КОРОЛЕВА

ни было! Нет, и всё.
– А поцеловать? – он ухмылялся уже откровенно. – Я соскучился, правда…
– Перебьёшься, – сузила она глаза. – Пока что.

* * *
Король перебивался долго. Начался март, совсем потеплело, и на городских клумбах рабочие в оранжевых робах аккуратно высадили разноцветные анютины глазки.
Жучка целыми днями пропадала на дополнительных занятиях и элективных курсах, мотивируя это тем, что надо готовиться к поступлению, а внешкольное общение с Королём ограничила виртуалом – скайпом и смайликами в почтовом агенте. И только вечерами пару раз в неделю позволяла себе пробраться в ДК, где репетировала группа Махно.
Серёгина группа.
Получившая, кстати, совершенно идиотское название «Чеширские Коты». Жучка была свидетельницей мозгового штурма при этих крестинах и впервые с Нового года хохотала до колик. К счастью, названия «Финка Бычьего Цепня», «Эмбрион Мракобесия» и «Контуженный Рассол» были группой забракованы.
Серёга расцвёл. А при виде неё, казалось, уже готов был не просто расцвести, а заколоситься. Пустить корни и прорасти во все стороны.
Ей же самой при одном взгляде на него казалось, что в сердце у неё поселился крохотный пушистый зверёк. Который то нежно прикасается, гладит мягкой лапкой, то царапает и больно вгрызается внутрь.
Песец, короче.
Ей хотелось смеяться над этим во весь голос. Или реветь взахлёб, пропитывая слезами подушку. Но в последний раз она плакала, наверное, в первом классе, так часто с тех пор загоняя слёзы вглубь, что они смерзлись там в одну огромную твёрдую глыбу.
Иногда она боялась, что эта глыба задушит её.
Только песни, только Серёгины песни подтапливали этот лёд.
– Как же мне нравились грустные песни,
Полные жгучей неясной тоски,
Это как будто в груди стало тесно,
Это свободы чужой огоньки.
Как же мне нравились скользкие капли,
Солнца лучи через грязь на стекле,
Звуков спокойных как будто бы залпы,
Дрожью немой отдаются в земле.
Это как будто кусочки послушных
Ветру подвластных теней при луне.
Это как будто бы кто-то подслушал
Тихие песни в моей голове…
Жучка сидела на ступеньках у самой сцены, закрыв глаза, даже, когда песня уже отзвучала, а парни радостно галдели, довольные. И только по наступившей вдруг звенящей тишине она поняла – что-то не так.
– Ты ж сказала, что пошла на дополнительные по физике, – голос Короля прозвучал над её головой не возмущённо, а устало.
– Соврала, – отрезала Жучка, мгновенно подымаясь и расправляя плечи.
Король стоял, засунув руки в карманы, и переводил непонятный взгляд с неё на Серёгу, потом опять на неё и на притихших парней. Усмехнулся вдруг:
– Выходит, вы не только впятером на одного умеете?
– А что, в ментовку пойдёшь? – оскалился Махно.
Жучка открыла было рот, но тут обрёл дар речи Серёга:
– Дюнь! Ты нас как нашёл? Ты не сердись, я просто боялся тебе сказать, ты же думаешь, что это глупости всё… Ты только не уходи, мы щас ещё одну песню…
Он попытался спуститься со сцены, запутался в проводах, споткнулся и кувыркнулся вниз, чуть не сбив Короля с ног. Тот, ругнувшись себе под нос, подхватил брата за локоть:
– Не егози, Серый, я не уйду.
– Ты давно здесь? Ты слушал? Как тебе? – Серёга взволнованно шмыгнул носом и машинально утёр его рукавом.
– Это… – Король помедлил. – Это круто.
– Правда? – Серёга просиял.
Стоя в стороне, Жучка молча смотрела на братцев Королёвых, чувствуя, как прогрызает сердце проклятый зверёк, и понимала, что надо бежать.
Бежать без оглядки.
Спасаться, пока не поздно.
Ещё не поздно…
– Варь, ты тоже не уходи, – Серёга тревожно оглянулся на неё, вновь будто подслушав её мысли. – Ладно? Мы ещё по одной…
Ага, накатим по второй…
Она только тяжело вздохнула.
– Ладно.
И осталась стоять у сцены. Король не подошёл к ней, держась поодаль, но она всем телом чувствовала его пристальный взгляд.
Когда репетиция закончилась, и ребята помогали звукачу собирать аппаратуру, Жучка вновь повернулась к выходу.
И опять не успела.
– Ты куда это? – с обманчивым спокойствием осведомился Король.
– Ты не уходи только, – одновременно с ним выпалил Серёга, – а то нас мама домой не пустит, а при тебе она постесняется, а потом она его полюбит!
Жучка уже собиралась поинтересоваться, что за фигню порет будущая рок-звезда, когда Серёга, нырнув за кулисы, торжественно вынес оттуда мохнатый тёмный комок.
– Вот! Я нашёл в подвале!
Комок потянулся, раскрыл розовую пастишку и тонко тявкнул.
Серёга засмеялся.
– Серый, ты болен, – заулыбался наконец Король. – Мама нас не выгонит, она нас просто убьёт. Медленно и печально.
– Не-а, – уверенно заявил Серёга. – Не убьёт. Говорю же, она его полюбит. Я его назову… мы его назовём… Варь, как мы его назовём?
– Песец, – мрачно предложила Жучка.

* * *
Ольга Васильевна никого медленно и печально убивать не стала. Быстро и весело, впрочем, тоже. Она только поглядела почему-то сперва на Жучку, потом на Короля, потом на Серёгу и, наконец, на Песца, которому это имя пришлось впору. Как влитое.
Она присела на корточки и почесала розовое пузо, которое Песец с готовностью выставил, брякнувшись на спину. А присмотревшись к найдёнышу, покачала головой
– Серёжа, его надо хорошенько вымыть и вывести блох. Но сперва нам всем пора поужинать. Мойте руки и к столу.
Жучка уже знала, что отнекиваться бесполезно.
Ольга Васильевна со светской непринуждённостью разливала чай. Щенок весело чавкал, уткнувшись мордой в миску – хвостик его ходил ходуном из стороны в сторону. Король и Серёга строили предположения, какие породы участвовали в создании Песца, и тоже веселились вовсю. Только Жучке кусок не лез в горло. Она просто не могла глядеть на братьев и смотрела то на щенка, то в свою тарелку. Ещё немного, ещё десять минут, и можно будет слинять. А от Короля она как-нибудь отделается...
Наконец Жучка облегчённо отодвинула стул и встала:
– Спасибо. Я пойду. А то поздно уже.
Ольга Васильевна одним взглядом остановила рванувшегося было с места Короля:
– Мальчики, вы сейчас займётесь своей собакой. Андрюша, помоги брату, а то в ванной будет всемирный потоп. И проследи, чтобы он не завернул это сокровище в папин любимый банный халат. Папа и так будет весьма… удивлён, когда вернётся из Москвы.
Серёга надулся, а Король неохотно кивнул.
Жучка потихоньку двинулась к двери.
Но сегодня ей катастрофически не везло.
– Варя, мне бы хотелось, чтобы вы проконсультировали меня по одному вопросу. Вы не задержитесь на минутку?
А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, – припомнила Жучка.
У неё противно ёкнуло под ложечкой, и враз пересохли губы. Чёрт, ну почему, почему она так робеет перед этой высокой тонкой женщиной со строгим взглядом задумчивых, серых, как у Серёги, глаз?
Не оборачиваясь, Ольга Васильевна стала подниматься по лестнице, ведущей в комнаты. Направляясь за ней, Жучка поймала тревожный взгляд Короля и вскинула голову.
Она никогда не уклонялась от боя, не побежит и сейчас.
Ей внезапно вспомнился тёмный грязный проулок, в котором она стояла, намертво зажав в кулаке осколок бутылки с острыми краями – одна против троих пьяных уродов. Ей тогда было тринадцать.
А вот выстояла бы там маменька Короля?
Глядя на её прямую узкую спину, Жучка понимала – да, выстояла бы.
– Это мой кабинет, – пояснила Ольга Васильевна, пропуская её в комнату, небольшую, но с огромным, во всю стену, окном, за которым сверкали огни порта. Ещё здесь было много цветов, компьютер и кресло-качалка. – Я здесь работаю и отдыхаю.
– Вы ведь не в одиночку занимаетесь этим домом? – бросила вдруг Жучка, засунув большие пальцы в карманы джинсов.
Ольга Васильевна чуть приподняла тонкие брови:
– Нет, конечно. К нам несколько раз в неделю приходит очень хорошая женщина, Наталья Алексеевна, и помогает мне убирать и готовить. Собственно, она присматривала и за Серёжей, когда мы были в Европе. Его же нельзя оставлять одного.
О, это Жучка очень хорошо понимала!
– А почему вы не взяли его с собой? – вызывающе спросила она.
Женщина чуть помедлила с ответом:
– Присядьте, Варя… Он не захотел, знаете ли.
– А почему он не захотел? – Жучка глубоко вздохнула. Присаживаться она не собиралась. – Почему вы заставили его проверяться на наркотики? Разве вы не видите, какой он?!
– Вижу. – Голос женщины был совершенно спокоен, но Жучка успела заметить, как та чуть подалась назад, словно от удара. – Это не мне было нужно. Это предложил директор его школы, там, в Москве. У них... не сложились отношения. Мне была невыносима мысль, что моего сына беспричинно обвинят, и я предложила ему, – а не заставила, как вы думаете… пройти тест в специальном медучреждении. Он согласился, только чтобы меня успокоить. А я своему сыну верю. Что же касается того, почему он захотел остаться здесь… – Она прошлась по комнате, задумчиво трогая тонкими пальцами многочисленные цветы в разнообразных горшочках. – Он, видите ли, интроверт, и ему больше хочется быть наедине с собою и своим творчеством, чем на светских тусовках, вот и всё.
– Я знаю, что такое интроверт, – буркнула Жучка. – Но он был очень одинок, пока…
– Пока вы не ввели его в очень интересную компанию, – Ольга Васильевна усмехнулась краешком губ.
– Так вас это волнует? Его компания? Я за ним присматриваю, если что. И они… они его уважают и не станут…
Взмахом руки женщина прервала её.
– Извините, Варя, в данном случае меня волнует не то, что он связался с неподходящими людьми. Он и правда сейчас так счастлив, насколько это для него возможно. – Она снова прошлась по комнате. – Меня в данном случае волнуете вы, точнее, ваше отношение к нему. И к Андрею.
Жучка задохнулась. Как будто на ринге пропустила удар в грудь.
– Не беспокойтесь, больше никто этого не видит, – продолжала Ольга Васильевна. – Даже они. Я вижу… потому, что это мои сыновья, и я не хочу, чтобы им было больно. А вы можете сделать им очень больно… не одному, так другому.
В голове было пусто – до звона. Нужно было ответить, но что? Что?!
– Вы… хороший выбор, Варя. Вы стойкая, сильная, целеустремлённая… красивая, наконец. – Женщина вздохнула. – Вы могли бы много раз… пойти на дно, но вы выбрались. Мы собрали данные о вас и о вашей семье.
– Какие ещё… данные?! – выдохнула Жучка. Злость помогла ей справиться со смятением. – Да какое право вы…
– Это мои сыновья, – с нажимом повторила Ольга Васильевна, глядя ей в глаза. – Я повторяю – вы хороший выбор. Но ведь вы сами ещё… не выбрали. Простите, но я обязана спросить: вы предохраняетесь?
Борясь с желанием вылететь вон или разнести вдребезги всё в этой красивой комнате, превратившейся в ловушку, Жучка встала у окна, невидяще глядя вниз, на огни порта, на светлеющее вдали море. Потом резко обернулась:
– Я не сплю ни с одним из них. А если буду спать, буду предохраняться.
– Если? – переспросила Ольга Васильевна и, не дождавшись ответа, продолжала: – У Андрея было много девушек, а у Серёжи – только одна…
– А у меня – ни одной! – Жучка вызывающе выпрямилась. – Я не хочу больше это обсуждать. Я могу идти?
– Конечно, – Ольга Васильевна отступила в сторону, пропуская её к двери. – Спасибо вам, Варя. За честность.
Криво усмехнувшись, Жучка промолчала. В висках стучала кровь, дыхание сбивалось.
Как на ринге.
Королёвы, два брата-акробата, нервно мялись в коридоре у