картировщик ваш между делом его схему (мою, то-есть) подрисовывает. Нечего на буровой прохлаждаться!» Опять для меня нашлась работенка!
Не задерживаясь, главный геолог умотал в партию, после чего старший геолог вспомнил обо мне:
«Клей на картон миллиметровку – на ней будешь все разносить. Работа, скажу тебе, ответственная, скрупулезная. И не всякий геолог справится. Шеф решил, что на тебя положиться можно», - и улыбнулся, подсластил пилюлю.
А с Зиночкой сегодня я и словом не обмолвился, даже когда показывал шефу разлом, а электроразведчики крутились рядом.
Вечером передал Лешке начатую по картировке схему и геофизические на нее накладки. Чем его не очень и расстроил, потому что это успел сделать Виктор Александрович, когда определил для него новую работу. То бишь продолжение моей старой.
«В случае чего – поможешь, в породах ты получше разбираешься», - это он мне с видом серьезным, потому что по работе. А дальше, уже не по ней, со смешком и тоном игривым:
«С Зинкой то что случилось? Почему тебя избегать начала?»
«Да нормально все», - пожал я плечами, демонстрируя искусственное недоумение, - «как-никак, а в отряд ее Виктор Андрианович пригласил, свозить на озеро, кстати вместе с тобой и твоей кралей. Я что, должен был к ней прилипнуть намертво?»
«Темнишь по черному», - не поверил мне Лешка, но дальше обсуждать тему не стал, у нас договоренность: насчет отношений с подругами - табу, никаких комментарий.
Часть восьмая.
Новая работа от прежней отличалась как небо от земли. Раньше я много времени уделял геофизическим картам, а изучать породы мог только в керне редких картировочных скважин. Сейчас же, на крохотном участке, геофизика помогала меньше, зато образцов было великое множество: из сотен дудок БКМ, всех естественных обнажений, десятков канав, которые через пару дней начали выдавать привезенные главным геологом партии канавщики, выбрасывавшие землю с производительностью небольших экскаваторов. Кроме пород, нужно было вначале выделить, а потом и проследить все разломы – по мельчайшим признакам: в деталях рельефа, в особенности растительности, и даже в предпочтении мелких животных к сооружению жилищ в определенных местах. После чего их же вскрыть канавами, объяснить техникам-документаторам что и как в этих канавах описывать. Побегать пришлось по настоящему, и скоро на участке не осталось квадратного метра, где не ступала бы моя нога. Но, худо-бедно, с работой я справлялся.
На любовном же фронте было совсем плохо. Зиночка не подавала никаких вестей, а увидеть ее я не мог, потому что работал далеко от электроразведчиков совсем в другой от отряда стороне, и пробежаться к ним, как это делал раньше из лагеря или из долины с картировочными скважинами, не имел возможности. До субботы, на которую исключительно ради этой рыжей бестии с зелеными глазами я наметил для себя камералку.
Воспользовавшись моментом, утром старший геолог попросил показать мою картонку с миллиметровкой, долго внимательно рассматривал, что я успел на ней нарисовать. Подозвал Виталия, и ткнул в картинку пальцем:
«Нужно на нее накладку сделать. Попроси девочку магнитку в масштабе увеличить, всеж какая-никакая, а подмога парню», - то-есть мне.
«Сделаем», - пообещал геофизик, - «И не только магнитку, а и радиометрическую карту по дудкам, где это возможно».
Здесь в палатке появился Николай Федорович, естественно подошел к нам.
«Вот», - теперь ему продемонстрировал старший геолог мою картинку, - «хорошая схема у нашего студента получается. И породы есть измененные. На зиму будем планировать бурение».
Николай Федорович схему посмотрел, молча и хмурясь, и выдал оценку:
«Рано хвалить. Посмотрим, что через месяц получится», - и от нашей группы шагнул к Виктору Андриановичу, сидящему в сторонке.
Виталий посмотрел ему вслед, улыбнулся и подмигнул мне. Мол, поменьше этого чудика в зековской форме слушай. Виктор Александрович наоборот, вздохнул и качнул головой:
«Ладно, проехали», – поддержал меня по-своему.
Через час я из палатки смылся, и что есть духу мотанул к электроразведчикам - мысли о работе в голове уже не держались. Сейчас я с девчатами поздороваюсь, по комплименту каждой подарю, а Зиночке и еще что-нибудь, кроме него.
Как и обычно, девчата по профилям таскали провода и электроды, по команде последние загоняли в землю, по команде их вытаскивали и переносили на новые точки. Только… Зиночки среди них не было.
Подошел к ближней, знакомой мне Юле.
«Привет, красавица!» - девушке улыбнулся; ее напарнице, от меня метрах в пятидесяти помахал в приветствии рукой.
«Что-то сегодня вас маловато», - начал я подбираться к нужному вопросу, - «Двоих вижу, а где остальные? Где Света, где Зина?»
«Скромница в машине за прибором сидит (это Света), она же у нас студенточка на практике. А Зинули н-е-е-ет!» - и посмотрела на меня с сожалением. Как на не оправдавшего женского доверия.
«А где она?» - постарался не показать, что красноречивый взгляд Юли я понял. Девушка вытащила из земли электрод, и вдвоем с напарницей от нас в пятидесяти метрах, вместе с проводом потащила его по профилю на новую точку. Я следом.
«Нет ее», - Юля с показным сожалением вздохнула, - «в другом месте работает. В поле больше не ездит, в дробилке сидит».
Как это в дробилке? Она же работник сезонный, можно сказать временный! А в дробилке сидят работники постоянные – это я знал точно, по опыту всех своих практик.
«И как она там оказалась?» - напрягся еще раз в изображении улыбки.
«Как!» - Юля отвела от меня взгляд, - «Хорошего человека встретила – и оказалась!» - и так же на меня не глядя, добавила, - «Забудь Зинулю, у нее сейчас момент в жизни ответственный!»
«Тогда передай ей большой привет», - промямлил я не очень разборчиво и без всяких улыбок, даже искусственных. И уже шагнул по направлению к отряду. Юля же подняла голову от электрода, который загоняла в землю:
«В партию приезжай на воскресенье! Найдешь другую девушку, нас там много!» - кивнул ей головой, вроде как услышал. И пошагал в сторону отряда. В настроении самом что ни есть отвратительном: девушки меня еще никогда не бросали!
В камералке до конца рабочего дня я кое-как досидел, сходил на обед в палатку-столовую, повалялся у себя в палатке на раскладушке. Больше одиночества не выдержал – мысли в голове были только об этой рыжей бестии, этой искусительницы, этой…ведьме, ухитрившейся околдовать меня ….может любовью?. Которой с ее стороны хватило всего на две ночи! Но какие! Не хотел, но эти ночи вновь и вновь проплывали в моем сознании, заставляя и замирать в божественной нирване, и напрягаться в негодовании, что такого больше не будет.
Как у любого русского, из подобного состояния есть два выхода. Первый – поплакаться на груди друга или подруги. Но с Лешкой у нас насчет разговоров о женщинах табу, а подруги не было. Второй – успокоить душу алкоголем. Мне он подходил больше, и я пошел искать Колю – как возможного попутчика на железнодорожный разъезд. Что бы по пути говорить с ним, а не возвращаться в мыслях к неверной рыжеволосой.
Коля будто меня ждал. Но бежать после работы за двенадцать километров ему не хотелось, и вариант он тут же нашел:
«Сейчас машина в партию людей повезет, на воскресенье, вместе с начальником (Николаем Федоровичем), а дежурить остается Виталий. Вот с ним и договоримся, на второй машине туда сгонять. Что б ноги не бить, за день находиться успели».
Через час на бортовой шесть человек во главе с Виталием катили к железнодорожной насыпи, за которой стояли домики разъезда. Насыпь перебрались пехом – проезда для машины здесь не было – и Коля, дружбан местного хозяина торговой точки, поскребся в дверь нужного дома. После чего, довольный его хозяин – знал, что сейчас будет выпивка на халяву – провел нас к знакомому сарайчику и предложил выбрать напиток каждому по вкусу. Зная качество Молдавского портвейна, все начали им затариваться, по одной-две бутылки. Я же за это время познакомился со всем ассортиментом, и нашел – что бы вы думали? Пино-Фран! У которого полоса с медалями вокруг бутылки еле вмещалась! Такое вино я пробовал всего пару раз в жизни, и знал, что оно из себя представляет, а потому тут же наполнил им свою сумку, сколь это было возможно. Хорошо, что деньги в отряде не было на что тратить, кроме как помочь местному товарищу в выполнении плана торговли.
«Зачем так много?» - удивился Виталий, успевший ввиду своего возраста и постоянного присутствия рядом жены забыть о потребностях в алкоголе молодежных компаний. Коля тут же его поправил:
«Запас карман не тянет. Да и «много» у нас никогда не бывает!»
Только вечером в кампании меня не было. Что там делать? Ребят много, девушек две и обе намертво застолблены. Да и… рыжая чертовка – точно напустила на меня порчу, раз на других девушек сейчас мне и смотреть не хотелось. Поэтому набрался наглости – не сидеть же в палатке одному, с переживаниями по поводу любовной неудачи – и постучался в домик Виталия, в котором в данный момент отсутствовала его жена, уехавшая на воскресенье в партию. Геофизик немного удивился, но в гости впустил, и под вино мы с ним хорошо поговорили. Вначале про геологию, потом о работе, а позже, когда на душе у каждого стало совсем хорошо – об охоте. И здесь я рассказал о недавнем посещении родника, о множестве следов сайги вокруг него, и о моей мечте побывать там еще раз, но без ружья это как-то несерьезно. Виталий меня послушал, поулыбался, и поинтересовался:
«И что, пошел бы на родник утром, если б ружье было?»
«Да я бы прямо сейчас пошел! Что бы к рассвету там уже быть!»
Геофизик задумчиво покачал головой, молча поднялся, из под кровати достал ружье, штук десять патронов.
«Держи!» - неужели это он мне? - «К четырем дня что в лагерь вернулся. Не появишься – на машине поеду искать!»
Не веря своему счастью, ружье и патроны я принял, и побежал в свою палатку, переодеться, найти фонарик, рюкзак и фляжку для воды. Все это пришлось делать в темноте, и потихоньку – Лешка дрых на своей раскладушке. Кстати, ехать за вином на разъезд он отказался, что свидетельствовало об одном: приглашен на вечер своей пассией Фаиной, а та точно его голодным и без выпивки не оставила.
Не торопясь, шел к роднику по знакомой дорожке. Благодать кругом! Черное небо с бриллиантами звезд, луна в одной четверти давали света достаточно, что бы различать и рощицы саксаула, и заросли кустарника в приличном отдалении, и совсем далекие сопки, позволяя легко ориентироваться на местности. Теплый воздух, не прохладный, а именно в меру теплый, абсолютная тишина, нарушаемая шорохом крыльев редкой выскочившей из под ног птицы, уверенность, что где-то там, вдали, а может быть и рядом стоит и смотрит на меня сайга, которой как я уже убедился здесь достаточно, навевали приятные фантации. Что в отряд я вернусь не пустым. И даже Зиночка, эта Зинулька, эта зеленоглазая чертовка, тревожила меня поменьше.
К роднику я подошел, когда небо начало заметно сереть, а звезды потемнели, превратившись из бриллиантов в обычные белые огоньки. И от воды метрах в тридцати начал сооружать укрытие, скрадком которое назвать не совсем правильно.
Прежде всего выбрал подходящее место – выше родника
