположила я. - Что-то нам хотят сообщить, а мы не может понять?
- Подвывает, только очень тихо, - сказала Аня.
Я прислушалась и тоже уловила слабый вой. Жалобный такой, почти нежный.
- Собака или человек? - спросила я.
- Непонятно.
- Так кто нам подаёт знак этим крестом? Какой призрак? У нас их два, - напомнила я.
- Ясно, что не собака. Наверное, Сергей. А может, это знак свыше, чтобы мы были осторожны. Крест к чему снится?
- Вроде, к терпению, - нерешительно сказала я, что-то припоминая. - Но ведь в разных сонниках написано по-разному.
- А может, к могиле? На могилах ведь ставят кресты.
- Это был не могильный крест, - возразила я. - Такие носят на цепочке на шее, то есть, на груди.
- Как мы оторвались от мудрости предков! - вздохнула Аня. - Наши бабушки были не глупее нас. Может, они меньше знали, о компьютерах никогда не слышали, но в нужных вещах они разбирались.
Я почувствовала, что у меня мутится в голове.
- Знаешь, если мы нормально не поспим эту ночь, то мы заболеем или сойдём с ума. Невозможно не спать несколько суток подряд.
- Да, у меня уже мозга за мозгу цепляется, - призналась Аня. - Даже если там всего одна извилина, то она совсем перекрутилась.
- Заворот мозгов, - поставила я новый диагноз. - Ложимся спать. Если кто-то из нас проснётся и услышит что-то неприятное, то давай условимся будить друг друга, только если это будет, действительно, что-то очень важное или страшное. На обычный вой не будем обращать внимания.
Это было легче сказать, и, несомненно, мы бы не спали и в эту ночь, но человеческий организм обладает удивительной способностью к самозащите, так что мы обе провалились в глубокий сон и проснулись только утром.
Глава 9
День, проведённый с новыми знакомыми
Мы не совсем сами проснулись, а скорее, были разбужены. Марина должна была встать рано, чтобы не опоздать на работу, а поскольку вместе с ней ночевала Катя, то и она сочла своим долгом покинуть постель и подать завтрак. Но заботливый «шкелет» не был настолько чуток, чтобы понять простую, вроде бы, вещь, что не следует будить заодно и нас. Наоборот, она решила, что накормит всех завтраком сразу, не разделяя эту процедуру на два этапа, а потому бесцеремонно постучала в нашу дверь.
- Девочки, просыпайтесь!
За окном было светло, но я терпеть не могу это время. Солнце ещё не встало, поэтому возникает впечатление чего-то серого, нереального. Я попыталась разбудить Аню.
- Что случилось? - спросонок бормотала она. - Воет? Мы же договорились по пустякам не беспокоить.
- Это не пустяк, а Катя, - объяснила я. - Она просит нас встать и выйти к завтраку. Но я рада, что пустяком ты называешь воющего призрака.
Наступило утро, и я могла позволить себе расслабиться и немного пошутить над призраком, вымещая таким образом на нём досаду за недавние страхи.
- Интересно, если мы приподнимем платок сейчас, мы увидим крест? - спросила я.
Аня уже пришла в себя и была способна рассуждать здраво.
- Мне не хочется трогать платок, - ответила она. - Может, мы увидим крест, а скорее всего, не увидим, потому что призраки действуют по ночам…
- А как же разбитая посуда? - напомнила я.
- Это не призрак, а полтергейст.
- Что в переводе означает «игра духов», - сказала я.
- Это всё равно. Призрак собаки или мужа Марины воет и скребётся по ночам, а полтергейст способен орудовать и днём. Может, это тот же Сергей бьёт любимый сервиз Марины, но уже в другом качестве.
- Знаешь, так у меня будет заворот мозгов, - призналась я. - Давай лучше не будем рассуждать о высоком, а пойдём завтракать.
- Пироги - это хорошо, - согласилась Аня.
Мы вкусно поели, выпили чудесного чая, а когда Марина ушла, то, подумав, выпили не менее чудесного кофе.
- Девочки, вы сегодня пойдёте гулять? - спросила Катя.
- Пойдём, - ответила Аня, не упоминая о назначенной встрече с Николаем. - Ты с нами?
- Нет, - отказался «шкелет». - Я сейчас всё здесь уберу, а потом буду отдыхать в шезлонге. Я из-за Марины совсем не высыпаюсь. Она так боится этого воя, что всё время меня будит. Да ещё проклятая собака сегодня не просто царапалась, а чем-то гремела. Мне кажется, что скоро она отдерёт то, что мешает ей выбраться оттуда. Ой, девочки, а что тогда будет? Она прибежит к нам?
Даже мне стало неприятно такое предположение, несмотря на то, что днём я была очень храброй.
- Давайте хоть сейчас забудем про эту собаку, - предложила я. - Нынче у нас день, так что призраки отдыхают, а мы отдыхаем от призраков.
- Марина оставила нам ключ от калитки или, точнее, двери в заборе, - сказала Катя. - А ещё она попросила не мешать садовнику, потому что он что-то должен ей делать. Что-то не то копать, не то полоть, а может, окучивать. У него есть свой ключ от калитки, так что он сам войдёт. Наше дело - его не останавливать.
Мы ещё немного посидели, поболтали ни о чём, а когда стало приближаться время нашей встречи с Николаем, мы расстались с Катей и вышли за калитку.
- Мила! - закричала Катя с крыльца так громко, что, наверное, переполошила всех соседей.
- Что?
- Ты позвонила родителям?
Это была шутка, и, на мой взгляд, не слишком удачная. Женщина, которая проходила мимо, оглянулась на нас и поспешила прочь.
- Позвонила! - крикнула я в ответ и услышала смех.
Вольно же ей было смеяться, а я должна была каждое утро и каждый вечер звонить домой и докладывать, что я жива и здорова, а Марина не оправдывает своего условного имени Тладианта Сомнительная. Впрочем, я бы всё равно им звонила, потому что тоже желала убедиться, что у них всё в порядке.
- Интересно, Оранг не передумал с нами встречаться? - спросила я.
- Почему он должен передумать?- удивилась Аня. - Мы ему не навязывались, он сам предложил встретиться и показать место, где появляются привидения. А что это ещё за Оранг? Почему он какой-то Оранг?
- Орангутанг, - пояснила я. - Напоминает он мне орангутанга, и всё тут. Причём, эти обезьяны описываются по-разному. То они очень свирепые и опасные, так что туземцы их страшно боятся, то вдруг оказываются спокойными и дружелюбными. Не разберёшь.
- У тебя будет возможность самой сделать вывод, - ядовито заметила Аня. - Мы ведь с одним из них сейчас встретимся.
Николай нас уже поджидал. Не успели мы подойти к рынку, как он вышел нам навстречу. На этот раз он показался мне менее оправдывающим прозвище, которое я ему дала с первого взгляда, не разглядев его хорошенько. Волосы у него были русые, а не рыжие, может, чуть-чуть отливали рыжиной, да и то на солнце. И не такой уж он был заросший. Сейчас, в рубашке и штанах, он вообще казался обычным человеком, почти ничего общего не имеющим с обезьяной, пусть даже человекообразной. И лицо у него было приятное. Разве фигурой он был крепок, даже мощен, но это присуще не только орангутангам, но и многим людям.
- Здравствуйте, дамы, - степенно приветствовал он нас. - Я боялся, что вы меня обманете и не придёте.
- Мы ждём - не дождёмся истории о привидении, - ответила я. - Как же мы можем не придти, если нам её обещали?
Но Николай решил отложить наиболее интересное на потом и сначала повёл нас осматривать церковь. Мы прошли через какие-то дачи, причём он занимал нас разговорами на самые разные темы, которые только могли придти в голову в этот момент, потом мы долго шагали по дороге, добрались до посёлка и там увидели деревянную церковь, покрашенную голубым с белым. Изящная была церквушка, а невдалеке от неё стоял дом священника. Мы подошли к входу, возле которого была приставлена к стене крышка гроба, синяя с чёрным кружевом, и Аня истово перекрестилась. Николай покосился на неё и тоже осенил себя широким крестом, а за ним и я.
- Войдём? - спросил наш провожатый.
- Там, по-моему, отпевание, - нерешительно возразила Аня.
- Мы не помешаем, - сказал Николай.
Мы прошли внутрь и увидели посередине на помосте открытый гроб, а по бокам и сзади толпу родственников и односельчан. Некоторые женщины, по-видимому, самые близкие умершему, с трудом сдерживались, чтобы не заголосить громко и не помешать службе. Люди, живущие в городе поколениями, более скованны, особенно в обществе, а деревенские жители выплёскивают эмоции открыто, не стесняясь. Если это естественное горе, то так даже лучше, советуют ведь не копить в себе чувства, не загонять их внутрь, а дать им выплеснуться. Опять-таки, если эти чувства искренни, а не представление перед соседями и знакомыми. Я сама так привыкла не обнажать свои переживания, что поневоле с сомнением отношусь к слишком ярким сценам.
Я мысленно сама себя остановила. Почему я так холодно рассуждаю о том, искренне ли горе людей, которые кричат и воют на виду у всех? Кто дал мне право судить? Лучше сто раз ошибиться и посочувствовать даже там, где на самом деле родные счастливы избавиться от пьющего мужа или дебошира-сына, чем так холодно, даже свысока смотреть на бьющихся почти в истерике женщин.
Мне не случайно пришли в голову такие не слишком приличествующие моменту отпевания мысли, а из-за покойника, лицо которого с моего места было видно очень хорошо. Неприятное лицо, если описать его кратко. После смерти внешность может поменяться, но не до такой степени. У этого человека было очень недоброе лицо, чувствовалось, что при жизни он был зол и жесток, наверняка пил, скандалил, возможно, распускал руки.
Я обратила внимание на то, что Аня тоже смотрит на гроб, испытывая сложные чувства. Вроде, по-христиански полагалось скорбеть по умершему, а мысли при виде его возникали не очень праведные. Я решила не мучиться сомнениями и не думать, с каким грузом грехов отошёл в иной мир этот человек. Мы здесь посторонние, так что это родным решать, добром его поминать или вообще о нём не говорить.
Священник отпевал привычной скороговоркой и чувствовалось, что делал он это без души, а просто по обязанности. Может быть, он и сам гнал от себя непрошенные мысли о дурной жизни покойного, а потому спешил, чтобы поскорее закончить процедуру, может, его ждала семья, и он вовсе не предавался размышлениям, возможно, он настолько свыкся с похоронами и крестинами, что воспринимал это как рутинное занятие, приносящее доход.
Я вновь поймала себя на том, что близка к осуждению чужих поступков. И это в церкви, да ещё при отпевании! Но очень уж монотонно и гнусаво тараторил нараспев батюшка.
Николай поймал мой взгляд и кивнул на выход, я тронула за руку Аню, и мы покинули церковь.
Моя подруга вновь истово перекрестилась, а за ней и мы с нашим новым знакомым.
- Как нехорошо, - пробормотала Аня. - Как не вовремя мы пришли. Похороны. Не люблю похорон.
- Каждый погребальный колокол звонит и по тебе, - вспомнила я вычитанное где-то высказывание.
- Перестань! - взмолилась Аня. - Терпеть не могу таких разговоров.
Я подумала, что с возрастом она будет любить их ещё меньше. В молодости такие мысли воспринимаешь легче, а в сорок пять ужё начинаешь чувствовать неизбежность таящейся в них правды.
- Да, мрачноватая прогулка получилась, - согласился Николай. - Извините, не думал, что так «удачно» попадём в церковь, но зато это придаст остроту осмотру места, где водится
С уважением, Андрей.