нервно задрожал и затих, неловко выпрямившись, будто в параличе. Только шумное дыхание выдавало в нем жизнь. Из него вытекло уже много крови, чтобы он мог сопротивляться. Маша подалась к Григорию.
- А если я дам тебе мое платье вместо себя, тебе этого хватит?
Григорий засмеялся.
- У тебя слишком оно порвано, ему не хватит меня. Но – попробуй.
Алексей поспешно отползал от уже гаснущего костра. Григорий нетерпеливо ждал Машу, он был уверен, что Алексей никуда не денется от него. Маша стянула с себя остатки платья и подошла к Григорию. Она чувствовала, что ей начинал нравиться этот отвратительный человек. Григорий выхватил платье из ее рук, брюки у него уже были расстегнуты. Он онанировал с помощью платья довольно быстро и скоро кончил, ощутив в себе непонятное веселье и решимость, сломанная рука его болталась. Алексей затих где-то за деревьями. Маша с любопытством следила за Григорием.
16.
После того, как Григорий кончил, он устал, повалился на траву. Маша чувствовала, что она становится зависима от Григория, он казался ей очень убедителен в своих намерениях. Он позвал ее. Когда она подошла, Григорий тихо спросил.
- Может, ты меня любишь?
Маша быстро, не раздумывая, ответила.
- Нет.
Григорий угрюмо кивнул головой, будто соглашался. Он потянулся за землей, сжал ее в горсти, протянул Маше. Та недоуменно посмотрела на него.
– Возьми тогда эту землю.
– Маша удивилась.
- Зачем?
- Запихай ее в себя, почувствуй еще что-то кроме себя. Ты станешь сильной, овладеешь собой.
Григорий говорил торопливо и, как будто безразлично. Маша еще не понимала.
- Мне ее что, есть надо?
Гриша рассердился.
- Дура! В дырку себе ее засунь. Сила, она вне тебя. Тебе надо вводить ее вовнутрь.
Видя, что Маша волнуется, Григорий схватил ее за горло, повалил и, крепко сжав, прошептал.
- Суй.
Маша поперхнулась, захрипела и, поспешно раздвинув ноги, стала запихивать в себя землю. Нож лежал рядом с ней, но он был ей не нужен. Маше почему-то нравилось происходящее, опасность была где-то внутри ее.
- Всю запихнула?
Григорий усмехался. Маша кивнула. Григорий подчинял ее себе.
– А теперь давай я ее притопчу, тебе нужны новые ощущения.
Григорий навалился на Машу, направляя свой член в нее. Затем он по-прежнему взял ее за горло. Маша с отчаянием забормотала.
- Нет. Не надо. Не надо.
В глазах ее стояли слезы.
– Дура. Ты не понимаешь, что делаешь. Тебе нельзя закрываться. Ты хоть и запихала в себя землю, ты все равно, как воздух, пустая. Тебе нужно иметь в себе тяжесть, нужно быть несвободной. Иди сюда.
И Маша с тихой готовностью раскрылась перед Григорием. Она уже плохо понимала, что делает, поддаваясь безудержному нажиму сумасшедшего. Григорий завозился на ней.
– Тесно-то как у тебя там стало. Я уже в тебе?
Его голос дрожал, но в нем не было страсти. Маша отрицательно покачала головой, будто она утратила способность говорить. Рука Григория душила ее с большей настойчивостью.
- А теперь?
Григорий сделал несколько сильных движений. Маша могла только сипеть.
- Да.
– Хорошо.
И Григорий задвигался на ней, сдавливая горло так сильно, как мог. Маша поняла, что задыхается, слишком поздно. Она попробовала вырваться, но сил было мало. Их хватило только на то, чтобы конвульсивно забиться ненадолго. Ее агония совпала с пиком удовольствия Григория, он сипло застонал и замер на Маше.
Его рука сжимала горло девушки так, что костяшки пальцев побелели. Маша уже не дышала. Григорий обмяк и безвольно скатился с неподвижного теперь тела. Солнце уже сильно нагрело воздух, и на Маше остались мелкие капли пота.
Надо было идти, искать Алексея, пока он не уполз далеко. Григорий поднялся и аккуратно счистил землю с члена, заправил его в брюки, осмотрелся. Все вокруг для него сделалось легким, невесомым. Ему казалось, что обнаженное задушенное тело Маши чуть парит над травой - чучело улетучившейся страсти.
17.
Алексей лежал неподалеку. Случившееся вокруг, наполнило его ужасом, и он не мог справиться с этим чувством самостоятельно. Григорий тяжело сел рядом.
- Я кончил ее. Сволочь какая!
Он помотал головой, будто удивлялся тому, какая сволочь была Маша. Алексей подавленно молчал.
– Вот, что я думаю.
Григорий опять оживился и голос его звучал распорядительно.
– Ты лучше пока здесь оставайся. Пистолет я тебе оставлю, чтобы ты не думал чего-нибудь. Мне тебя со сломанной рукой не утащить. Машку надо как-то спрятать. Вряд ли здесь ее найдут. А с тобой мы что-нибудь придумаем, как тебя незаметно вытащить отсюда. Тебя ведь тоже не скоро хватятся?
И Григорий безмятежно протянул пистолет Алексею. С пистолетом к Алексею вернулась уверенность, словно все, что с ним произошло, было случайностью, досадным аттракционом, ему хотелось выглядеть самостоятельным.
- Надо придумать, что с Машей делать.
Голос у Алексея звучал хрипло, как у долго молчащего человека. Алексей говорил о Маше, как о живой, наверное, ему казалось, что происшедшее с ней было естественным выходом ее желаний и как-то продолжило ее жизнь.
Григорий равнодушно слушал. Алексей оживился, он мучительно желал что-то сообразить, чтобы иметь отношение к случившемуся. Ноги его не слушались, болели. Алексей извернулся всем телом, чтобы видеть Григория.
- Я думаю ее надо разрезать. Части тела опознать тяжелее, если раскидать их далеко друг от друга. Да и Маша так, наверное, будет меньше портиться.
Он подождал, ожидая, что ответит Григорий. Григорий благожелательно улыбался, откинувшись головой на дерево, и это вдохновило Алексея. Алексей продолжил.
- Ты давай иди, я сам справлюсь. Нарою ямки тут ее ножом, не беспокойся. Ты только возвращайся быстрее, а то я тут пропаду со своими ногами.
Алексей не мог укорять Григория, наоборот, он чувствовал себя виноватым, несоответствующим таинству произошедшего. Ему было обидно, что он не смог участвовать в гибельной самоотдачи людей.
18.
- Знаешь, я тебя попрошу, оденься, пожалуйста, в платье Маши, когда будешь все делать. Так лучше по отношению ней и к жизни, которая будет после нее.
Григорий стал почти лиричен. Алексея огорчило это предложение. Он не находил в себе нужды в переодевании. Но Григорий в этот день был настойчив во всем.
– Ты пойми, Маша должна хоть в чем-то жить. Мы ее убили вместе. Ты можешь легко сойти с ума, если не доверишься ситуации, не раскроешься обстоятельствам. Все вокруг нас – только форма. И надо от одной формы переходить к другой. Надо сохранить Машу – перенести ее из одной формы в другую. Тебе нельзя оставаться в себе. Только так можно владеть ситуацией. Ну, ты согласен?
Григорий, когда хотел, мог быть почти философом.
Алексей растерянно мотнул головой, уступая не очень понятным доводам. Ввязавшись в эту историю, ему было уже не выбраться из нее одними своими силами. Приходилось доверять Григорию все больше, ведь это была его стихия. В лесу солнце уже было не столь ярким, слышно было, как гудят, сохраняя прохладу деревья.
Григорий охотно сходил за платьем и быстро вернулся, протянул его Алексею. Оно почти рассыпалось в руках. Алексей попытался было натянуть платье поверх своей одежды, но Григорий остановил его.
- Погоди, разденься сначала. Иначе Маша будет в тебе, а не ты Маше.
Алексей чуть не застонал от бессилия, он никак не мог угадать, что надо делать. Григорий заботливо присел перед ним.
- Давай я тебе помогу.
И он стал торопливо переодевать Алексея, стараясь не причинить ему боль. Ему самому непросто было раздеть Алексея – сломанная рука мешала.
Алексей отрешенно дал стянуть с себя одежду. Он плохо чувствовал жизнь в себе, ее оставалось немного. Он также безропотно дал натянуть на себя платье. Деревья удивленно шумели над ними, расступаясь, словно намеревались прорасти в них. Григорию захотелось ободрить Алексея.
- Ты сам увидишь, как к тебе вернется сила. В таком виде божественное не отвернется от тебя.
Алексей лежал в порванном платье, сквозь дыры которого просвечивало тело, а по ногам текла кровь. Его пустой взгляд привел Григория в ярость. Григорий выхватил у Алексея пистолет, и сунул ствол под платье.
- Я тебе сейчас задницу продырявлю, если ты не хочешь себя чувствовать мужчиной. Ну, встряхнись! Алексей мучительно выпрямился, пытаясь отодвинуться от жестко утыкающегося в него пистолета и слабо улыбнулся, глядя затравленно на Григория.
- Хорошо. Я сейчас.
Григорий постоял угрюмо над ним, вынул из - под Алексея пистолет и вложил его ему в руку.
- Здесь нельзя уставать, расслабляться. Иначе ничего не поймешь. Бог нас ищет, и мы должны искать его, нельзя быть слабым - пропадешь.
Григорий собрался уходить и с жалостью оглядел устало улыбающегося Алексея, резко отвернулся от него и пошел, не оборачиваясь. Алексей безразлично смотрел ему вслед. Сумасшедший шел целеустремленно, далеко вперед выбрасывая ноги, размахивая целой рукой, спина его была неестественно выпрямлена.
Алексей обессилено откинулся на спину. Рядом с ним слабо раскачивались ели, но звуки леса не доходили до него, настолько он был изнурен. Шум леса звучал еще далеко от него. Алексей пополз, отыскивая нож. Тот лежал рядом с задушенной Машей. Алексей уткнулся в нее и заулыбался, ощупывая безответное тело. Он не переставал улыбаться, с шумом вдыхая Машин запах.
Звуки леса вернулись к нему, освещенная низким солнцем трава мягко шуршала, деревья гудели в вышине. Алексей отчаянно зажмурился и стал отпиливать ножом Маше руку. Раненые ноги болели, но почему-то Алексей воспринимал это, как должное. Он опять улыбался, чувствуя где-то рядом с собой сумасбродное вдохновение Григория, который тот обещал явить накануне. Ему казалось, что лес рычит и задыхается вместе с ним.
19.
Григорий вбежал к Петровичу возбужденный, перепачканный грязью, он придерживал сломанную руку.
- Петрович, я нашел его! Он там – в лесу! Это – наш лейтенант. Он только что убил Машу. На меня вот набросился.
Григорий показал Петровичу руку. Петрович нерешительно поднялся из-за стола.
- Где ты его видел?
- Он там.
Григорий продолжал надрываться.
- Где болото начинается. Я его подранил. Он не уйдет.
- Чем ты его подранил?
Петровичу не хотелось верить недоумку.
– Да из его же пистолета. Он его отложил, когда насиловал Машу. Он руку мне сломал.
Григорий возмущенно таращился, наседал.
- Надо что-то делать Петрович, пока он далеко не уполз. Я ему ноги прострелил.
Петрович еще хотел что-то спросить Григория, но передумал.
- Ладно, собирай мужиков. Встаньте у леса, если он выйдет, предупредите всех. Пусть прячутся. У него ведь остался пистолет? Хорошо. А я поеду в район – к Аркадию. Пусть выезжает с бригадой. К вечеру буду.
Петрович не воспринимал Григория, как человека и даже не подумал, что тот нуждается во враче. Уже выходя, он подозрительно всмотрелся в Григория.
- А ты что там делал?
Григорий обидчиво вскинулся.
- У меня там с Машей свидание было. Этот гад, наверное, нас выследил.
Петрович недоверчиво хмыкнул, но больше ничего спрашивать не стал, вышел.
20.
Григорий быстро собрал людей. Они разделились на две группы и сели у леса, готовые, если выйдет Алексей наброситься на него. Уже стемнело и лес шумел, чуждо и неприютно. Мужики взяли с собой лопаты, ножи, у Тимки было ружье деда, как стрелять из него, он помнил
