Дом. Книга 2. "Сказки для..."

различными способами. Работа у него такая, – нашел что сказать в оправдание действий сотрудника спецслужб полицейский.
– Хреновая у него работа – чмошная, – вполголоса ответил Хими.
– Уж какая есть, – улыбнулся полицейский, извлекая изза пояса наручники. – Поскольку вы представляете опасность для общества, то придется вас заковать в железо.
Мкилима грустно усмехнулся и протянул свои руки.

Сказка о богатыре и его коне

В некотором царстве, в некотором государстве на самой его окраине жил богатырь огромной силы. Он мог одной рукой поднять тяжелый камень и перекинуть его через широкую реку на другой берег. А еще у этого богатыря был крепкий конь. Только такой могучий конь мог носить на себе этого воина.
Жил богатырь один, без жены, служил царю и охранял государеву межу от врагов и непрошенных гостей, любивших грабить и в полон забирать народ.
Как только вражье войско придет войной на родимые земли, так богатырь выводит из хлева своего коня. А конь-то знатный был, высокий. Сам богатырь ростом на голову выше самого высокого мужа в округе, а его конь так еще выше. И сбруя у коня была такая, что обычный муж ее и оторвать от земли не мог, не говоря о том, чтобы надеть эту сбрую на коня.
Так вот, увидит богатырь вражью силу, оседлает своего коня, возьмет в одну руку меч, в другую щит, повесит за пояс палицу и выедет в чистое поле на бой с иноземной ратью.
Никого не боялся богатырь и храбростью обладал немереной. Налетит на врагов, бьет их палицей, сечет мечом, а конь его недругов грудью сбивает да копытами топчет. Как увидят иноземцы, какая силища у этого богатыря, так и разбегаются во все стороны.
А когда очистит державу от захватчиков, так возвращается к себе домой. Коли нет войны, то богатырь живет жизнью обычного землепашца: хлеб растит да в полях-лугах на дичь охотится. И конь его с ним всегда рядом: или плуг по полю тянет, или зверя дикого со своим хозяином преследует.
Так и жил богатырь. Только негаданно к нему хворь подкралась и свалила его. Ноги отнялись у богатыря, и ходить он перестал. Лежит на ложе, а подняться не может. И с начала той болезни прошло уже больше года.
Заехали как-то на его двор из стольного града царские тиуны. Походили, посмотрели все вокруг и в дом к богатырю зашли, а он все на скамье лежит и встать не может. Обратился тогда к богатырю царский воевода.
– Отчего, воин, ты на скамье разлегся и землю нашу не охраняешь? – молвил он.
– Силы покинули меня. Нет мочи встать. Ноги не слушаются, – ответил богатырь.
– Глянь, какое войско идет войной на державу нашу. Кто с ним биться будет? – держал речь воевода.
– Пришли знахарей, излечи меня, – попросил богатырь, –тогда и в бой пойду кровь лить за землю свою.
– Разленился ты, – сказал воевода, – не будем тебе более денег платить.
Затем речь держать стал сборщик податей:
– Почему ты, богатырь, в казну подать не платишь?
– А как платить, коли воевода лишил меня жалования?
– Тогда за неуплату податей мы у тебя избу твою заберем, –сказал сборщик податей.
– Почему у тебя поле бурьяном заросло? – обратился к богатырю землемер.
– А кто ж его обрабатывать станет, если я лежачий, – произнес богатырь.
– Раз тебе поле не потребно, то мы землю у тебя отберем и отдадим другим, – заявил царский землемер.
– Погодите землю отбирать, – взмолился богатырь. – Как только я выздоровею, то за плуг стану и хлеб посею на поле своем.
– Как на ноги встанешь, тогда и речь вести будем. А пока земля тебе ни к чему, – ответил землемер.
– А отчего у тебя конь твой в хлеву стоит некормленый и по колено в навозе? – поинтересовался придворный конюх.
– Дело в том, что у коня рук нет, чтобы навоз выкинуть из хлева, а я не могу, – сказал богатырь.
– Тогда к чему тебе лошадь? Нечего животину мучить. Отберем мы и его у тебя! – крикнул конюх.
– Плохие вы тиуны, – ударил по скамье кулаком богатырь.
– Отбираете мое добро, а следовало вам мне помочь. Как кровушку проливать за царя да народ государев оберегать, так богатыря кличете, а как занемог я, так и не нужен стал ни вам, ни вашему царю!
– У государя нашего много разных дел и без тебя. Ничего не знаем, – хором ответили тиуны. – Не хочешь служить, не желаешь платить, не собираешься сеять, не присматриваешь за конем – отбираем твое добро.
– Не бывать этому! – крикнул богатырь, и силы воротились к нему.
Поднялся с ложа, схватил за шиворот всех тиунов и выкинул за ворота. Потом пошел к своему коню, покормил его, вымыл, оседлал и уехал в иную державу искать доброго царя и служить ему верой и правдой.

3

Прошло более семи лет из отведенных по конституции двадцати, в течение которых Окманату Чини избиратели предоставили возможность осуществлять президентские полномочия.
За эти семь лет он внешне никак не изменился: все та же копна рыжих волос на голове вокруг лысины и большие бакенбарды такого же цвета.
Сегодня заканчивался четвертый день недели. Завтра будет выходной. Как и положено, в этот день глава государства мог покинуть рабочий кабинет пораньше и отправиться на отдых.
Так Чини и поступил в этот предвыходной день. Он добрался до своей резиденции и ждал советника по особым поручениям Фаниби Шару.
Фаниби Шару был водяным невысокого роста с большими живыми глазами, постоянно сканирующими, словно радар, пространство вокруг себя. Раз в месяц (когда чаще, когда реже, в зависимости от необходимости) в последний рабочий день недели он появлялся в официальной резиденции, где проживал Окманат. Правда, визиты Шару в официальной резиденции носили неофициальный характер. Чини любил принимать своего давнишнего товарища в непринужденной домашней обстановке, а не в кабинете.
Сегодня Фаниби задерживался. Окманат не стал тревожить обслуживающий персонал и направился самостоятельно заварить себе чашечку чая. Пока он возился на кухне, обставленной всевозможными электробытовыми приборами, мысли его крутились вокруг персоны своего советника по особым поручениям.
«Чего-то Фаниби нынче припаздывает, – размышлял президент, наливая из емкости в чайник питьевую воду. – И не предупреждал о задержке. Надо будет сделать ему замечание. Хоть мы и знакомы с ним не один десяток лет, но он должен понимать, кто у кого на службе. Не я у него, а он у меня».
Чини поставил чайник на электроплиту и нажал кнопку «Включить», обдумывая свой дальнейший разговор с Шару:
«Он, конечно, не один литр рома со мной выпил за время работы в Консалте и в Маржинале. Я тащил его за собой все годы, но его поведение по отношению ко мне иногда выглядит несколько фамильярно. Ладно, когда мы наедине, а если при хомо он станет себя так вести в отношении главы государства, то это будет выглядеть некрасиво. Надо ему об этом сказать. А лучше, если ему об этом намекнет кто-то из моего окружения.
Он не дурак. Все поймет. Этот жук схватывает все на лету, и хорошее, и плохое. Но лучше всего он хватает то, что плохо лежит. Ха-ха».
Президент достал сигарету, приложил ее к раскаленному диску электроплиты и затянулся. Потом выпустил облако дыма и разогнал его своей рукой. Присел на стул, оперся о стол и продолжил вспоминать былое: «А все-таки мне дорог этот шельма Фаниби. Меня с ним связывает нечто из прошлого, когда я принадлежал только самому себе. Ну, не совсем самому. Там многое для меня и за меня решал мой тесть, старик Чини. Однако поле для маневра тогда было гораздо большим, чем на сегодняшний день. Все эти протоколы, мероприятия…Кому они нужны? Но так заведено у президентов. Таков порядок, и я обязан его соблюдать. Если я не буду соблюдать порядок, то как же его, глядя на меня, станет соблюдать простой хомо?» Свисток на чайнике подал сигнал о том, что вода вскипела. Чини налил из заварника концентрат чая, разбавил его кипятком и бросил в кружку три кубика сахара. Размешал.
«Нечего на Шару наседать, – Окманат потянул горячий напиток, опек губы и поставил кружку на стол. – Он свое дело знает. Предан мне, и я ему доверяю. Не полностью, но поболей, чем многим из моего окружения. Побольше бы таких соратников. Может, и государство я бы успел до конца срока с колен поднять да на ноги поставить. Конец срока! Конец срока! Он все равно неизбежен! Он все равно придет! Рано думать о конце. Еще две трети этого срока впереди. А как тут успеть порядок навести в этой стране за двадцать лет? Тут жизни не хватит, чтобы хомо жили, как положено. Разве можно порядок навести с этим парламентом, с моими министрами от партии СРАПХ? Каждый норовит от должности себе что-то урвать. Такой уровень коррупции! Но, тем не менее, процесс пошел, и экономика сдвинулась с мертвой точки. Кое-кого посадили в тюрьму, поэтому теперь в открытую уже не воруют. Прячутся. А то в старые времена взятки и откаты прямо в стенах парламента чемоданами брали», – Чини затушил сигарету, положил окурок в пепельницу и принялся пить подстывший чай.
Вскоре в дверь постучал адъютант и сообщил о прибытии советника по особым поручениям.
– Да хранит вас Бэквордация, – Фаниби протянул руку Окманату.
– Чего это ты шляешься, а я тебя жду? – строго спросил Чини.
– Я ж советник по особым, а не простым поручениям. Окманат, не обижайтесь. Это не моя вина.
Президент пристально посмотрел на Шару и пригласил его в свои апартаменты.
– Докладывай, – был категоричен приказ.
– Окманат, с чего начнем?
– Начнем с рейтингов, а я, если надо, то спрошу по ходу, –сказал президент.
– Хорошо, – Фаниби плюхнулся в кресло и заложил ногу за ногу, потом положил на колени портфель и извлек из него бумаги. – Что ж, с рейтинга – так с рейтинга.
– Рейтинг натуральный?
– Тамма, как всегда. Мы дутые рейтинги не делаем. Точнее, если надо, то можем, но вы ж просили настоящий, – улыбнулся Шару.
– Так и есть. Мне знать надо, что народ обо мне думает. И не называй меня Таммой, а то привыкнешь и еще ляпнешь где-нибудь при всех. И Нгуви не называй, – при этих словах глава государства отвел глаза в сторону. – Это все в прошлом.
Мальчишка Тамма Нгуви остался в деревне Волатильность, а президентом сейчас у тебя и у хеджерского народа – Окманат Чини. Ты всосал?
– Всосал, – буркнул Фаниби.
– Я спрашиваю: ты всосал?
– Угу, по самые гланды, господин президент, – кивнул головой Шару.
– Ты брось мне эти свои шуточки-прибауточки. Мы, Фаниби, сейчас с тобой на государственной службе, а не на велотреке. Поэтому давай оставим панибратство и будем работать на благо Хеджера. Я донес до тебя свои мысли?
– Я всосал. Глубоко всосал, – подтвердил Шару.
«Неисправим этот деятель по особым поручениям», – оценил про себя слова собеседника Чини.
«И чего ж ты, Тамма Нгуви, так боишься своего прошлого?
Отчего же ты так стыдишься? – мысленно спросил сам у себя советник президента, и сам же дал себе ответ. – Может, оттого, что ты по молодости продался старику Чини и его кривомордой дочери за право под их крылом и фамилией протаптывать себе дорожку на политическую гору? Даже не дорожку, а бетонную трассу, под плитами которой покоятся души и тела не одного десятка хомо, втоптанных тобой в грязь.
Думаешь, что стал «презиком», и я тут перед тобой буду на коленях стоять и лапы тебе лизать? Хрен с два! Пока платишь, я тебя обслуживаю. А не станешь сыпать мне в карман