молодца! Венера! Ты меня очаровала! И мои мысли, и твои сиськи с тобою одной, тум, чам-чам! – омерзительно точно попадая в тональность, а в проигрыше использовал мотивы старинного серлядовского романса: « Не подставляй мне, милая, под рожу оливье».
Душа дирижёра пела речитативом и напрашивалась: «Убедите меня, что я бездарна, и я открою в себе новые таланты!»
Слушатели, замерев, любовались светомузыкой единственного рабочего прожектора, который крутился, вздрагивал при ударах тарелок и полоскал столбом света то сцену, то небо, а то слепил стерлядовцев и сощуренный от рождения ленинский бронзовый лик.
- И что дальше?- подтолкнул Тимоню Верховный, когда труп Севидова санитары скорой помощи незаметно оттащили за кулисы.
- Дальше?- с ухмылкой учителя физики сельской школы переспросил Тимоня. – Ну, если вам угодно, продолжу я.
Он выдвинулся на середину сцены из-за спин старейшин города, которые продолжали бесконтрольно топтаться на месте. Прожектор бесновался.
А между тем присяжные Гена и капитан милиции активно подавали точечные сигналы Верховному: «Уведите старпёров,- жестикулировали они,- седалищным нервом чуем, что обстановка накаляется». Жесты, обозначающие словосочетание «обстановка накаляется», когда Гена пытался подпалить зажигалкой край судейского стола, выглядели менее убедительно, чем сурдоперевод слова «старпёры», но особенно оригинально был представлен «седалищный нерв».
- Ваша честь,- обратился официозно Тимоня к Лыкову,- а так же ваши ум и совесть,- кивнул он присяжным, чтоб те успокоились и перестали народу демонстрировать оголённые задницы. А Эмма в спешке, пытаясь придать надлежащий вид и цензурную форму присяжным, вставляла в эти прелести раскуренные сигареты марки «Астра».
- Сегодня я буду краток,- признался прокурор. – Многие жители города помнят меня. Со всеми старейшинами я давно знаком. Присутствующие могут подтвердить.
Много лет назад я так же, как сегодня Вы, Виктор Петрович, был вопреки желанию наделён правом Верховного хранителя трусов из бельтинга вести карнавал. Так же, как и Вы, тянул ногу, требуя эйфории, выслушивал бред свидетелей и боялся предстать смешным перед публикой. Короче, делал те же глупости, что и Вы. Поэтому считаю своим долгом предостеречь Вас от ошибок.
Сейчас на Ваших глазах скончался начальник Пылевого Столпа Александр Маркович Севидов. Прошу принять во внимание, что это – не возмездие, не колдовские чары Вуду, не привычное притворство. Генерал умер своей естественной смертью. И мне даже его немного жаль, как бывает жаль партнёра, который обманул твои ожидания, вдруг оказавшись честным. Говорю так потому, что нам надо любить даже тех, кто ещё не потерял терпения получить от тебя хотя бы что-нибудь взамен.
Мне искренне жаль его, как человека, но, увы, не как чиновника, который чётко умел разделять понятия Родина и государство, но не пытался понять, кто же у кого находится в услужении. Из-за этого у него и возникли неразрешимые проблемы.
В двух словах я попытаюсь объяснить причину долгожданного сердечного приступа генерала. Она банальна.
Некий, Вам плохо известный гражданин по фамилии Брыковский, он же пронырливый и любопытный журналистишка вдруг влез в тайную тайных Пылевого Столпа, дотронулся своими погаными руками до истинных ценностей пылестолповского руководства. И сам того не ведая, Брыковский вдруг раскрыл тайну, что за всей этой цветастой ширмой идеологии с лозунгами, транспарантами, с правом распоряжаться человеческими судьбами:сажать непослушных в тюрьмы и психушки, калечить людей ради перевыполнения планов пятилеток, упрятана, и надёжно упрятана одна забавная штучка под названием «финансовая дисциплина».
Никто не имеет права раскрывать финансовые секреты военно-строительного комплекса!
Допускаю, что и журналист случайно оскорбил военных своими домыслами и догадками о чёрной финансовой дыре Пылевого Столпа – у нас немногие граждане , стремясь попасть в клозет, руководствуются здравым смыслом.
Брыковский не ожидал, что своими неосознанными телодвижениями сумел привести в замешательство огромный дружный коллектив во главе с мудрым и дальновидным генералом, который в связи с вышеупомянутым замешательством, загнал себя в угол и оттуда стал подозревать и ненавидеть весь мир. А для стада - напуганный пастух в долине опаснее голодного волка в горах.
Представьте себе, Виктор Петрович: ну что мог сделать плохого вшивый журналистишка, какой ущерб нанести таким китам идеологического и экономического фронта социализма?- Тимоня протянул руку в сторону подсудимых так, будто просил у них милостыню.- Напечатал бы статью про нашего мальчика в малотиражной газете? Кто бы ему позволил? И заикнуться бы не успел. К тому же опытный партком в своём арсенале имеет испытанное средство – на опережение обвинить в воровстве того, кто едва лишь заподозрит партком в воровстве.
Итак, парткомом всё было спланировано правильно, по- взрослому: сперва Брыковский должен был отправиться в психушку на освидетельствование, затем – очень далеко, туда, где печенье с маргарином сродни гастрономическому оргазму. Осталось получить лишь одобрение САМого.
Но, перефразируя известного поэта – «Благонамеренный и грустный анекдот, другие мерины пасут теперь народ!»- надо отдать должное начальнику Пылевого Столпа, у него случился явный застой в мозгах. Задумался покойник. Испугался чего-то, или неслужебные отношения Брыковского с Соней-идеологом навеяли ему романтические воспоминания? Благодаря чему Вам сейчас предстоит решать судьбу не Брыковского, а его обидчиков.
Считаю, что вина подсудимых в ходе судебного разбирательства полностью доказана, потверждена свидетельскими показаниями. Подсудимые своей вины не признали, чем усугубили и без того своё шаткое положение. Поэтому прошу полностью признать их виновными и назначить наказание в виде пожизненного лишения прав занимать руководящие посты с отработкой в коровниках села Подковырялово.
- Сурово,- разнёсся шёпот по площади.
- Прошу тишины на площади!- упрекнул Верховный почему-то Тимоню. - У вас – всё? В таком случае слово предоставляется защите.
Василискин кашлянул в кулак, живенько скопировал позу вождя, вытянул руку к публике и прокричал,- Товарищи! Событие, о неизбежности которого всё время говорили большевики, свершилось! Наконец-то прорвало дамбу и затопило ликёро-водочный завод со 150 тысячами бутылок водки и мясокомбинат с 200 тоннами колбасных изделий! Всё – на плаву! Всё бесхозное! Мородёрствуйте, пожалуйста!
В ответ удивило молчаливое спокойствие толпы.
- Растёт сознательность гражданского населения,- задумался Василискин. – Зажрались? Или не верят слову с трибуны?
- Настоящая колбаса плавать не может, если она – не оно!- выкрикнули из толпы.
- Я же сказал – не колбаса, а колбасные изделия! Их хвостики торчат из воды вместе с горлышками бутылок! Торопитесь, на всех не хватит!
- Всё равно – враньё! Столько чудес сразу и бесплатно не бывает!
- Товарищи!- продолжил своё обращение Василискин к народу.- Окрыляйте собеседника умением слушать! Главное в диалоге – терпение! Ведь у нас есть одна и главная общечеловеческая ценность – это жизнь каждого отдельного человека, которую мы и ценим меньше всего. И если кто-то отдельный считает колбасные изделия враньём, то колбасным изделиям не обязательно знать об этом! Таковы, вкратце, мои апрельские тезисы, высказанные в мае! – и затем предложил выскочке из толпы: - Продолжайте, товарищ, свой коварный лепет!
- Теперь кое-что стало понятно!- опять сдавленно выкрикнули из толпы.
Выскочек и хвастунов в Стерлядове не любили, потому что они подавляли инициативу всеобщего равенства. Шли, как Василискин, вразрез с мнением того большинства горожан, которые даже прокатиться на гигантском самолёте готовы были ради того только, чтобы испытать на себе стадное чувство полёта: это сладостное, щемящее стадное чувство свободы, истинное значение которого давно утеряно в стране, где слово «свободен» означает одно – «Пошёл вон!»
Видимо, Василискин на другую реакцию публики возлагал мизерные надежды, поскольку отошёл от края сцены и громко высказал претензии Верховному:
- Конечно, правдолюбцу с такой фамилией, как у меня, разве можно доверять? Или моим подзащитным с их фамилиями командывать стройбатом? Народу проще поверить в существование Маршала Советского Союза Кацмана Абрама Изявича.
Сколько лет их знаю, сколько вошкаюсь с ними, лезу из кожи вон, а результат тот же – трусоваты стерлядовцы, зажаты и забиты лозунгами типа «Трезвость – норма жизни!» и по вечерам их дома поджидают нормировщицы со скалкой в руке.
Для них большое житейское счастье – выпить где-нибудь втихаря, а потом приползти домой, чтобы там изводить и донимать жён. В этом и кураж – бояться и, значит, всё делать в пику, назло, если не всем, так своей лучшей половине. Эх, с такими работничками построить хотя бы что-нибудь в отдельно взятой стране?! Как вы думаете, Верховный? Можно? Могут ли простые стерлядовцы без чуткого руководства овладеть культурой пития, закусывания и блевания? Если им жизнь даёт одну лишь слабую надежду – на выживание? И как реализовать эту попытку – могут подсказать лишь такие чуткие руководители, как мои клиенты.
Сторона обвинения нам пыталась доказать сейчас, что без административно-командного метода можно и нужно жить.
Гляньте, Виктор Петрович, на своих присяжных и скажите, что вы можете прочесть на их свободолюбивых лицах?
Правильно! Лиц вы не увидите. Они сигнализируют Вам другим местом. И это результат того, что им была предоставлена временная власть и обманчивое ощущение безнаказанности.
Не так давно мы провели эксперимент с мужским населением: дали им все полномочия, полную свободу для выживания в новых условиях, и отсутствие всякого контроля со стороны местных властей.
Они три дня обмывали праздник, а потом, ещё четыре – обмывали празднующих, и на излёте второй недели кое-кто начал догадываться, что даже беспробудное пьянство чревато похмельем.
Как не крутите, какие свободы и самостоятельности им не предоставляйте, а существовать народ без чуткого руководства и строгого контроля не умеет и не хочет уметь.
Среди старейшин города возникло замешательство, поелозило и волной возмущения выплеснулось на Василискина:
- Позвольте,- рубанула воздух рукой кавалер-девица,- а по какому праву, и без нашего согласия, вы проводили над земляками эти чудовищные опыты?
- Да!- поддержали гусарское требование сразу несколько персонажей из книг серии ЖЗЛ.
Из толпы тоже не преминули поделиться своими соображениями:
- Фюлер какой выискался. А заслуженным пенсионеркам поднести забыл? Сделал бы над нами тот же «сремент» и сказал: «Вот вам, баушки-старушки - в попе колотушки, подарок от государства, примите на груди по 350 и дуйте на отдых! А то стоит здесь, шкафом раскачивает и пугает пьянством! Нечего клеветать на наших мужиков!
- Да! Пить будем, курить не бросим! Вы нам ещё ответите за все вырубленные виноградники!
Вот тут Василискин совершил
