о-го-го.
– Это, сынок, у тебя было видение прошлого. А эта фигня, – Баб указал пальцем на капсулу, – свалилась с неба намного раньше, чем ты возвращался со школы. И никакая это не стиральная машина. И никаких летучих мышей я тут тоже не вижу.
– Как же? – недоумевал ребенок. – А эти ошметки? На них же свежая кровь.
– Успокойся. Стервятники заклевали кого-то, кто сдох.
Не бойся, я тебя лупить не буду. Но нам надо торопиться машину загнать.
– Папа, прости. Я думал, что это – стиральная машина и ее можно хорошо продать. Теперь выходит, что все напрасно, –Тамма опустил голову.
– Ничего. Бог с ней, с этой машиной. Мы стропы срежем и парашют заберем. Он хоть и пролежал тут долгое время, выцвел и полинял, но вполне в хозяйстве пригодится. Постой. Я нож из кабины принесу. Положим твою находку в кузов, а завтра я ее, когда машину заберу с утра, перекину к нам в сарай.
Баб так и поступил. А пока он возился с парашютом, закидывая его на борт самосвала, Тамма вернулся к капсуле.
Он присел на корточки, смотрел и не мог поверить, что такое толстое железо коррозировало буквально за несколько часов.
Ради интереса он стал разбивать туфлей капсулу. Она с трудом, но поддавалась. Материал крошился на более мелкие составляющие, величиной с небольшие камушки, внешне похожие на выгоревший каменный уголь. Внимание Таммы привлек отполированный блестящий прямоугольный параллелепипед, очень похожий по форме, пропорциям и размерам на жестяную коробочку из-под чая, продаваемую в магазинах. Она, если так разобраться, хоть Тамма ее и не видел ранее, не претерпела изменений от времени. Она не поржавела, не потрескалась. «Лежала там себе внутри, а теперь вывалилась, когда машина рассыпалась, – подумал Тамма. – Не стану ее показывать отцу. Уж больно она красива. Сначала сам попытаюсь ее раскрыть, а там посмотрим».
Мальчик хотел спрятать ее в карман штанов, но туда она не помещалась. Тогда он спрятал ее за спину. Дошел до «Омбэ» и положил свою находку между спинкой сиденья и кабиной, пока отец возился в кузове с парашютом.
IV
Квартира, которая благодаря Хасимо стала временным жильем для Зуу’иха и его новоявленных детишек, была довольно просторна по меркам Джефри Клиана. Кроме общего с соседями коридора, ему досталась прихожая в пятнадцать квадратных метров, три жилые комнаты общей площадью шестьдесят метров квадратных, кухня – мечта хозяйки –четыре на четыре с половиной метра, раздельный санузел, две лоджии. Несмотря на большие размеры, обстановка и отделка помещения отличалась скромностью. Создавалось впечатление, что Маурицио приобрел это жилье с целью вложения денег, поскольку стоило оно прилично, а для ремонта ему явно не хватило или средств, или желания. Либо он и не собирался благоустраивать жилье, а купил квартиру для неких только ему известных целей.
Унзури и Оганио надрывались и чего-то требовали. Но поскольку такие младенцы еще не умеют произносить даже слово «мама», то Джефри предположил, что их желудки требуют пищи, а кожа на попе – сухости. Однако молочные смеси остались в машине, а та около подъезда. А в подъезде –разбуженные детским плачем соседи. «Надо их пока раздеть и положить на диване. Хвала создателю и его дочери Бэквордации, – словно богобоязненный житель Тренда, придерживающийся церковных канонов, выразился Зуу’их, – что они еще не ползают, поэтому кроме охриплости голосовых связок, другого вреда себе не причинят, если оставить их без присмотра. Не уползут и не свалятся вниз».
Джефри, освободив от туфель ноги, прошел в одну из спален. Он снял с детей все одежки и оставил их плакать в комнате абсолютно голыми, благо в квартире было тепло. Он подумал, что коль Хасимо проживал какое-то время с малышами здесь, то корм для детей должен находиться в шкафчике на кухне. Его предположения оказались верными. Четверть пачки сухой молочной смеси «Мтото» благополучно ожидала его на полке. «Это облегчает задачу. Осталось только бутылочки для кормления найти. Ага, нужно в чайнике воду закипятить. А может, есть кипяченая?» – размышлял Клиан.
Вода в железном чайнике, стоявшем на газовой плите, действительно оказалась. Джефри на всякий случай ее понюхал. «Вроде нормальная. Ну, не кипятить же мне сейчас свежую, а потом ждать, пока остынет. Будем надеяться, микробы там не успели наплодиться», – успокаивал себя Джефри. Затем он стал искать поильники с соской, чтобы размешать в них смесь и покормить Оганио и Унзури. Искать долго не пришлось. Они стояли возле мойки на кухне.
Аж шесть штук, но все со следами молока, то есть не помытые. «Вот гад этот Хасимо. Трудно было ему оставить к приезду чистую посуду. А ее не просто вымыть надо, а продезинфицировать на пару или в кипящей воде. Ладно. Лучше поесть как-то, чем лежать и орать голодными. Солью я эту кипяченую воду в чистую стеклянную банку, а в чайнике вскипячу немного воды, чтобы обдать ей поильники. Значит, пока вода в чайнике будет закипать, я прополощу посуду для детей, чтобы потом обдать ее кипятком», – встречая все новые и новые преграды, соображал, как выпутаться из этой ситуации Джефри.
Когда еда для малышей в объеме двести миллилитров была готова, а дети жадно чмокали, поглощая молоко, Клиан смог немного передохнуть, стоя на коленях перед диваном.
Он кормил одновременно двоих, держа на весу поильники в левой и правой руке. Мышцы на руках начинали болеть, но тишина, установившаяся впервые за время их нахождения в этой квартире, была ему как бальзам на душу. Он размышлял: «Черт с ними, с этими руками. Пусть помолчат хоть немного. Какое счастье, что Хасимо купил микроволновку!
Редкая и дорогая вещь для этого мира, и тем более для этой страны, еще пока. А для быстрого кормления детей – это незаменимая вещь. Пару десятков секунд погреть – и смесь нужной температуры. Как только в старые времена на Тренде, да и не только здесь, регулировали температуру в бутылочках с соской, нагревая воду, потом разбавляя ее холодной? Брызгали на внутреннюю часть локтя, чтобы дети не ошпарились. Ой, как все сложно. И вообще, не мужское это дело – с грудными детьми возиться. Тем более, с двумя одновременно. Сегодня их купать в ванночке не буду. Я не знаю, есть ли она в доме. Протру детей влажными салфетками.
Нет. Подмыть их все равно надо, хоть как-нибудь, хоть на весу под струей теплой воды. Они ж с дороги и обкаканные.
Пованивают, хоть какашки и вытер я. Угораздило ж меня связаться с ними. Попали ко мне в такой день – день выборов. Ай, какие выборы!? Кому выборы, а мне выкрученные на мясорубке мозги. И гуси-лебеди не подскажут, как за ними ухаживать».
Дети утолили голод, вытолкав из ротовой полости своими язычками соски. Они уснули, тихо засопев. «Нет. Мыть пока не понесу и одевать их не стану, а то еще, чего доброго, опять проснутся. Слетаю на лифте на улицу и заберу сумки, пока не забрали их другие. Не знаю, как в Деривативах с уличной преступностью, а по старому месту проживания машины угоняли и чистили по ночам частенько», – думал Джефри, окидывая взглядом прихожую в поисках ложечки для обуви. Не нашел. Выругался про себя и натянул туфли на ноги, заламывая задники. Открыл дверь в коридор, потом на площадку. Тишина. Только откуда-то слышна музыка, пробивающаяся через толщу бетона и кирпича. «Народ отмечает выборы. И никого из соседей нет. А кому меня караулить?
Это надо страдать психическим расстройством или бессонницей, чтобы караулить меня полчаса на лестничной клетке с того момента, как я зашел в квартиру»,– решил Клиан.
Джефри закрыл на ключ обе двери и, не выключая свет в коридорчике, ступил на площадку пятого этажа. В воздухе стоял запах табачного дыма. Через стекло входной двери лампочка освещала пространство около лифта. Клиан нажал на кнопку и стал ожидать прибытия кабины, повернувшись спиной к лестничной площадке. «Это у вас так ребенок кричит?» – голос с лестничного пролета, расположенного между пятым и четвертым этажом, заставил Джефри вздрогнуть.
От неожиданности Клиан чуть не подпрыгнул на месте. Он развернулся на сто семьдесят пять градусов, а именно столько составляет на Тренде полукруг, и попытался рассмотреть говорившего с ним в темноте хомо. Но там, где находился незнакомец, а точнее незнакомка, поскольку голос принадлежал женщине, была такая же кромешная темнота, как и во всем подъезде.
Все, что смог разглядеть Джефри – это огонек от сигареты, которую курила обратившаяся к нему.
– Может быть, и мой, – извиняющимся голосом ответил Джефри.
– Так вы сделайте что-нибудь. Не могут же все соседи вокруг страдать из-за того, что ваш ребенок так кричит, – продолжила женщина, описав горящей сигаретой красную линию в темноте.
– Хорошо, постараюсь. Я им передам, – сказал с иронией Клиан. – Они просто с дороги устали, но уже спят.
– Уж постарайтесь, а то завтра рабочий день, и хомо необходимо выспаться. И получше следите за ними, а то мне снизу ваш шум так…В дальнейшем диалог перерос в монолог, так как дверь распахнулась, и Джефри с радостью запрыгнул в середину лифта. Назад он торопиться не хотел, чтобы не столкнуться повторно с этой соседкой, разбуженной, как он понял, криками детей. Но его подгоняла ответственность за двух малышей, оставленных им в квартире. Оттого, забрав сумки, он поднялся на лифте до шестого этажа, а затем спустился пешком вниз. Так он рассчитывал избежать столкновения с недовольной соседкой, проживающей в квартире под ним.
После того, как все необходимые вещи были перенесены из автомобиля, Джефри ощутил признаки голода. Он извлек заранее купленный им сэндвич из герметичной упаковки и разогрел его в микроволновой печи, параллельно заваривая и запаривая себе чай. Поглотить он успел только половину из разогретой им порции. Оганио покакал и измазал диван, а затем стал плакать.
Недоеденный сэндвич перекочевал на кухонный стол, а Джефри понесся подмывать ребенка и одевать его. Далее очередь помыться дошла до диванной ткани. Чтобы избежать повторения, Клиан надел подгузник, ползунки и распашонку на Унзури.
Закончив очередной раз укладывать детей и убедившись, что они уснули, Джефри повторно поместил остатки ужина на разогрев. Сам уселся на стул, потирая руками раскрасневшиеся глаза. Не успел еще таймер сообщить о том, что двадцать пять секунд, отпущенных им на разогрев, закончились, как Унзури подняла крик. Пришлось бежать в комнату к детям. В итоге он получал два сигнала: один Клиан расшифровал, а другой нет. Первый подавала микроволновая печь, сообщавшая, что операция по разогреву пищи закончена. Короткие пиликающие сигналы она повторяла каждые десять секунд. Второй исходил из уст девочки, но что она хотела, Джефри не знал. Кушать она отказывалась, выплевывая соску, а плакать не переставала. Пришлось под аккомпанемент «микроволновки» качать ее на руках, пока девочка не заснула.
На этот раз разогревать сэндвич Клиан больше не рискнул.
Запихнул его в рот и отправился в ванную принимать душ.
Горячую воду на ночь отключили из соображений экономии.
Из крана шла если не ледяная вода, то такой температуры, словно из реки в месяц падающих листьев – куангука. Кстати, это даже к лучшему, что он не мог насладиться теплым душем. Дело в том, что
