из кресел на асфальт. Потом он закрыл пятую дверь и поставил машину на сигнализацию. Взял детей и направился к входу в подъезд.
На середине пути он остановился, вспомнив, что забыл в салоне сумку с документами. «Баклан, – обозвал он сам себя. – Ладно, по-быстрому занесу детей домой и вернусь.
Все равно все сумки за раз не унесешь. Нет, нельзя. А если ворье разобьет окно и унесет документы? Как я без них? И не восстановишь сейчас. Нет. Уж лучше я вернусь». Джефри поставил кресла на дорожку, ведущую к крыльцу, а сам побежал к «Упепо».
Дети остались одни. На самом деле их от машины отделяло не более двадцати метров. Не бог весть какое расстояние.
Джефри повесил на плечо небольшую сумку и стал возвращаться. Вдруг из-за угла появилась большая собака породы вифари. Она шла по дорожке без хозяина и усиленно что-то вынюхивала в кустах. Вифари убедился, что его территория никаким другим кобелем не перемечена и, гордо задрав лапу, спрыснул мочой мачту фонаря освещения. Затем якобы загреб задними лапами землю, хотя стоял на асфальте, и медленно направился к детям, спавшим в креслах. «Э-э, псина! – обратился к кобелю Джефри, ускоряя шаг. – А ну, пошел вон от них!» Однако вифари и не думал отходить. Он начал обнюхивать кресла и их обитателей. Клиан испытал тревогу. Собака эта была из породы охранников и могла проявлять агрессию.
Владелец этого животного отсутствовал. Клиан еще терпел, пока вифари нюхала детей, но когда приподняла лапу, чтобы пометить их, он не выдержал и притопнул на нее. Кобель опустил заднюю конечность, не успев опрыскать малышей мочой, и зарычал на Джефри, почувствовав с его стороны угрозу.
Клиан еще больше испугался, но испугался не только он один. Он собачьего рыка проснулась Унзури и заплакала.
А спустя мгновенье непонятно откуда выбралась женщина лет ста пятидесяти со словами: «Кто моего мальчика обижает? Забуни, на тебя повысили голос? Иди ко мне». Пес послушно зашагал к своей хозяйке.
Джефри ничего не ответил, он был рад, что дети не пострадали. «Плохо только, что кобель разбудил малышку», – подумал Клиан, беря кресла в обе руки. Он не хотел общаться с этой дамой и спешил попасть побыстрее в подъезд.
– Что ж это вы так беспечно детей оставляете одних? – сделала замечание женщина.
– А вы своего кобелину чего выгуливаете без поводка и намордника под окнами дома? – в ответ недружелюбно сказал Джефри.
– Да никаких хороших хомо он не обидит, – спокойно произнесла владелица пса.
– Не знаю. У него на морде не написано, что он хороший, –бросил через плечо Клиан, задетый тем, что ему сделали замечание относительно того, что детей нельзя оставлять одних.
– Какая же у нас морда? – женщина ласково потрепала своего пса по шее. – У нас же личико, а не морда. А вот детей нельзя бросать на дороге, молодой хомо.
– У вас – не спорю, личико, а у него так с первого раза и не скажешь, – попытался пошутить Джефри.
– Кто любит по-настоящему детей, тот и собак должен любить. У вас-то их двое. Значит, животных должны вдвое больше любить? Или они не ваши? – спросила дама.
Клиана этот вопрос очень сильно встревожил. А еще Унзури продолжала плакать, обращая на себя внимание, хоть и никого больше не было поблизости.
– Мои. Оба: мальчик и девочка, – стараясь смягчить тон, произнес он. – Страшно стало, когда такая большая собака к ним подошла. А вас я и не заметил.
– Я кошку колбасой прикармливала. Беременная она, кушать ей надо, чтобы котята здоровы были. Не пойду ж я к ней с моим Забуни. Она ж его боится. Я его ночью отпускаю побегать. Пусть носится, пугает хулиганов. Чем больше собачников гуляет по ночам, тем спокойнее жизнь на районе.
Давайте дверь подержу, а то и дети, и сумка.
– Спасибо, – ответил Джефри, пропуская женщину вперед.
Она придержала дверь и пошла дальше, а Клиан поднялся на площадку первого этажа. Лампочка не горела, и вокруг было темно. «И где ж мне искать кнопку? – задал себе вопрос Джефри. – По логике, должна находиться слева. Гуси-лебеди, как ее найти? Будем надеяться, что пол не заплеван подростками, и кресла не вымажутся в слюну, содержащую невесть какие бациллы». Он как бы протер подошвой ноги поверхность, на которую планировал поставить кресло с Оганио. Мальчик, по крайней мере, спал, а Унзури продолжала кричать. Смотрящему за детьми казалось, что она может разбудить весь подъезд. Он правой рукой начал приподнимать и опускать кресло с девочкой, тем самым укачивая ее, а левой шарил по стене в поисках заветной кнопки. Нашел. Нажал. Лифт загудел.
Когда двери, как выражался Джефри, «телепорта», соединяющего различные этажи-миры распахнулись, тусклый свет лампочки осветил пространство у входа. К счастью, пол не содержал слюны хомо, только шелуху от семечек и окурки. «Ничего даже, – рассудил Клиан. – На дом образцовой чистоты не тянет, но получше, чем в той хибаре, где осталась моя жена. Хотя, точный диагноз уровня культуры жильцов можно ставить только при свете дня. Лифт сравнить не могу.
Там у меня его не было, но не воняет. Только небольшая собачка пописала в углу. Ерунда. Лужица маленькая. Кресла поставлю сбоку».
Двери отворились на пятом этаже, мужчина с двумя младенцами и сумкой на плече покинул кабину. Двери закрылись. Опять темнота. Унзури продолжает плакать, к ней присоединяется вторым голосом сводный брат. «Дебильная картина: пятьдесят часов ночи, двое грудных ревущих детей и их псевдоотец, пытающийся подобрать нужный ключ, чтобы попасть в общий коридор, ведущий в его квартиру, которая на самом деле не его, – подумал Клиан, ковыряясь в замке. –Тише, тише, дети. Помолчите. Вы только пока помолчите.
Вот в квартиру зайдем, тогда орите, сколько вам вздумается.
Взял я вас на свою голову. Ой».
Ни один ключ не подходил. «Отлично, – обреченно сказал тихо Джефри, а мысленно добавил. – Остается еще перепутать дом или квартиру, а лучше всего улицу, и ломиться к чужим хомо в жилье. Нормально так: пошел на дело с ворованными детьми. Прям как Хасимо приводил свой дурацкий пример. Надо открыть дверь лифта и подсветить». Он нажал кнопку вызова, дверь послушно отворилась. Джефри ее заблокировал, поставив между створками свою сумку.
Клиан под крик двух младенцев и периодически закрывающуюся и открывающуюся дверь лифта еще раз всунул тот ключ, что советовал Маурицио. Он даже не влезал в замочную скважину. «Он же говорил, что не жил в этом доме.
Может, напутал чего с ключами, когда пояснял мне? – размышлял Джефри. – Дети, детишки, скоро я вас покормлю.
Не ревите. Коль вас не съела сегодня собака, то и с голоду не помрете».
На связке было шесть ключей. Оставалось в полутьме при помощи трех пальцев (нет, не крутить «фиги» и не показывать «фак», хотя так хотелось продемонстрировать это Хасимо) вставлять поочередно ключи в замок и вращать их по часовой стрелке.
Получилось! Дверь открылась, и Джефри даже увидел выключатель. Он оказался исправен. В коридоре под потолком вспыхнула лампочка. Он понял, что его дверь находится прямо, а вход к соседям расположен с правой стороны.
Клиан вернулся на площадку, схватил свою сумку, чтобы лифтовая дверь могла передохнуть после монотонной работы. Поднял с пола креслица с детьми. В пространстве коридора, заполненном фотонами искусственного освещения, он без труда по форме ключей быстро подобрал их под верхний и нижний замок двери, ведущей в квартиру. Отворил ее. Дети по-прежнему надрывались, но ему казалось, что уже не так громко, как раньше.
В общем, с задачей проникновения в жилище Хасимо Маурицио он справился. А когда соседи по общему коридору отворили свою дверь, чтобы узнать, кто нарушает их покой, он уже находился в квартире, запертой изнутри. Еще нужно было спуститься за сумками в машину. «Пусть все успокоится и все успокоятся. Тогда и схожу», – облегченно вздохнул Джефри.
*
Ветхий деревянный дом с черепичной крышей, на которой в изобилии рос мох, стоял у края шоссе. Под воздействием микроорганизмов, солнца и осадков натуральный цвет черепицы из красного превратился в песочный. Около жилища эльфов находились две хозяйственные постройки: хлев для домашних животных и сарай для хранения инвентаря. Территория двора была огорожена где плетнем, а где просто жердями, прибитыми к вкопанным в грунт дубовым столбам. На земле, кольях и лавках стояли, висели и лежали предметы домашнего обихода.
Около сарая находилась поломанная телега, пришедшая в негодность много лет назад. Нынче она была о двух колесах и без бортов. За длительное время ее никто не отважился ни использовать на дрова или продать, ни отремонтировать.
Вдоль границы, обозначающей территорию непосредственно двора, во множестве росли вековые ясени. Земля, принадлежащая семье Нгуви, находилась и за пределами двора. Это около одного акра поля, с которого семья кормилась. Дом Таммы стоял по другую сторону шоссе от села Волатильность. Эта дорога связывала столицу одноименного королевства Маржинал с административным центром одноименного рыцарства Консалт.
Когда школьник вернулся с занятий домой, его мать хлопотала по хозяйству. Она кормила свиней. Он зашел к ней в хлев и сообщил о своем приходе. Женщина лет ста пятнадцати от роду, одетая в простую деревенскую одежду, в которой хозяйки занимаются домашними делами, глянула на стоявшего у порога сына.
– Ты где шлялся столько времени? Собак гонял по Споту или опять остался после уроков, потому что оценки плохие?
Уже соседские дети давным-давно на соседний хутор со школы шли. Чего так поздно? – спросила Амбани у сына, наполняя свиное корыто помоями.
– Мам, посмотри, – ребенок поставил свой ранец на порог и открыл его.
– Что там у тебя еще? Иди уроки делай, а то опять по учебе отставать будешь от других, – ответила мать, мельком глянув на сына и открывая калитку, ведущую в загон к двум поросятам.
– Мама, смотри, кого я нашел, – Тамма достал из портфеля существо размером с небольшую птицу.
– Что там еще у тебя? – спросила Амбани, взяв в углу веник, связанный из тонких прутьев.
– Ты посмотри, – настаивал сын. – Он с неба упал.
– Что за ворону ты приволок? – мать прищурилась, всматриваясь в некое живое существо, которое ее сын извлек из ранца и теперь держал на вытянутой руке.
– Я не знаю, он прилетел на стиральной машине.
– Как баба Яга? – пошутила Амбани, выгребая веником жижу из загона.
– Типа того, только на парашюте. Посмотри. Он очень похож на летучую мышь, но такой умный, – заметил мальчик, поднося свою находку поближе к матери.
– Убери эту гадость. И где ты только всяких тварей находишь и в дом тащишь? То крыс, то хомяков, то ужа прошлый раз приволок. Убери. Мне противно на этого кожана смотреть. У него морда, как у собаки вифари.
– Мам, у него крыло сломано, он летать не может. Глянь.
– Тамма, не мешай мне у свиней прибираться. Лучше бы переоделся да помог. А то дрянь принес и хвалишься. Пойди, выпусти его.
– Я ж говорю, у него крыло сломано. Он не может лететь.
– Тогда выбрось.
– Его кошки съедят. Жалко.
– Жалко ему мышь летучую. Вот мать не жалко ему, что вкалывает целыми днями и на работе и дома, а кожана жалко, – женщина легонько оттолкнула в сторону кабанчика, мешавшего ей выметать на проход мокрую солому, используемую для
