каки-мяки!
- О-ой! Так ведь больно будет!
- Мужики, если дристать не будем – победим! – успокаивал Андрейка. – Я знаю у него одно слабое место. Предположим, он тебя хвать! за жопу, а я ему – ха! в это место!
- А если он это место напряжёт?
- А я ему скажу: расслабься – фокус-покус покажу, и ха! ему в это место!
-Да уж, рассказывай! Ты ему ещё скажи: открой рот, закрой глаза. И одуванчик засунь ему туда! Нет, так не победить.
- Нужен заговор секретный. Точно! – и садились на весь день рисовать карту Заговора.
Красными стрелками на листе ватмана указывалось направление главного удара «нашинских», синими – бегство брата и его приспешников. Пунктирными линиями обозначалось предположительное окружение и пленение штаба противника под деревянной горкой. Перевёрнутыми числами в обратном порядке кодировалось время начала операции.
Весь день зудело и просилось наружу желание услышать похвалу в свой адрес - за кропотливо проделанную работу по созданию плана и карты Заговора. И к вечеру терпения уже не хватало хранить тайну Заговора. Андрейка гордо извещал:
- У меня есть карта, по которой мы завтра устроим против тебя заговор. Карта отличная. Завтра ты с позором проиграешь и станешь у меня просить помилования.
- А в карте указано место, где я должен просить у тебя помилования? Нет? Неси карту! Будем вносить коррективы, - досадовал Георгий на недоработки и промахами Андрея.
Приходилось бежать срочно за дом, из тайника вынимать карту и нести на доработку брату.
Карту Андрейке приходилось согласовывать со старшим братом ещё и по той причине, что большинством голосов заговорщиков ему было вынесено и поручено: во что бы то ни стало привести Георгия в условное время на обозначенное в карте место – что сделать было, практически, невозможно без предъявления старшему брату какого-нибудь серьёзного документа. А карта Заговора составлялась по всем законным правилам и соответствовала серьёзному документу.
В условленный час Георгий уже ходил вокруг деревянной горки, набивая и жонглируя футбольным мячом. Свою роль в операции Андрейка исполнил без сучка и задоринки.
Дальше, как во всякой основательно продуманной операции, начинались сбои и пробуксовки. У двух храбрых пацанов, которые должны были подойти к Георгию и повиснуть у него на руках, начались кишечно-желудочные неприятности. Первый пукнул с брызгами в штаны, а другой попросил отложить начало Заговора на час и, следом за первым, убежал домой.
Осталось возле горки семеро смелых. Георгий продолжал сосредоточенно набивать мяч, не обращая на малышню внимание. Это обстоятельство шокировало ещё одного мальчика. Вместо того, чтобы подползти сзади к Георгию, встать на четвереньки, и Макар Леонтьев, из третьего подъезда, – подойти, смело толкнуть вожака двора и опрокинуть его – мальчик пополз в противоположную сторону на клумбу, а Макар переметнулся в стан врагов; пристроился возле старшего брата Андрейки и показал заговорщикам язык и дулю.
Отчаявшись дождаться начала оперативных действий, и презрительно наблюдая за слабыми поползновениями заговорщиков, Георгий вынес приговор:
- Хорошо, беру вас в резерв команды младшей возрастной группы. Всё равно игроков там не хватает. Вот вам мяч! Живо – на тренировку!
- А ведь Заговор получился, - делился с Андрейкой радостью Лёнька Панин, получая пинки под зад за нерасторопность от старших игроков, - мы показали, что мы сильные, и даже «каки-мяки» не боимся. Он нас принял в команду. Потом мы ещё одну карту нарисуем, и твой брат возьмёт нас в основной состав.
Зависть к основным игрокам футбольной команды из двух возрастных групп прижилась огромная. Игроки иногда могли во дворе – с разрешения Георгия, конечно, - гулять по двору в футболках с номерами на спинах, трусах и гетрах, щеголяя казённым имуществом и намекая младшим пацанам, что они - игроки основного состава - могут получить по окончанию сезона форму в подарок и владеть ею пожизненно.
У Ботовых дома хранилась подаренная некогда Георгию хоккейная форма, которая досталась старшему брату после финала республиканского турнира на приз клуба «Золотая шайба».
Андрейка использовал хоккейную форму в корыстных целях и часто появлялся во дворе с главным атрибутом хоккеиста – пластмассовым щитком в форме перевёрнутого треугольника, оберегавшим от ударов мужское достоинство, и названным народом ёмким и верным словом «намудник».
Щиток крепился подвязками и резинками на бёдрах и летом сильно натирал пах. Но зимой, пристроенный поверх пальто, «намудник» нисколько не мешал и вводил в оторопь от зависти всех ребят ближайших домов. В очередь, поносить «намудник», записывались за неделю вперёд. Когда старший брат уезжал на спортивные сборы или соревнования, Андрейка за умеренное вознаграждение сдавал в аренду друзьям и знакомым на пару часов этот главный защитный атрибут.
Один Лёшка Пончик пугал Андрейку своей независимостью; нависал над ним тревожным знамением – что в миг может стереть в пыль, нажитый Андрейкой непомерной изворотливостью и хитростью дворовый авторитет.
- Я попрошу мать, и она принесёт этих «намудников» целый вагон и маленькую тележку, - брезгливо отзывался Лёшка о предприимчивости Андрейки.
Спорить с ним было опасно. Его мать вечерами подъезжала к дому на «Волге», и личный шофёр сопровождал её до дверей квартиры, обвешанный сумками, авоськами, бумажными пакетами. Из сумок всегда пахло летней едой, что побуждало старушек, сидевших на скамье возле подъёзда, вспомнить с ностальгией о десяти колосках и разъевшихся на них жирных рожах – в зарешёченных окнах «столыпинских вагонов».
Андрейка уже попадался на споре с Пончиком. Чуть не подрались. Лёшка утверждал, что у гусеничного трактора СТЗ восемь колёс, Андрейка был убеждён, что – десять.
- Чем докажешь? – требовал жертвы Пончик.
- Ставлю стреляную гильзу против твоего оловянного солдатика.
Ставки в споре неравнозначные, но Лёшка даже не стал капризничать и торговаться, а сказал просто:
- Пойдём ко мне, я покажу.
- Картинка – ещё не доказательство.
- Пойдём, пойдём, - и завёл Андрейку в свою квартиру.
Младший Ботов слышал о богатых людях, даже в кино видел. Но фильмы были про буржуев-капиталистов, которых давно уничтожили «нашинские» - чтоб они больше не сидели на шее и не представляли опасности для жизни всего трудового народа.
Андрейка был абсолютно уверен: для того, чтобы быть богатым, надо нигде не работать, а сидеть на шее трудового народа и сверху выслушивать презренное недовольство пролетариев, уставших таскать на шее толстопузых богатеев.
Богатство отдельно взятых граждан представлялось таким же временным и чуждым явлением, как постоянная и непреодолимая нищета.
Существовали богатеи под страхом неминуемого наказания, скорой расправы. Их жажда к наживе представлялась тяжёлым недугом, от которого трудно избавиться, как коровам на бойне от печальной поволоки на глазах.
Странно, у матери Лёшки Пончика никакой тоски в глазах не наблюдалось.
- Мойте руки, сейчас будем есть ставриду холодного копчения, - приветливо распоряжалась она.
«Разве холодом рыбу коптят? - удивлялся Андрейка. – Зимой, что ли, на морозе коптят? Или в подвалах подземного города, о котором Лёнька Панин рассказывал, и где, на случай войны с Америкой, хранились консервы и всякая вкуснятина. Замораживали продукты, наверняка, во льду, чем увеличивали сроки хранения. Там и рыбу коптили».
- После рыбы обязательно надо помыть руки. Будем пить растворимый кофе, - продолжала поражать своей чистоплотностью старшая товаровед города.
Все нормальные люди руки мыли перед едой. После еды какой смысл их мыть, если на них остались только питательные микробы, они же – витамины?
Настоящий растворимый кофе Андрейка пил впервые. Густой и чёрный, как гуталин. Не растворившиеся шарики прилипали к нёбу и прорастали там горькими язвочками.
Вкуснее было разглядывать жестяную банку из-под кофе. Банка блестела ружейным металлом, и производство её обходилось дороже содержимого в ней тёмно-коричневого порошка. Уж кто-кто, а Андрейка знал в этом толк. Хотя бы в знании этого он имел преимущество перед Лёшкой, потому что сразу, после обеда, Лёшка полез под шкаф и вытащил оттуда огромный, величиной с обувную коробку, гусеничный трактор:
- Считай колёса!
Таких игрушек Андрейка не видывал. Жёлтая кабина, в кабине пара рычагов; резиновые гусеницы. Не хватало маленького человечка, который, казалось, должен был из-под шкафа выбежать следом за трактором, обложить писклявым матом мальчишек и, обтерев руки о спецовку, угнать свой агрегат на пахотное поле.
Трактор работал на плоской батарейке.
- Кислит! – убедился хозяин и дал попробовать гостю лизнуть металлические контакты. Вставил батарейку под брюхо трактора и надавил на рычажок. Задвигались пластмассовые поршни, трактор дёрнулся и уверенно покатил, сминая и разглаживая вместе с ворсом гигантского ковра все прежние убеждения младшего Ботова о порочности и зле, которые приносило человечеству богатство.
Богатеи чахли над златом на зависть красиво, с чувством превосходства над серой фуфаечной массой.
Спорить с Лёшкой было опасно ещё потому, что богатенькие маменькины сыночки не умели проигрывать. Здесь младший Ботов был полностью солидарен с Пончиком.
И Андрейка не умел проигрывать. Зачем играть, если существует шанс не выиграть? Зачем вообще играть, если научился проигрывать?
Брат Георгий не желал задумываться о такой элементарной вещи и постоянно доводил Андрейку до исступления, а потом, получив веником по хребтине, искренне удивлялся:
- Что я сделал плохого? В шахматы выиграл? Но из-за проигрыша настоящие мужики не бьются в истерике, не падают в глубокий обморок и не пускают пену изо рта!
- Учись выигрывать так, чтобы противник, а в данном случае - твой младший брат, не чувствовал себя проигравшим, - внушал Георгию отец, хотя был противник всяких внушений, - не завидовал тебе и не злобствовал. Выигрывай так, чтобы всем было хорошо. Тогда твои победы станут привычными и ожидаемыми.
А мама поучения отца крепила веником.
Однажды Георгию опостылел тягучий, нескончаемый воспитательный процесс и он решил форсировать события.
- Я знаю, что нужно тебе сделать для того, чтобы тебя принять единогласно в дворовую команду. Тебе, Андрейка, необходимо пройти испытание. То испытание, которое прошли все ребята двора, - предложил старший брат.
- Я готов! – младший Ботов схватил зимние отцовские перчатки с готовностью переносить и дальше достойно вратарскую участь.
- Нет. Эти испытания иного характера. На храбрость. Ты должен ночью прийти на заброшенное кладбище, найти там могильную жабу, надуть её через соломинку, раздавить, а когда на хлопок сбегутся покойники, сказать им: «Христос велел, а я исполнил!» Но они не поверят и начнут душить тебя. Тогда ты должен будешь громко крикнуть: «Бегите обратно, пока ваши могилы другие не заняли!» Они начнут расползаться, но и тебя станут заманивать к себе конфетами и сахарной ватой. Вот здесь тебе надо будет проявить храбрость. У нас один парень поддался на уговоры и
