остается последняя мышь, она также вдыхает ГАЗ, но не чихает, а задержав дыхание, бежит в мышиное логово (Израиль?) и взрывается со вспышкой уже там. Из мышиной норы в углу вылетает такое же галлообразное кольцо дыма (газа). Все мыши (евреи иудеи) мертвы.
Девочка, слезая по ветвям с ели видит, что брошенная ею левая обувь, сияет разноцветными огнями. Она украшена драгоценными камнями. Девочка уже ступает на пол, как вдруг башмак превращается в красивую, сверкающую туфельку. Щелкунчик освобождается от лент серпантина и берет туфельку в правую руку. В этот момент уродливая деревянная оболочка чернильного галла трескается и обсыпается с его тела. Он вновь прекрасный принц. Чары Мышильды и её сына, мышиного Короля (Машиаха) больше не действуют, все «зомби» превращаются в нормальных людей. Мыши – орехотворки (евреи иудеи) мертвы. Они более не существуют на свете.
Принц одевает невесте сверкающую туфлю на левую ногу и его невеста преображается, превращается в прекрасную принцессу.
Они соединяют свои руки, и в кадре на месте соприкосновения рук появляется первая снежинка.
А теперь ещё раз взглянем на орнамент, которым выложен пол в зале, где происходят все основные события этой истории. Действительно, все важные события мультфильма, такие как уничтожение короны мышиного короля (Машиаха), гибель мышей (евреев иудеев), превращение башмака в сверкающую туфлю принцессы происходят в непосредственной близости от центра этого креста, практически «на фоне его». Ранее мы уже определили орнамент пола, как решетку из кельтских крестов. Все это так, конечно, но попробуем взглянуть на этот предмет под несколько другим углом. Фигура в месте пересечения (в центре креста) очень сильно напоминает все тот же стилизованный чернильный галл в разрезе. Что бы это могло означать? Что может объединять главный символ христианства с чернильным галлом?
Как мы знаем, Христос начинал проповедовать свое новое учение в Галилее. Там он обрел своих учеников, которые позднее стали апостолами новой веры. Нам, в Галилее, на берегах Тевириадского озера прошла большая часть жизни Иисуса. Древнее название этой провинции «Округ язычников» вполне себя оправдывал. Населения округа составляли изначально хананеяне, позднее с севера их сильно разбавили скифы, затем галлы. Некоторые авторы напрямую связывают само название области с названием племени галлов. Далее, во времена завоеваний Александра Македонского в эту область прибыло большое количество греков. Незначительную часть населения составляли сирийцы семиты – арамеи. Но евреев в Галилее, во времена Христа и ранее практически не проживало. Разные правители (начиная от Саргона) в разные времена периодически зачищали эту плодородную и промышленно развитую область от евреев. Вероятнее всего, что жители Галилеи говорили на своеобразном койне, основу которого составлял греческий язык.
Эти люди были язычниками, поклонялись греческим и гальско – скифским богам, хотя это не мешало им быть прозелитами иудаизма. Однако евреи, хоть и допускали в дни религиозных праздников в Иерусалим на молитвы к храму Яхве, едва ли считали галилеян единоверцами. Для галилеян Яхве был лишь местным богом, которого они присовокупили к пантеону своих древних богов. Иисус Христос, рожденный в Галилее, не мог быть евреем, равно как и его ученики, будущие апостолы.
А теперь самое главное: до того, как получить наименование Христианство, новая вера Иисусова называлась Галилейской верой. Таковы исторические факты. Не оттого ли режиссеры показали на месте пересечения перекладин креста чернильный галл? Да, но в таком случае кто же личинка? На древних изображениях креста христианские художники также изображали круг в месте пересечения перекладин. Но в центре этого круга всегда был лик Иисуса Христа. Да, но тогда выходит, что Иисус – это также личинка орехотворки! То есть паразитическое насекомое, высасывающее все жизненные соки из древа жизни человечества. Так ли это? Полагаю, что нет.
Все дело в том, что Иисус на этих древних иконах, равно как и на более поздних, так же мало похож внешне на реального галилеянина Иешуа, как и учение последнего на то, что изложено нам в Новом Завете позднейшими компиляторами.
Что же представляло собой учение Иисуса в своем изначальном виде? Вспомните фрагмент из романа Булгакова об Иешуа:
… Эти добрые люди, - заговорил арестант и, торопливо прибавив: - игемон, - продолжал: - ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.
… Нет, нет, игемон, - весь напрягаясь в желании убедить, заговорил
арестованный, - ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
Таков булгаковский Иешуа. И Булгаков не одинок в таком взгляде на Иисуса. Можно сказать, что он полностью разделяет мнение Елены Блаватской, изложенное ею в книге «Разоблаченная Изида». Собственно оттуда, из этой книги, Булгаков взял и само имя для своего героя – Иешуа. Вот небольшие цитаты из книги Блаватской:
…Таким образом мы видим, что употребляемые христианами колокола пришли к ним непосредственно от буддистов Тибета и Китая. Бусы и четки имеют то же самое происхождение; буддийские монахи пользуются ими уже больше 2300 лет. В определенные дни Лингамы в индусских храмах украшаются большими ягодами с дерева, посвященного Махадеве, которые нанизываются, как четки. Титул “монахиня” [“num”] является египетским словом того же значения; христиане даже не потрудились перевести слово Nonna. Ореол святых изображался допотопными художниками Вавилона каждый раз, когда они хотели почтить или обожествить голову смертного. На одной знаменитой картине в “Индусском пантеоне” Мура, под названием “Дэваки нянчит младенца — Кришну”, индусская Дева изображена сидящей на диване с младенцем Кришной. Ее волосы зачесаны назад; длинная вуаль и золотистый ореол вокруг головы Девы, также как вокруг головы Индусского Спасителя — поразительны. Никакой католик, как бы он ни был сведущ в тайном символизме иконологии — ни на мгновение не поколебался бы почтить в этой святыне Деву Марию, матерь его Бога! В Индур Суба, южном входе пещер Эллоры, до сегодняшнего дня можно видеть фигуру жены Индры, Индрани, сидящую со своим сыном-богом — она указывает пальцем на небо таким же точно жестом, как итальянская Мадонна с младенцем. В книге “Языческий и христианский символизм” автор поместил фигуру средневековой деревянной резьбы — подобную тем, какие мы видели дюжинами в старых псалтырях — в которых Дева Мария со своим младенцем изображена как Царица Небесная, на лунном серпе, эмблеме девственности. “Находясь перед солнцем, она почти затмевает его свет. Ничто более этого не может полнее отождествить христианскую матерь с ребенком с Изидой и Гором, Иштар, Венерой, Юноной и целой армией других языческих богинь, которых называли “царицами небесными”, “царицами вселенной”, “божьими матерями”, “супругами бога”, “небесными девами”, “небесными миротворцами” и т. д.”.
…Религия, которую первоначальное учение ранних малочисленных апостолов наиболее напоминало — религия, проповедуемая самим Иисусом — была старшей из этих двух, это был буддизм.
Ессеи, как мы только что отметили, были новообращенные буддийских миссионеров, которые со времен царя Ашоки, усердного пропагандиста, исходили Египет, Грецию и даже Иудею в одно время; и хотя очевидно, что ессеям принадлежит честь иметь назаретского реформатора Иисуса в качестве своего ученика, все же последний, как оказалось, разошелся со своими прежними учителями по нескольким вопросам формального ритуала. Его нельзя по-настоящему назвать ессеем по причинам, которые мы укажем в дальнейшем; также он не был назаром или назаритом старшей секты. Кем был Иисус, можно узнать в “Кодексе назареев”, в несправедливых обвинениях бардезанских гностиков. “Йешу есть Нэбу, ложный Мессия, разрушитель старой правоверной религии”, — гласит “Кодекс”.
Он основатель секты новых назаров и, по значению самих слов, — последователь буддийской доктрины. В еврейском языке слово наба значит говорить по вдохновению; а есть нэбо, бог мудрости. Но Нэбо есть также Меркурий, а Меркурий есть Буддха в индусской монограмме планет. Кроме того, мы узнаем, что талмудисты считают, что Иисус был вдохновляем гением Меркурия [455, II, 2].
Назаретский реформатор, несомненно, принадлежал к одной из этих сект, хотя было бы почти невозможно установить, к которой. Но что само по себе очевидно, так это то, что он проповедовал философию Будды Шакьямуни. Осужденные позднейшими пророками, проклинаемые Синедрионом, назары — их смешали с теми другими назарами, “которые отделились от этого позора” (см. [Осия, IX, 10]) — тайно, если не явно, преследовались ортодоксальной синагогой. Становится ясным, почему с Иисусом сначала обращались так пренебрежительно, и неодобрительно называли его “галилеянином”. Нафаниил спрашивает: “Из Назарета может ли быть что доброе?” [Иоанн, I, 46] в самом начале его карьеры; и это только потому, что он знал, что Иисус — назар. Разве здесь нет ясного намека? на то, что даже старшие назары в действительности не были еврейскими единоверцами, но скорее представляли собою класс халдейских теургов? Кроме того, так как Новый Завет выделяется своими неправильными переводами и явными фальсификациями текстов, мы справедливо можем подозревать, что слово назария или нозар было подменено словом Назарет. Что в оригинале значилось: “Может ли что-либо хорошее прийти от нозара (или назарея)?”, то есть, от последователя Иоанна Крестителя, с которым мы его видим связанным с самого начала его появления на сцене действия после того, как почти на двадцать лет потеряли его из виду. Грубые ошибки Ветхого Завета ничто по сравнению с ошибками “Евангелий”. Ничто так хорошо не раскрывает систему благочестивых подделок, на который покоится надстройка мессианства, как эти самоочевидные противоречия. “Он есть Илия, которому должно прийти”, — говорит Матфей о Иоанне Крестителе, насильно затаскивая древнюю каббалистическую традицию в подстроенное доказательство [XI, 14]. Но при обращении к самому Крестителю, когда его спрашивают [Иоанн, I, 21]: “Ты Илия? Он сказал: нет”! Кто знал лучше: Иоанн или его жизнеописатель? И что здесь божественное откровение?
Мотив Иисуса, очевидно, был тот же, что и у Гаутамы Будды — облагодетельствовать человечество в целом путем проведения религиозной реформы, которая дала бы ему религию чисто нравственную; истинное познание Бога и природы до тех пор оставалось исключительно в руках эзотерических сект и их адептов. Так как Иисус употреблял масло, а ессеи никогда не употребляли ничего другого, кроме чистой воды,1 то его нельзя назвать строгим ессеем. С другой стороны, ессеи
