Очередной практикум по некромантии. Какие-то колбочки, пробирки, яды. И я ни на чем не могу сосредоточиться. Неудивительно, я за эти полтора месяца ни одну ночь больше трех часов не спала. А в голове невероятная круговерть от дат, фамилий, сложных названий и заклинаний. Но это ни капельки не волновало магистра Самуила, поставившего меня перед фактом, что я должна сварить какое-то зелье седьмой степени сложности (это уровень аспиранта кафедры целителей), то есть уровень, далекий даже от моих гипотетических способностей. Магистр стоял надо мной злобным коршуном, ожидая подлой диверсии, видимо химероида ему не хватило... Ничего. Сейчас я ему какого-нибудь василиска выведу, и будет у нас вечный памятник великому некроманту.
Дабы, лишний раз не злить магистра, я симулировала похвальное рвение к получению знаний, со скучающим видом в произвольно выбранном порядке, добавляя к кипящей жидкости, произвольно выбранные элементы. Любой другой нормальный магистр уже давно бы отогнал меня от колбы, влепил двойку и отправил в кабинет заведующей кафедрой телепатии. Но магистр Самуил никогда не был нормальным магистром. Именно поэтому он, каким-то чудом избегая сердечного приступа, в последний момент отдергивал мою руку от колбы, добавляя нужный ингредиент и с мрачным видом делая пометки у себя в блокноте.
- Ничего не трогай, Лотенийская! Я сейчас вернусь! – опомнившись, магистр совершил бросок через всю аудиторию к Сету, из колбы которого доносился непередаваемый аромат разлагающихся остатков чего-то протухшего и раздавались не менее подозрительные звуки.
- Хорошо, - бесцветным тоном бросила я, желая только провалиться в сон дня на два-три. Но, дабы не заснуть, стоя над зельем, я начала разглядывать ровные ряды баночек и колбочек.
Ничего интересного, нового или необычного здесь не было. Если учитывать, конечно, что находишься на кафедре некромантии, в противном случае содержание данных баночек могло нанести непоправимый ущерб даже отнюдь не хрупкой нервной системе. Особый ужас наводили расфасованные части нежити и глаза какого-то земноводного, использующиеся исключительно музейными реликтами вроде магистра Самуила. Все современные некроманты заменяли их определенными химическими реактивами, продающихся в специализированных заведениях.
Я всегда была за прогресс, но сообщать магистру Самуилу, что его методы устарели, не решилась даже, если бы была отчаянным камикадзе. Именно поэтому я тщательно изучала надписи на непрозрачных банках, стараясь не думать об их содержимом, таком как «Когти кикиморы сушеные» (там совершенно точно лежит один накладной ноготь, потерянный мной еще на первом курсе). Или «Левый глаз гарпии» (по каким критериям и свойствам он отличается от правого, я даже же думать не хотела). Далее шли «Толченые лягушачьи лапки» (на деле специальный порошок, который я сама лично насыпала в эту банку две недели назад, проводя добровольную инвентаризацию помещения). А в «Чешуйки василиска» какие-то доброжелатели в незапамятные времена насыпали пайеток и стразов (никто не знал об этой подмене, поскольку данный ингредиент используется только в одном зелье, которое никто не готовит). Последней на полочке стояла красивая бутылочка из темно-зеленого стекла с неаккуратной надписью, к тому же криво приклеенной «Настойка нетопыриных когтей». Самый сильный яд, который только придумали маги. Яд, против которого нет противоядия, но безумно романтизированный одним эльфийским поэтом. Того поэта потом хотели подвергнуть уголовному преследованию за то, что сотни несчастных влюбленных последовали примеру героев его книг, глотая данный яд...
Речь в данном произведении искусства (неплохой, кстати сказать, балладе) шла о несчастной любви прекрасной эльфийской принцессы (куда же без нее) к простому эльфу пастуху, который дивно играл на свирели. Пастух, который в конечном итоге еще и принцем каким-то оказался, тоже воспылал страстью к данной принцессе, а всего его песни стали звучать в ее честь. Родители принцессы, светлейшие и мудрейшие, не разглядели в пастухе его королевского происхождения, потому попытались оградить свое драгоценное чадо от тлетворного влияния простолюдина, заперев принцессу на тысячу замков. Влюбленные некоторое время, молча страдали, пока некая добрая душа не надоумила принцессу выпить настойку цветков мандрагоры (она имеет схожий цвет и запах с настойкой нетопыриных когтей, за исключением того, что приготовленная определенным, весьма сложным образом, вместо смерти вызывает глубокий сон без признаков жизни). Эльфийка, недолго думая, выпила данную настойку. Но, видимо, от переполняющих ее душу страданий (или же от большого ума) забыла предупредить возлюбленного. Видимо она вообразила, что о гибели принцессы никому не сообщат, тихо и быстро похоронят в семейном склепу, откуда она радостно побежит к своему любимому (некоторые любимые таких восставших из мертвых могут серебряным штырем в сердце отправить назад).
Итак, прекрасный пастух, естественно узнал о ее кончине. Рискуя, жизнью, честью и своими многочисленными достоинствами, он тайно пробрался в ее фамильный склеп, дабы лично проникновенно порыдать над хладным трупом возлюбленной (двадцать страниц рыдал!). И далее по законам жанра он закололся верным мечом (откуда у пастуха, даже эльфийского меч!?).
И пока, он, грезя о сладком миге, когда снова будет с ней вместе, отбывал на тот свет, эльфийка очнулась от летаргического сна. И тут же разразилась своим проникновенным плачем (двадцать три страницы!). И от горя она выпивает настоящий яд, зачем-то спрятанный в кармане парадного платья. На утро их нашли светлейшие родители. Прокляли себя за то, что чересчур нетерпимо отнеслись к юношескому максимализму дочери. Потом еще выяснилось, что пастух и вовсе принц... В общем, горю их не было предела, а на месте гибели несчастных возлюбленных выросли прекрасные розы, символизирующие вечность их любви...
Еще в школе, когда мы проходили это произведение, преподавательница (весьма экзальтированная особа, помешанная на трагедиях) задала сочинение на тему «Выпили бы вы настойку нетопыриных когтей, узнав о смерти возлюбленного (ой)?». Не помню дословно, что я написала. Наверное, посмеялась над эльфами в целом, над умом этих влюбленных, сказала, что проблему надо было решать другими методами, еще парочку бесполезных насмешек. А, что я думаю сейчас? Может быть, правда, лучше уйти, если жизнь без него такая мука? Если отбросить прочь, все эти рассуждения о том, что он хочет, чтобы я жила, что я должна жить? И эта настойка так близко. Может быть, это и есть ответ на вопрос...
Я задумчиво посмотрела на пузырек, плавно перекочевавший в мою руку. Красивый темно-зеленый, колдовской цвет, приятный свежий запах, и на вкус она, наверное, приятная. Но, если верить учебникам по травологии, она не имеет вкуса. И смерть наступает быстрая и безболезненная. Наверное, поэтому ее и выбирают нерешительные влюбленные. Да и пузырек с едва флуоресцирующей жидкостью будет красиво смотреться. Любопытно, как будут смотреться мои разлагающиеся останки? Что там вообще, после смерти: райские кущи или огненный ад? А, может быть, бесконечная долина вечных призраков-ветров, как у кочевников?
- Лотенийская, что ты делаешь с настойкой нетопыриных когтей? – прервал мои философские размышления магистр Самуил. Я даже растерялась от неожиданности, не подумав о том, что магистр опасался непредсказуемых свойств зелий, в которые добавляются не учтенные в методике компоненты.
- Размышляю о вечном, - честно ответила я, повертев в руках пузырек. Зеленоватая жидкость красиво переливалась на солнце, навевая мысль о драгоценных камнях.
- О чем? – спросил магистр, еще не понимая в чем конкретно дело, но шестым чувством ощущая, что ни к чему хорошему подобные размышления в моей интерпретации привести не могут.
- О бессмысленности нашей жизни, - сказала я ровным тоном. Самое забавное, что я сама не знала, насколько серьезны мои речи. То есть в следующий момент я могла либо поставить настойку на полку, ляпнув какую-нибудь глупость, претендующую на остроумие, либо залпом ее выпить. А, если не знала я, то куда уж магистру Самуилу...
- Лотенийская, отдай бутылочку, - подозрительно ласковым голосом, которым обычно говорят с маленькими детьми и душевнобольными, попросил меня магистр. Видимо, он пришел к выводу, что в независимости от моих дальнейших планов, конфисковать у меня бутылочку – самый лучший выход.
- Ловите, - ни капельки не задумываясь над дальнейшими последствиями, я бросила бутылочку в произвольном направлении. И все бы закончилось максимум разбитой посудой и моим вызовом к заведующей кафедрой телепатии, если бы не одно НО. И НО это звали Кристина Свазильская...
Она, не успев подумать, прицельно попала в бутылочку тонким росчерком серебристой молнии. И обвинить ее толком не в чем. Нет, то есть обвинение несомненно будет и наказание тоже, как и у меня. Но понимаю я ее прекрасно. Со временем маги учатся не отпускать заклинание до того момента, пока не убедятся в необходимости его применения, но неопытные боевые маги этого не умеют. Нас пока что учат реагировать подобным образом на опасность (в реальности лучше выпустить парочку лишних молний, чем слишком долго раздумывать, становясь обедом нежити). За примерами далеко ходить не надо. Не далее, как вчера, противный соседский мальчишка, по своей дурной привычке нежданно выскочил на лестничную площадку с боевыми воплями (есть у него дурная привычка подобным образом пугать добропорядочных соседей). Вместо моего привычного визга, нецензурной тирады на тролльем (его родители маме очень пространно пожаловались, узнав откуда их дитя пополнило свой лексикон) и обещаний пустить некромантам на опыты, я, не задумываясь, запустила в него вполне себе полноценным боевым заклинанием. В последний момент я успела его развеять во вполне безобидную силовую волну, всего лишь сбившую его с ног. Но огненную стрелу подросток запомнил надолго, лихо пробежав три лестничных проема... Зато теперь, едва меня завидев, сразу же ретируется в противоположном направлении со скоростью света.
Но, вернемся к нашим баранам. Заклинание Кристины тонким росчерком столкнулось с бутылочкой. Вот именно по этой причине настойку нетопыриных когтей запрещено держать в одном помещении с боевыми магами. В прямом контакте с магией он начинает заполнять все помещение едким дымом со специфическим ароматом помоев. Нет, дым практически безобиден для здоровья (магия каким-то образом трансформирует яд во что-то обыденное), но неприятных ощущений хватает.
С мамой разбираться мне совершенно не хотелось, как и слушать проповеди магистра Самуила. Было просто горько и противно, словно какое-то ужасное послевкусие. Потому я просочилась сквозь стенку на молекулярном уровне, постыдно затерявшись в толпе студентов, пришедших поглазеть на дивную картину...
Я посмотрела на часы. Удивленно осознала, что уже два часа ночи. Надо же к чему привело мое бесцельное брожение по улицам города, лишь бы куда-нибудь убежать. С еще большим удивлением я заметила, что стою у некого
