подстилки.
– И тебя жалко.
– Так помог бы или учебой занялся, а то таскаешь непонятно что сюда. Иди выбрось и помой после него руки.
– Не выброшу, его собаки или кошки растерзают.
– И так съедят, если летать не может. У нас самим жрать нечего, а кошке подавно, – дала совет сыну мать, поправляя корыто, которое поросята чуть не перевернули, поедая из него пищу.
– Я его вылечу. Крыло заживет, и он улетит. А военные меня за это, может, еще и наградят, – предположил мальчик.
– Какие военные? Отойди. Не мешай. Дай доубирать, пока свиньи едят, а то потом в загон не зайдешь, так носиться будут, – попросила сына мать.
– Военные, которые опыты над ним проводили.
– Слушай. Не мели ерунды. Иди домой, только не тащи эту летающую крысу в хату, а то отец меня вместе с тобой и этой кожаной вороной выгонит на улицу.
– А куда мне его деть?
– Ну, на чердак под крышу тут в хлеву закинь. Пусть висит, – мать ручкой метлы, измазанной свиным навозом, ткнула неопределенно в потолок. – И вали полезным делом заниматься, и так прободялся целый день.
Тамма приставил лестницу к отверстию в потолке хлева и полез на чердак. Там головокружительно пахло луговыми сушеными травами и сеном. Мальчик аккуратно положил существо на стропильную балку. Оно уцепилось коготками на ногах и пальцами на лапках за бревно и с благодарностью, как показалось Тамме, кивнуло ему отвратительного вида головой. Затем мальчик слез и направился в дом.
– Ты куда? – спросила Амбани.
– К отцу. Он в доме? – бросил через плечо Тамма.
– Наверно. Ты ж ему только про кожана не говори ничего.
А то ты его знаешь, – посоветовала мать.
– Знаю, – ответил сын, шагая к крыльцу.
– Портфель-то хоть забери, ученик. А то посреди свиного да коровьего дерьма так и будет лежать, – напомнила школьнику мать.
– Ага, – ответил Тамма, нехотя возвращаясь назад.
Ранец бился о коленки мальчика, когда он с ним заходил в дом. Тамма устал таскать этот нелегкий, но так необходимый для ученика школьный аксессуар и бросил его в угол.
Мужчина с крупной шевелюрой волос рыжего цвета сидел за столом и хлебал из миски борщ. Блюдо дымилось, и его аромат, проникнув в нос мальчику, возбудил в нем аппетит.
Тамма вспомнил, что ел только на перемене хлеб с салом, что мать дала ему с собой.
Баб Нгуви был лет на десять старше своей жены. Он выглядел здоровым мужчиной вполне крепкого телосложения.
– Где летаешь? – обратился он к сыну, не поворачивая головы. – Садись. Борщ покушай. Наливай. Он в чугуне, в печке. Сытный такой, с ребрами. Только все ребра не сжирай. Матери оставь. А я уже поел. Поеду, машину загоню на двор.
Под словом «двор» он подразумевал хозяйственный двор у фермера.
– Летаю не я. Летают летчики, – ответил Тамма.
– Ты, летчик, чего-то долго сегодня разлетался. Сейчас как дам под зад сапогом, так будешь лететь, смердеть и радоваться. Чего так долго из школы идешь? – гневался Баб, впервые за время его нахождения в комнате обернувшись на сына.
– Так я на летчиков и смотрел, – пояснил сын.
– На каких налетчиков? Ограбление было в Споте? – не понял мальчика Баб.
– Нет, – рассмеялся Тамма. – Папа, самолет разбился. Я ходил смотреть на стиральную машину.
– В кино, что ли, ходил? Денег некуда девать? – спросил отец, наклонив тарелку, чтобы доесть остатки первого (и единственного) блюда.
– Какое кино? Кино – вечером.
– А, ну да, – согласился отец, отставляя пустую тарелку.
– Я не кино, а жизнь смотрел, – пояснил Тамма.
– О-о-о! Жизнь он видел в свои сопливые годы! – Баб поднялся из-за стола, вытирая губы рукавом рубашки. – Ладно.
Надо загонять «Омбэ», а то Ибахили Мкилима опять свою пасть раскроет и будет стонать, что я поздно грузовик загнал на постой. Пока всякие там летчики и налетчики летают и стреляют, нам надо работать. Чтобы летать в небе много ума не надо. Самолет сам летит, его только поднять с земли надо, а в грузовике постоянно баранку крутить надо. А чуть зазевался – бац. В дерево врежешься. А в небе столбов и деревьев нет. Там лети, куда душа пожелает. Места много: влево, вправо, взад, вперед. А хочешь, то можешь и вверх-вниз.
А сломался самолет – выпрыгнул на парашюте. А водитель на парашюте из машины не выпрыгнет, – объяснял тонкости летной профессии Баб.
– Я и говорю. Самолет на поле за лесом разбился, а парашют, как ты и говоришь, раскрылся и к земле полетел, – пытался донести до отца информацию о катастрофе Тамма.
– Какой самолет? – отец, наконец, переварил сказанное сыном и внимательно посмотрел на него.
– Военный, наверное. А чего гражданскому парашют со стиральной машиной и летучими мышами скидывать? –проговорился о пассажирах капсулы Тамма, потом про себя добавил. – Дурак я. Молчать надо про кожана.
– Стой. Какие еще летающие машины и стиральные?..
Тьфу! Давай сначала. На самом деле самолет разбился или ты выдумал?
– Я сам видел, – сказал Тамма.
– А где он разбился?
– На поле. Там, – мальчик задал рукой направление, где, по его предположению, потерпел катастрофу летательный аппарат. – Но это не совсем самолет, а такое… как блюдце.
– Это тебе привиделось, – махнул рукой Баб.
– Папа, честное-причестное слово. Я ходил туда.
– С кем?
– Сам.
– Точно?
– Точно. Я трогал его.
– А где?
– Знаешь, – начал объяснять ребенок, – если идти в Спот в школу, а потом повернуть на полевую дорогу в сторону Маркет-мейкер, то там в ложбине он и лежит.
– Не врешь? – Баб грозно посмотрел на сына.
– Кулак Бэквордации, – поклялся святым символом Тамма, сжав свою маленькую ладошку.
– Поехали. Если чего не так, то шкуру с живого спущу.
Понял?
– Понял. Я тебе покажу то место, где парашют упал и стиральная машина лежит.
Они вышли за калитку и сели в старый «Омбэ», на котором работал Баб.
Отец быстро завел автомобиль, развернулся и начал отъезжать. На рев мотора из хлева вышла Амбани и спросила:
«Куда?» Баб, не обращая на нее особого внимания, в пространство крикнул: « Скоро будем».
Грузовик, пыхтя по полевой дороге, поднимал тучу пыли за собой. Тамма исполнял роль навигатора.
– Ты найдешь то место, куда упал самолет? – решил еще раз убедиться в правильном маршруте отец.
– Блюдце я не видел, где лежит. Я был только возле парашюта и стиральной машины.
– Ты мне соврал? – Баб притормозил и остановился.
– Нет. Там даже трупы пилотов-мышей лежат. Там парашют, – оправдывался Тамма. – А блюдце ты потом сам отыщешь.
– Хорошо. Разберемся на месте. Думаю, шея у тебя сегодня будет красной.
– Папа, поднимешься на тот пригорок и останавливайся.
Дальше нам придется идти по полю пешком. Туда нет дороги, – посоветовал сын.
– Тогда мы ее проложим, – ответил отец и свернул на пшеничное поле. – Правильно едем?
– Да. А ты не боишься, что фермер Мкилима тебя за это накажет?
– А как он узнает? Ты ж ему не пойдешь докладывать, правда?
– Нет, – покачал головой Тамма, сидя в кабине рядом с отцом.
– Отлично. Какая нам разница? Если мы пойдем пешком, то опоздаем к сроку поставить машину на двор. За это мне влетит. Это точно. А если никому не будем рассказывать, что ездили сюда, то никто и не узнает. Тогда нам ничего не будет.
Так?
– Выходит, что так, – согласился Тамма. – Но машина примнет колосья.
– Так это ж не наши колосья, а мироеда Мкилимы. А у него много земли. Не обеднеет. Я и так на него по тридцать часов в день горб гну, не приседая. Не сдохнет, мешок с деньгами и дерьмом. Только это между нами.
– Но он дает тебе работу. Он кормит нашу семью.
– Не трепись попусту, если не знаешь, – Баб отвесил подзатыльник сыну. – Это я его кормлю, целый день сидя на этом сидении. А Ибахили всего лишь паразит, который эксплуатирует таких безземельных крестьян, как мы. Я бы у этого жлоба ни в жизни бы не работал, но другой подходящей работы в Волатильности нет. Только у этой гниды. Этот вампир тут все скупил: землю, скот, машины. Только эльфов еще не прибрал к рукам. Все под себя подгреб и пьет нашу трудовую кровушку. Ты думаешь, чья это земля когда-то вокруг нашего хутора была?
– Не знаю.
– Не знаю, – перекривил сына отец. – Тогда запомни или на лбу себе напиши, коль память короткая. Вокруг нашего хутора было больше десяти акров земли у моих предков. Потом его дед отобрал разными махинациями землю у моего деда и оставил только вдесятеро меньше. Вот так. И не только у нас отобрал. Все хуторяне имели свою землю. Работали на поле и сыты были всегда. Наши угодья простирались до самого хутора Кахесабы. У них, кстати, тоже семейка Мкилимы землю отобрала. Вот так. Оставили лоскуток, чтобы мы с голоду не подохли да могли горбатиться на них. А ты их колоски считаешь. Уроды толстопузые!
– Папа, стой. Помедленнее едь, – попросил Тамма.
– Так стоять или ехать? – не понял Баб.
– Видишь ткань парашюта?
– Нет.
– Ты не прямо смотри, а влево.
– Угу. Что-то белеет. Сейчас ближе подкатим, – отец всматривался вдаль.
Когда «Омбэ», чихая, заглох, два эльфа открыли двери машины и спрыгнули на землю. Несколько стервятников, напуганные их прибытием, поднялись на крыло и отлетели в сторону. Отец и сын подошли к месту падения капсулы.
– Ты здесь был сегодня?
– Да, – твердо произнес Тамма. – Посмотри. Я не обманываю. Видишь? Мои следы. Можешь их сверить.
– Вижу. Кто-то свежо натоптал вокруг, – согласился Баб.
– Вот там лежат два трупа летучих мышей, которые упали в этой стиральной машине. Надо ее забрать и попытаться продать, – сказал Тамма.
Мальчик подошел поближе, указывая место, куда он выволок из барабана два трупа, умалчивая при этом о третьем пассажире. Но от тел летучих мышей или тех созданий, которые были на них похожи, остались на земле только небольшие кусочки серо-черной кожи, забрызганные кровью. Стервятники их почти склевали. Поэтому о внешнем виде этих пилотов или подопытных животных Баб мог иметь представление только со слов своего сына.
С капсулой тоже за короткое время произошла метаморфоза. Ее корпус местами потрескался, поверхность покрылась ржавчиной, стекло на крышке отсутствовало. Ткань купола парашюта приобрела желтый оттенок. Отец обошел по кругу объект, упавший с неба. Небрежно пнул его ногой.
То, что Тамма считал стиральной машиной, раскололось от удара на две части. Баб ударил еще раз по металлической конструкции. От нее отвалился кусочек поменьше. Нгуви старший взял его в руки, приложил к нему силу. Материал, внешне подобный на чугун, превратился в труху.
– Ты сегодня видел, как он упал? – отец недоверчиво глянул на сына.
– Папа, не бей. Я лично видел сам, – оправдывался Тамма.
– А кто-нибудь еще шел с тобой?
– Я был один.
– Я ж предупреждал, чтобы ты один не ходил по полю.
– Я возвращался с Махири.
– А она не видела?
– Мы разругались, и я ушел вперед.
– Рассказывай. Чего поругались? – захотел узнать отец.
– Ерунда, – Тамма не хотел передавать суть ссоры с Махири. – Я ее бросил и убежал.
– Одну оставил?
– Да. Потом решил помолиться, чтобы на нее не напали по дороге волки. Стал на колени. Посмотрел на Бэквордацию, сжал пять пальцев в кулак и закрыл глаза. А когда открыл, то увидел, что диск падает на землю, а из него вылетает эта стиральная машина.
– А далеко было до самолета?
– Он упал вон за тем лесом. Поехали. Найдем. Он ударился о землю. Я грохот такой слышал, что
