КОРОЛЕВА

тела. Все чувства его обострились, как у зверя. – Ну вот, и куда их? Припёр, постарался… Старатель… Ну ладно, сюда вот, что ли…
Она пристроила букет на подоконнике, шагнула назад, натолкнувшись на Короля спиной, и он автоматически обхватил её за плечи.
– Чего ещё…
Она не успела ни закончить фразы, ни повернуться.
Почувствовав её жаркое крепкое тело у себя в руках, Король враз растерял все остатки самообладания, мгновенно одурев.
Будто залпом выпил стакан водки.
– Тихо, тихо, тихо... – бессвязно зашептал он ей в затылок, стискивая её руки мёртвой хваткой. – Ты же моя… моя… Королева…
– Спятил?! – бешено выкрикнула она, пытаясь вырваться.
Спятил, да.
Совсем спятил.
Толкнув её на диван, он навалился сзади, придавив всем весом, вминая её голову в подушку, выкрутив и стиснув запястья, коленями прижав её раздвинутые ноги к дивану. Халатик задрался до лопаток, обнажив гладкую гибкую спину. Она билась и рычала, но ни дотянуться до него зубами, ни вырвать руки не могла.
Какая же она горячая…
Королева, Королева…
Её сердце отчаянно заколотилось прямо в его ладони, когда он торопливо смял в горсти её голую грудь.
Боже, да за это и сдохнуть не жалко…
– Я ж убью тебя! – выдохнула она, будто услышав. – Я ж тебя… не прощу…
– Плевать… плевать… – бессвязно отозвался он, запуская пальцы под её простенькие трусики и сдёргивая их одним рывком. – Тебе хорошо будет… не пожалеешь… ещё захочешь… сама... честное слово… подожди… сейчас…
Звякнула пряжка ремня.
Она вдруг обмякла в его руках, тяжело обвиснув, и он замер тоже.
Она вся горела, просто обжигая его.
…«Болею, блин, не до тебя»…
Дрогнув, Король на секунду ослабил хватку, и этого ей хватило, чтобы очнуться.
Ещё секунда – и он грохнулся на пол, зажмурившись крепко и обречённо.
Убьёт или только кастрирует?
Или сначала кастрирует, а потом убьёт?..
Тишина, только её частое неровное дыхание.
Король осторожно приоткрыл глаза. Она стояла у окна, судорожно вцепившись в халатик, порванный на груди. Глаза – в пол-лица – лихорадочно блестели.
– Проваливай, – прошептала она запекшимися губами. – Ну?!
– Может, хоть шестьдесят девять тогда? – нагло и отчаянно оскалился он – помирать, так с музыкой, терять уже было нечего, всё разом ухнуло в пропасть. – А, Ко-ро-ле-ва?
Бешено полыхнув глазами, она схватила с подоконника банку с букетом, и он еле успел увернуться, но всё-таки увернулся.
Банка ударилась об косяк, вода, стекло и розы брызнули в разные стороны.
Уже на лестнице Король начал смеяться, потом смех этот сменился кашлем, а, остановившись в пустом тёмном дворе под платаном, он понял, что плачет.
С силой потёр ладонями лицо и уткнулся лбом в шершавый твёрдый ствол.
Всё.

* * *
Бабка, вернувшаяся наутро, конечно, раскудахталась, предлагая вызвать врача, а когда Жучка наотрез отказалась, подступила к ней с мёдом, лимоном, содой и набитыми горчицей носками.
Жучка мрачно вытерпела разнообразные пытки.
Она не знала, как объяснить бабке проступившие кровоподтёки на руках и ногах, но та, привыкшая уже к травмам, которые внучка приносит с ринга, ничего не спросила.
Этот удар уложил Жучку так, как на ринге не укладывал ни один.
Нокаут.
Она провалялась весь день, бездумно уставившись в потолок, покорно глотая бабкины снадобья и время от времен проваливаясь в глубокий сон без сновидений.
Наутро она решила, что хватит тупых страданий, и побрела в душ, попросив бабку перестелить ей постель и проветрить комнату.
Чёртов халатик отправился в мусорное ведро, а она, натянув футболку и шорты, опять без сил свалилась на свой диван, вяло подумывая, не поискать ли какую-нибудь книжку в груде своего детского старья.
Она любила перечитывать те книги, которые проглотила ещё в первом классе. Соловьёвскую «Повесть о Ходже Насреддине», например. Или «Дорога уходит в даль». Или «Тома Сойера»…
О! Точно! Как тётя Полли лечила Тома Сойера, вот самое то.
Когда раздался звонок в дверь, она только отчаянно крикнула: «Ба, никого не пускай!» и заскрипела зубами, услышав невнятные голоса в прихожей.
Потом кто-то осторожно постучал в дверь её комнаты.
Если это Король с корзиной роз, то живым он уже не уйдёт.
А розы она запихает ему в задницу.
Но это был не Король.
– Если вы не хотите меня видеть, Варя, я уйду, – тихо сказала Ольга Васильевна.
Жучка не хотела. Но…
– Войдите, – кашлянув, сипло отозвалась она.
Та вошла, и, остановившись возле дивана, нерешительно огляделась в поисках стула.
Жучка следила за нею из-под полуприкрытых век, не собираясь ей помогать.
Откинув простыню, женщина наконец примостилась на краю дивана и тихо спросила:
– Как вы?
Вести светскую беседу Жучка тоже не собиралась.
– Отлично! Завтра пойду в гимназию. Вас интересует, не подам ли я заяву в ментовку? Не подам, не волнуйтесь.
– Откуда вы догадались, что я всё знаю? – спросила Ольга Васильевна, глядя на свои изящно наманикюренные пальцы с парой тонких колец.
– Вы бы иначе не пришли! – зло выкрикнула Жучка. – Забеспокоились за сыночка, вот и явились! Просить за него будете или подкупать?
– Если вы хотите обратиться в милицию, то это правильное решение. Я вас отговаривать не собираюсь.
– Что? – Жучка растерянно моргнула, не веря своим ушам.
– Я пришла извиниться перед вами, Варя, – тихо сказала Ольга Васильевна и прямо посмотрела ей в глаза. – Я плохо воспитала своего сына. Простите меня. Простите нас, если можете.
Жучка судорожно сглотнула.
Не дождавшись ответа, женщина продолжала:
– Он говорил, что… ничего не успел с вами сделать. Это правда?
– Правда, – прохрипела она, криво усмехнувшись. – Пожалел. Завис. А у меня хорошая реакция.
– Пожалел, значит… – повторила Ольга Васильевна, снова переводя взгляд на свои руки.
– Как вы узнали, что… – Жучка закашлялась, и женщина, оглядевшись, протянула ей стакан с остывшим чаем, стоявший на столе.
– Мне позвонил директор гимназии и сообщил, что Андрей приходил забрать документы. Ему их, конечно, не отдали. Его вчера не было целый день… ни дома, ни в школе… но вечером он всё-таки пришёл домой. Мы поговорили, и он рассказал… как обошёлся с вами.
– Я дура, – выпалила вдруг Жучка. – Нельзя было ему открывать, да ещё и в этом халате… – и пояснила под её недоумённым взглядом: – Выбросила халат. Старый, короткий, всё наружу. Я температурила, не соображала толком. А мужики – они ведь не всегда за себя отвечают.
– Мужчина всегда отвечает за себя и за тех, кого он защищает, на то он и мужчина, – спокойно возразила Ольга Васильевна. – И я надеялась, что Андрей когда-нибудь станет именно таким. А Серёжа – никогда. Он чуткий, ранимый и талантливый мальчик… но он навсегда останется мальчиком. Его всегда надо будет опекать. Нянчить. И он не любит ничего и никого, кроме своих песен.
Жучка открыла рот, чтобы возразить, но Ольга Васильевна только покачала головой:
– Вы же знаете, что я права.
– Да… – прохрипела она, закрывая глаза и откидываясь на подушку. Прохладные тонкие пальцы коснулись её руки.
– А вот Андрей любит вас. Поверьте, я это знаю. Вы для него не просто красивая игрушка, интересная и яркая… не просто достойный противник. Хотя и это тоже есть, конечно. Но вы ему очень дороги, Варя. Может быть, дороже всего на свете.
Жучка молчала, по-прежнему не открывая глаз, боясь, что слёзы, от которых саднило в горле, прорвутся наружу, и она уже не сможет их остановить.
– Он получил свой урок… не знаю, выучил ли, но надеюсь на это, – проговорила Ольга Васильевна почти шёпотом. – Если вы сможете, то… пожалуйста, простите его.
– Как?! – выкрикнула Жучка, рывком садясь на постели. Голова закружилась, и Ольга Васильевна быстро придержала её за плечо. – Я его… придушу, когда увижу!
– Душить – это лишнее, – сказала женщина серьёзно. – Набейте ему морду, вы же умеете.
Жучка только захлопала глазами, потеряв дар речи.
– Он, впрочем, уже получил по морде – от меня, но я это умею плохо, – невозмутимо продолжала Ольга Васильевна. – Я не профессионал.
Жучка уткнулась лбом в свои колени и засмеялась, уже не обращая внимания на слёзы, заструившиеся по щекам, наконец-то чувствуя, как медленно тает замёрзшая внутри ледяная твёрдая глыба.
Тает, вытекая вместе со слезами.
Лёгкая рука легла ей на макушку, приглаживая растрёпанные вихры:
– Вы не заметили, Варя, но у вас за дверью валяются осколки стекла. Я уберу, пока вы на них не наступили. И ещё я там принесла клюкву, а Ангелина Семёновна обещала сделать клюквенный морс. Это очень полезно. И вкусно.
Жучка только обессиленно мотнула головой.
– Отдыхайте. И не торопитесь в гимназию. Никуда она не убежит…. Мы с Ангелиной Семёновной попьём чаю на кухне. До свидания.
Дверь тихо закрылась.
– До свидания… – пробормотала Жучка, сворачиваясь калачиком под одеялом.
Она подумает обо всём этом потом.
Потом, потом….
«…Вы ему очень дороги…
…Дороже всего на свете…»

* * *
Ещё через три дня – Жучке казалось, что прошло три недели, как минимум, – она поняла, что пора.
Была суббота. И в три часа Серёгина группа давала свой первый концерт в ДК. На местных сайтах висели объявы.
Жучка сильно похудела за время болезни – глаза в зеркале стали ещё больше, лицо заострилось, и резко проступили скулы. А волосы как-то быстро отросли, превратившись в шапку коротких кудрей, чего она им раньше не позволяла.
Привет, незнакомка.
Пусть тебя не узнают.
Поразмышляв немного, она раскрыла томик Куприна, где держала заначку на чёрный день.
Чёрный он будет или какой – там посмотрим.
Держи удар, будь собой, а план война подскажет.
Жучка наконец включила мобильник, мёртво провалявшийся в сумке все эти дни, спокойно стёрла все сообщения и информацию о непринятых вызовах.
Гори огнём.
Она нашла номер, взятый когда-то у Короля.
– Серёга… Ну, я. Ну и чего ты орёшь? Болела просто. Да всё пучком. Приду, куда ж я денусь, надо ж посмотреть, как тебя будут на тряпочки рвать… На сувениры. Да, опять бамбарбия кергуду… А Король придёт? Обещал? Ясно. Тогда пока.
Пока-пока-покачивая перьями на шляпах…
Что ж, мушкетёры короля, шпаги – к бою!
Она раскрыла эйвоновский каталог, который ей всучила какая-то девчонка в универсаме ещё до начала майских праздников. Телефон вашего консультанта… ага, вот.
– …А если я куплю у вас эту самую большую вашу палитру, палетку… вы мне покажете, как правильно краситься?
…Ёлки-палки, сколько ж всякого барахла было в этих клятых бутиках! И какой нормальный человек захочет болтаться здесь часами и выбирать?!
Жучка решительно подошла к скучающей блондинистой продавщице, немедленно принявшей охотничью стойку:
– Здрасте, девушка. Я хочу сменить имидж. Цены ваши вижу. А вы видите меня. Подскажите что-нибудь. Пожалуйста.
…Бежевые сапоги чуть ниже колена, бежевая юбка в складку – чуть выше, и ветер ещё задирает подол, обнажая полоску чулка, и песочная блузка полурасстёгнута, и алый топ под нею, и белый жакет-болеро сверху.
Болеро, куды деваться! Равель нервно курит под лестницей.
– …Ну вот, – довольно сказала эйвоновская консультантша Маргарита Викторовна, уверенно коснувшись пальцами её подбородка. – Так вы что, никогда раньше не наносили макияж?
– Синяки только замазывала, – пожала плечами Жучка и прыснула, увидев, как округляются глаза консультантши.
… Выйдя на площадь, она прищурилась и