нет времени. До выборов остались считанные недели, ношусь по заводам и сельхозпредприятиям Маржинала, как собака, высунувши язык.
– Правильно, надо быть ближе к народу. Твой электорат –это бедные и средние слои населения. Обрабатывай их, господин Тамма Чини, – посоветовал Кутока.
– Стараюсь.
– А как поживает госпожа Кути Чини?
– Ай, – махнул рукой Тамма, всем видом давая понять, что эта тема для него болезненна. – У нас с ней отношения все хуже и хуже.
– Совсем туго?
– По неделе не разговариваем, молчим. Потом ругаемся и снова неделю не смотрим друг на друга. Надоело мне все это, – сознался Тамма.
– Ты только не вздумай разводиться, а то испортишь себе карьеру. Потерпи до выборов. Пройдешь в сенат, там посмотрим. Я побеседую тогда с ее отцом. Постараюсь сгладить его реакцию на ваши с ней препирательства. Старик Чини, понятно, будет на стороне дочери, – размышлял вслух Мгени. –Может, после выборов вы поживете раздельно. Так, чтобы не будоражить общественность. Только не спеши разводиться.
– Куда там. Стараюсь терпеть ее наезды. Она совсем озверела в последнее время. Может, это дает о себе знать гормональный сбой при беременности.
– Кути в положении? – удивился Кутока, хотя он мог только выказать удивление, а сам давно об этом знать.
– Срок небольшой.
– Поздравляю. Вы много прожили вместе. Наконец и дети появятся.
– Даже не знаю, хорошо это или плохо, – скривился Тамма.
– Мальчик, время все расставит по своим местам. Сейчас тебе необходимо думать о выборах, а не сосредотачиваться на спорах с женой. Эти споры только отвлекают тебя. А тебе предстоит серьезная схватка за кресло сенатора. Сражайся, а пока закажем еще по чашечке капучино, и я тебя больше задерживать не стану.
После встречи с Мгени Тамма Чини направился в город Трансферт на встречу с работниками железной дороги. Домой в особняк он вернулся ближе к полуночи. Кути не спала, у нее на втором этаже горел свет. Тамма поставил машину в гараж и открыл ключом входную дверь.
На первом этаже было темно. Он включил освещение, снял пиджак, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, освободился от галстука, швырнув его на диван, и прошел на кухню. Он подошел к плите, на которой стояли две кастрюли. Тамма приподнял крышку той, в которой Кути постоянно варила похлебку. Кастрюля оказалась пустой. Тогда он заглянул во вторую, где обычно находились мясные блюда.
Результат тот же.
«Может, она ужин поставила в холодильник, чтобы не испортился. Надоело питаться всухомятку. Охота горячего», –подумал Тамма. Но на полке холодильника его ждала только начатая палка колбасы, консервы и полуфабрикаты. «Задолбала уже, – возмутился в адрес жены кандидат в сенаторы. –Трудно, что ли, за целый день жратвы приготовить? Сидит, как корова, целые сутки дома или шляется по подругам. Хочется вернуться домой и, как хомо, поесть нормальной еды.
Сил никаких нет. Пойду разбираться».
Тамма решительным шагом поднялся по лестнице и вошел в спальню жены. Кути смотрела телевизор, лежа в домашней одежде на нерасстеленной кровати. Она никак не отреагировала на появление мужа.
– Послушай, а у нас есть чего поужинать? – начал Тамма.
– Ищи. Холодильник не настолько велик, чтобы тебе требовался путеводитель по нему, – ответила Кути, мельком оторвавшись от экрана.
– Я не хочу грызть мерзлую колбасу, как доисторические хомо в ледниковый период на полюсе Тренда. Я – цивилизованный гуманоид и желаю питаться теплой пищей.
– А почему ты так поздно вернулся? – возражением на возражение среагировала Кути.
– У меня предвыборная кампания. Ты же знаешь.
– Ты не ответил на мой вопрос. Задам его по-другому. Что помешало тебе вернуться к семье не в ноль часов, а в сорок шесть?
– Я не мог.
– Почему?
– Я был занят.
– Вот и я была занята и не смогла приготовить тебе ужин.
– Чем же ты была занята?
– Я, как и ты, встречалась. Только не с избирателями, а с подружками. Разве я не имею на это права?
– Тогда найми домработницу, – Тамма повысил голос, –если сама не справляешься!
– Служанку?
– Называй, как тебе нравится. Только пусть она полноценно следит за кухней.
– Как же жена члена социалистической рабоче-аграрной партии Хеджера может нанять себе в дом прислугу? Как жена борца за народное счастье рабочих и крестьян может эксплуатировать других? Что скажут газетчики и электорат о ее муже, который без пяти минут сенатор? Дорогой, я не могу тебя компрометировать, – язвила Кути.
– Тогда сама жопу оторви от кровати и приготовь чтонибудь мужу!
– Я оторвала и покушала в гостях. А тебя пусть кормят там и те, с кем ты проводишь вечера. Или тебе жена необходима только как кухарка?
– Как будто ты не знаешь, что я катаюсь по всему королевству и агитирую за себя?
– Это сейчас. Хотя я не уверена, что ты без продыху встречаешься с избирателями. А где ты был каждый вечер на протяжении двадцати лет нашей совместной жизни? С кем ты коротал ночи, когда приползал под утро домой? У кого спал, когда вообще не ночевал дома? – женщина поднялась с кровати и продолжила диалог стоя. – Тамма, ты с блядями дни и ночи проводишь, потеряв достоинство.
– Когда это я проводил?
– Да постоянно с Пили Сентом по шлюхам ходите. Ты думаешь, я дура и не понимаю, что скрывается за этими рыбалками, охотами, командировками?
– Мне что, с Пили Сентом отдыхать совместно нельзя? Он мой друг, – сделал удивленное лицо Тамма.
– Я знаю, как и с кем отдыхает Пили Сент. И ты с ним проводишь времени больше, чем с женой. Он – семья твоя?
– Нет.
– А чего постоянно с ним отдыхать? И зачем ты носишь с собой в кошельке мою фотографию? Прикидываешься перед электоратом примерным семьянином? Или показываешь мое фото лярвам, которых по очереди трахаете с Пили. Так этим шмарам все равно, как я выгляжу. Они за деньги тебе и так дадут. Не переживай.
– Кути, это твои домыслы. Ты выросла в семье политика и должна прекрасно понимать, что жизнь общественного деятеля насыщена по завязку.
– Правильно, и мой отец был и остается политиком, но он всегда вовремя приходил с работы. Он постоянно проводил выходные с матерью, мной, моими братьями и сестрами. Он ни разу не отправился на вечеринку без своей жены. А когда ты последний раз меня выводил в свет? Когда? Вспомни ради смеха. Мы знакомы без малого двадцать пять лет. До свадьбы ты еще со мной появлялся на глазах у хомо, а потом…– Твой отец жил так, а я по-другому. Все хомо – разные.
У него свои недостатки и положительные стороны, у меня –свои, – попытался оправдаться Тамма.
– Заткни свою пасть и не смей даже упоминать имя моего отца! Ты не стоишь и десятой доли его. Ты пришел в нашу семью в одних рваных обосраных трусах. Отец тебе дал все, а ты еще что-то вякаешь на него.
– Ага, один муж плохим был, и второй хреновый. Первого ты и теща постоянно костерите, и второго.
– Что ты мелешь? Что ты знаешь? Того тоже, как и тебя, подобрали на обочине дороги и гуманоидом сделали. Я молодость свою на тебя потратила, а от тебя даже грамма благодарности нет.
– Ну, – ухмыльнулся Тамма, – не совсем уже и молодой ты была, раз твой муж, то есть я, младше тебя на тридцать лет. Вообще-то, это я лучшие годы жизни на тебя положил.
– Хер ты на меня положил, и кладешь до сих пор, а не лучшие годы жизни, – возмутилась Кути. – Моя семья дала тебе, деревенщине, возможность жить в приличном обществе, а ты вместо благодарности плюешь на меня.
– Так надо было тебе не выходить замуж за деревенщину в дырявых трусах, а создать семью с богатым, интересным киноактером или добрым семейственным богатым бизнесменом. И жить с ним. На кой черт я тебе упал тогда? Подобрала бы себе ровню, а не забитого агрария. Только, видать, никому такая добрая красавица не нужна, даже с папиными деньгами.
– Животное, – обратилась Кути к мужу, схватила с тумбочки подсвечник и швырнула в него, – я же не виновата, что родилась некрасивой.
Фарфоровое изделие пролетело по воздуху метров семь и угодило Тамме в лицо. «Вот гнида, еще мне не хватало синяка на щеке в период агитации», – подумал он, схватившись за место ушиба.
– Ты долбанутая?
– Ты, примитивное животное, как смеешь ты оскорблять женщину за ее внешний вид, данный ей богиней от рождения?! Я что, виновата в том, что не красавица?
– А зачем меня оскорбляешь ты? Я что, виноват, что родился в деревне и мои родители были бедняками? Я виноват в том, что остался сиротой? Так я хоть что-то в этой жизни делаю. Я борюсь и совершенствуюсь. А что делаешь ты? Ты же никогда не работала. Всю жизнь просидела на папиной шее. Ты хвалишься, что богатая. А ты хоть федху со всего этого заработала? – Тамма обвел рукой пространство вокруг себя. – Ты – паразит на теле общества. Я из захолустья, но горжусь собой, потому что за последние двадцать пять лет много чего добился. А ты кичишься чужими деньгами. Хвалишься, постоянно унижая меня, что у тебя их много. Так возьми денег, сходи к пластическому хирургу. Пусть он стамеской твое страшное рыло немного струганет, а стоматолог зубы выровняет.
После этих слов Кути подскочила к Тамме и ладонью ударила его по щекам левой и правой рукой.
– Ну, все, ты – покойник! Завтра твоей головой бомжи будут играть в мигунампир на городской свалке, – Кути брызгала слюной. – Ничтожество. Будут тебя черви точить в земле, а не в сенате ты заседать станешь.
– Тварь! Так вот как ты поступила со своим первым мужем! Ты и меня захотела прибрать. Не выйдет.
Тамма ударил кулаком в лицо жене. Затем схватил ее за волосы, выволок за дверь и повторно нанес ей удар в скулу, сопроводив нелицеприятными комментариями. Она покатилась по ступеням лестницы и остановилась только на прямом участке между лестничными пролетами. Тамма, озверев, побежал вниз и стал избивать Кути ногами. Та запросила пощады, однако ее муж наносил ей удары по всему телу до тех пор, пока она кубарем не покатилась по ступеням до первого этажа.
Тамма немного пришел в себя и спустился вниз. Кути лежала недвижимо. Он испугался, потрогал пульс в области шеи, но ничего не определил, так как не имел навыков в такой диагностике. Тогда он послушал дыхание. Тело не дышало. Сердце также не билось. Тамма начал трясти тело жены, но оно не проявляло признаков жизни.
«Кажется, я ее убил! – сообразил молодой политик. –Надо вызвать скорую помощь. А если ее не спасут, то меня посадят. А если и спасут, то моей карьере конец!
Все годы лишений и трудов пропадут даром. Это невообразимо! Вместо сената я попаду в тюрьму. Но она же хотела меня убить! Что я натворил!? Что делать? А может, все обойдется?» Тамма еще раз попытался уловить признаки жизни в теле своей супруги. «Бесполезно. Я пропал», – прошептал он, схватившись за голову и неосознанно бегая по первому этажу своего особняка.
Он еще несколько раз подходил к жене. А когда убедился, что она ушла безвозвратно, то открыл свою записную книжку и набрал номер телефона, по которому можно было найти Мгени Кутока Ангани в Маржинале. Руки у Таммы дрожали, но он звонил ему, повторяя, как заклинание: «Только будь дома. Только подними трубку».
*
Маленькая Унзури направила свою указку, которую считала волшебной палочкой, на палачей. Эльф, водяной, а в особенности Митоге напряглись, словно с тревогой ожидали
