Романтика переходного периода. (начало.)

позади машины. Я за ответственное время и охнуть не успел. Тем более выстрелить.
А машина уже неслась дальше, и фаршик искал светом разбежавшихся животных. Одну особь осветил, машина полетела за ней. Но… через пару минут такыр кончился, начались заросли саксаула,  за ними вздымались сопки. Сайга с разгона заскочила в саксаул, исчезла из вида. Машина остановилась, выскочил из кабины Виталий.
«Ушла!» – возбужденно крикнул в нашу сторону, хотя мы это видели сверху,- «Едем рогача искать! Вдруг подранок!» - и не дожидаясь ответа, в кабину заскочил.
С пол часа выписывали круги, а фарщик крутил фарой. Наконец загорелся неяркий зеленый огонек, причем один. Сайги глаза, когда за ней гнались, горели более впечатляюще. А тут даже не огонь, а проблеск. На всякий случай проверить подъехали: точно, наш рогач, лежит так, что один глаз прижат к земле, другой почти закрыт. Но роль маяка все же сыграл.
Из машины все выпрыгнули на землю, с минуту разминались – кто руками махал, кто приседал. Потом Виталий повернулся ко мне:
«Ну, студент, давай поработай, освежевать надо!» - кивнул на поверженного рогача.
«Учись, пока есть возможность», - поддержал его один из близнецов. Другой снисходительно похлопал меня по плечу:  
«Это будет твой вклад в общее дело», - напомнил, что проку от меня, как от стрелка, не было.  
Свежевать так свежевать, кто б спорил. Я подошел к рогачу, достал из кармана складной ножик, которым на работе затачивал карандаши, и этим жалким и явно не для охоты предметом попытался сделать первый разрез шкуры. С трудом что то там резал, минут  пять. Дальше не выдержал близнец. Подошел ко мне со вздохом, молча отстранил в сторону, достал большущий нож, чуть ли не меч.
«Смотри, как надо!» - и полоснул им по животине.
Через десять минут все было закончено: чистое мясо лежало в мешке в кузове, свежевателю из канистры на руки лили воду смыть с них все лишнее. В лагере подкатили к столовой, занесли в нее ценный продукт. И разбежались по палаткам и домикам – до общего подъема оставалось всего три часа.

                                    Часть третья.

Утром с трудом проснулся - поспал всего-ничего! Но лишних пару минут подремать не дал Лешка: грубо начал тащить меня из спальника, одновременно предъявляя законные претензии:
«Друг называется! Смылся на охоту, а мне ни слова! Да еще и буди его, что б на работу не опоздал!»
Выбираясь из спальника с закрывающимися глазами,  я не забыл оправдаться:
«Сам случайно на нее попал. А больше и мест не было. Да и без ружья – что бы ты делал?»
«То же, что и ты! У тебя тоже ружья не было!» - нашелся Лешка.
«Мне свое брат-близнец отдал», - ответил я полуправдой. Отдал, только не сразу, не в лагере. А мог бы и не отдать.
«Ладно, потом расскажешь», - Лешка немного остыл, - «Пошли в столовую!» Пошли. И там я тихонечко рассказал этому типу о ночных приключениях. И не очень его огорчил, что меня удивило: как я знал, Лешка был охотником заядлым.
Из столовой я побежал в камералку.  Николая Федоровича, на мое счастье, в ней не оказалось, а Виктор Александрович поманил к себе:
«Бумаги твои посмотрим, и решу, чем займешься дальше». – я тут же карту на столе разложил. Он ее быстро просмотрел, кивнул головой, и повернулся ко мне, разводя руки, как на известной картине «Не ждали»:
«Отлично! Будем считать, что с заданием справился. Не до конца, конечно – канавы пока не пройдены, и электроразведка с понедельника только начнется. Так что придется вернуться, попозже. А пока, как опытный съемщик», - с хитринкой так, понизив голос, - «будешь составлять схему по картировочному бурению». Ничего себе! Это ж большущая долина, где коренные под наносами больше десяти метров мощности, это ж точечные уколы и никаких вблизи обнажений! У меня лицо непроизвольно вытянулось:
«Картировочные скважины документирует Алексей (Лешка). Вот и пусть схему по ним нарисует на досуге. Керн из каждой видел, породы, что в него попали определил. Мне что, второй раз с ними разбираться?»
«И разберешься», - старший геолог погрозил пальцем, - «Дело в том, что товарищ твой только керн и видел, всего камней сто-двести, и явно не всех известных у нас пород. А ты их уже насмотрелся и лучше других различаешь, как ни удивительно», - это он мне польстил, - «И участок твой прямо к долине примыкает, из него твои породы под наносы ныряют – можно предположить, где они и там развиты. Так что тебе и карты в руки», - теперь мне улыбнулся, - «Геофизическими картами научишься пользоваться. Там проведены гравика, магнитка, попозже и электроразведку сделают. Без них по картировочным скважинам хорошей карты не составишь». И повернулся к геофизику: «А Виталий тебе поможет!»
На что тот посмотрел в нашу сторону:
«Учись, Юра, из тебя хороший специалист намечается!» -  вторая приятная лесть.  Я же только вздохнул. И до конца рабочего дня готовился к новой работе: приклеивал на картонку миллиметровку – на ней удобно разносить картировочные скважины, скопировал на кальку магнитку, что бы ее можно было на миллиметровку наложить, посмотрел гравику – ту копировать не имел права из-за соображений государственной безопасности. И мучил Виталия вопросами, как из геофизических карт выжимать все возможное. Оставалось пообщаться с Лешкой – у него был журнал документации картировочных скважин, а потом посмотреть образцы поднятых в керне пород, которые Лешка привозил в отряд каждый день после работы.  Что я и сделал, когда после обеда он в лагере объявился.
«Нашел блатную работенку!» - это он напоследок мне, - «Девяносто процентов уже сделано – тебе осталось мою документацию скважин почитать, да на миллиметровке их разнести!» Только что же он сам всей этой «ерунды» раньше не сделал? Спит же возле буровой часа по четыре каждый день! Зато старшим техником.
И уже для себя, что бы найти дело на воскресенье, внимательно изучил на топографической карте окрестности лагеря, нашел родник в пятнадцати километрах от нас, втихаря сделал выкопировку, что бы к этому роднику добраться, не заблудившись. Завтра не рабочий день, и провести его лежа на раскладушке, совсем не улыбалось. С учетом, что у всех из нашей установившейся компании денежные средства для очередного похода на железнодорожный полустанок отсутствовали. И рассказал Лешке, где меня искать, если завтра к вечеру в лагерь не вернусь, заодно позаимствовал у него охотничий нож, мой то вместе с ружьем остался в одном из центров цивилизации. Компанию мне  составить категорически отказался – как мне втихаря сегодня нашептали, одна из постоянных работников, молодая женщина, уже второй день на него поглядывала с легко расшифруемой улыбкой, и как сообщила подругам, из лагеря на отдых в поселок партии завтра не собиралась. Зато имела в распоряжении отдельный домик, где в сейфе хранились секретные материалы и личное оружие самой хозяйки, для защиты этого сейфа, и Николая Федоровича.
Утром я потихоньку поднялся пораньше, и прихватив с собой фляжку с водой, приготовленный вечером толстый бутерброд из хлеба с мясом, никого не потревожив лагерь покинул. Солнце только- только появлялось из-за горизонта, растворяя остатки уже и не ночной темноты, а сумерек в укромных местах, и как это бывает только в пустыне, стояла звенящая, ничем не объяснимая, но именно звенящая  тишина.
По прохладе я бодро пробежал первые пять километров по давним следам какой то техники, сверяясь с незаконной выкопировкой из топографической карты, что бы не пропустить нужного отворота в сторону. А после него темп сбавил – начало и солнышко припекать посильнее, и двигаться пришлось по бездорожью среди мелкого, но очень обрывистого мелкосопочника, в котором блудануть – не заблудиться, а именно блудануть - делать нечего. Компас был при мне, и в любом случае до лагеря я бы добрался. Но хотелось это сделать посмотрев родник, а не с пол пути до него. Так что, выкопировку я можно сказать из рук не выпускал. Береженого бог бережет.
Изредка в лощинках и сухих руслах между сопками встречались отдельные саксаулины или их небольшие группки, заросли кустарника – баялыча и тамариска. Я в эти заросли заглядывал обязательно, и не напрасно: за час выгнал двух зайцев. Это же сколько их здесь водится! Только вот охотиться некому.
Еще через час, когда солнце припекать начало по настоящему, к роднику я уже подходил. По сухому с песочком руслицу между все тех же сопок. Но вдоль него появилась зеленая невысокая травка, какой я раньше нигде не встречал, а сухой песочек был покрыт аккуратными отпечатками копыт. Причем их было очень много, и мысль, что оставлены они стадом баранов выглядела логичной. И для меня грустной: надеялся посмотреть родник вдали от любых проявлений цивилизации, а здесь на тебе – гуляет стадо баранов, значит, где то и чабаны стоят. А лучшее для этого место?  Родник, что еще.
Настроение у меня малость подпортилось. Чуток успокоил себя, глотнув водички из фляжки, вздохнул с сожалением, и глядя под ноги, на эти вот бараньи следы, двинулся вперед, решив посмотреть, что же стоянка чабанов из себя представляет. Я их пока видел только издали, из окна вагона, когда ехал с Лешкой на практику.
 Родник должен вот-вот появиться, согласно выкопировки из топокарты, и я остановился, последний раз сверить с ней свое положение на местности. Поднял глаза, посмотрел вперед, вверх по сухому руслу с зеленой травкой, и…замер: метрах в семидесяти стояла сайга, голов двадцать не меньше! И смотрела на меня!
Поняв, что на виду у нее только моя голова и часть груди, я – вот недоумок то! – не замер, а резко нагнулся, что бы полностью исчезнуть из вида. Сайга тут же рванула галопом в сторону за сопку и моментально исчезла. Я со всех сил кинулся за ней – не догнать конечно, а посмотреть, куда бежит. И сразу наткнулся на родник: вот он, у подножья сопки – лужица пару квадратных метров площадью, с истоптанной рядом травой. И никаких чабанов.
Неужели все эти следы сайга оставила? Поверить в такое …. Но когда побегал вокруг родника пошире, фактов присутствия человека не нашел никаких. Да и следы теперь показались поаккуратней, поизящней, на бараньи уже не тянули. Неужели и впрямь сайга? Сколько же ее сюда ходит утолять жажду? По следам –  очень много!
Поднялся на сопку, в основании которой блестела водичка, с нее все вокруг внимательно осмотрел. Ничего не увидел, кроме стайки саджи, на моих глазах подлетевшей к воде. Наверное, если посидеть подольше, водички попить еще кто-либо придет. А скрадок прямо напрашивается. При нужде безопасней добыть сайгу здесь, не гоняясь за ней ночью на машине, причем с выключенными фарами. Не мешает с Виталием на эту тему поговорить.
Время одиннадцать, и солнце уже не греет, а печет. Пора подумать о возвращении. Спустился к роднику, попил из него водички – вкусная и не теплая, умял свой гигантский бутерброд, и отмахнулся от стайки саджи, собиравшейся сесть мне чуть ли не на голову. Теперь все: руки в ноги и домой.
К лагерю добирался  три часа, по уже знакомой дорожке. Но не по утренней прохладе, а в самое пекло. Фляжку опустошил на полпути, и дальше, истратив необходимую организму воду в виде пота, начал понимать, что о погибших в пустыне караванах, в книгах написана сущая правда.
Первым делом, возле столовой  влил