К 215-летию Пушкина. О романтизме и язычестве Лиры Русского поэта

                            Часто пушкиноведы посмеиваются "глубокомысленно" над романтизмом Ленского. Принято это как в средней школе, так и на университетских кафедрах ,   и даже в Пушкинском Доме Академии Наук. Не желают вспомнить крылатые слова: "Чему смеётесь? - Над собой смеётесь!
                            А между тем, в романсе Ленского из поэмы «Евгений Онегин» та же страсть и та же богословская и мировоззренческая концепция, что и в других произведениях Пушкина, только он более лиричен, интимен, задушевен.
                           Недаром сочинённая на эти стихи - Ария Ленского П.И.Чайковского осталась лучшей в творчестве величайшего русского композитора. Музыка уже заключена в этих молитвенных строках.
                            И можно с уверенностью сказать, что эта звенящая предсмертной тоскою молитва из недр русской души, этот полёт чувств, струящийся в высоту небес есть плод величайшего вдохновения А.С.Пушкина:
                                 
                                 «Но мысль одна его объемлет;
                                   В нём сердце грустное не дремлет…
                                   Его стихи полны… звучат и льются…
                                   Стихи на случай сохранились,
                                   Я их имею; вот они:
                                  «Куда, куда вы удалились
                                    Весны моей златые дни?
                                    Что день грядущий мне готовит?
                                    Его мой взор напрасно ловит,
                                    В глубокой мгле таится он.
                                       Нет нужды; прав судьбы закон.
                                       Паду ли я стрелой пронзённый,
                                       Иль мимо пролетит она,
                                       Всё благо: бдения и сна
                                       Приходит час определённый;
                                       Благословен и день забот,
                                       Благословен и тьмы приход».

                         Неужели нужно объяснять обывателям глубочайший философский смысл этих «чепуховых» стихов? Что же, придётся попробовать, потому как приняв к сведению внешние определения в предыдущих строках поэмы, а именно: «полны любовной чепухи» и «в лирическом жару, как Дельвиг, пьяный на пиру» XX строфы и лёгкую иронию следующей за стихами романса XXIII строфы: «Так он писал темно и вяло,
                                                                             (Что романтизмом мы зовём,
                                                                             Хоть романтизма тут нимало
                                                                             Не вижу я; да что нам в том)»      
 
                        ... посредственные критики типа В.Белинского, принялись с усердием достойным лучшего применения обличать Ленского в детской инфантильности, чужебесии и даже в мещанском самодовольстве (?).
                       Сам-де Пушкин охарактеризовал свой романс, яко «тёмный» и «вялый», в коем «нет нимало романтизма», и, следовательно никуда негодный, «сам себя своим романсом высек, как офицерская вдова».
                       И невдомёк сим «выходцам из самой толщи народа», однако с гегельянскими ухватками, что поэт, зная их порочные наклонности, попросту весело посмеялся над их казённо демократической «эрудицией», указав им «на самом деле» на «обыкновенный удел», в котором «охладевает пыл души» и на их обывательское «знание жизни».  
                       В молитве Ленского, вглядывающегося «в глубокую мглу» «дня грядущего» прежде всего поражает истинно православное смирение пред «Законом Судьбы» и поэтическое «благословение» Природе, живущей по высшей Воле Божией.
                      «Всё Благо» - жизнь и смерть, бдение и сон, «день забот» и «тьмы приход».
                       Юный Поэт не хочет умирать, но благословляет «луч денницы» и «яркий день», в котором его уже не будет, благословляет мир, который забудет его.
                       Единственное, о чём просит Ленский Бога, чтобы Любовь – истинное и святое чувство не кончалось, чтобы и по смерти его самого осталась Любовь в душе его любимой.
                       Нет романтизма в этой предсмертной, глубоко искренней молитве «нимало», хоть и «зовём мы романтизмом» то, что не понимаем и никогда, увы, не поймём, что от нас «за семью печатями».
                       Так кто же эти «мы», с которыми поэт «нимало» не видит общего? – Может быть те, кто возвышенные, искренние сердечные чувства почитают «тёмными» и «вялыми», а главное, лишёнными пользы практического существования?!
                       Впрочем, даже в ближайшем окружении Александра Сергеевича отсутствовало понимание романтизма.
                       Так А.С.Пушкин в 1825 году пишет князю П.А.Вяземскому: «Кстати: я заметил, что все ( даже и ты) имеют у нас самое тёмное понятие о романтизме…».
                      «Литература у нас существует, но критики ещё нет. У нас журналисты бранятся именем романтик, как старушки бранят повес франмасонами и волтерианцами – не имея понятия ни о Вольтере, ни о франмасонстве» (1829 г.).
                        «…Андре Шенье, поэт, напитанный древностию, коего даже недостатки проистекают от желания дать на французском языке формы греческого стихосложения, - попал у них в романтические поэты» (1830 г.).
                        В.Белинский, комментируя поэму «Евгений Онегин», противопоставляет Ленского его русскому окружению на основании того, что поэт получил образование в Геттингене, полагая что Александр Сергеевич, поминая Геттинген, таким вот странным образом подчёркивает оторванность воспитанного на западе юноши от своего русского народа.
                      «Великий» критик как-будто не ведал о том, что в Царскосельском лицее юный Пушкин боготворил своего преподавателя,
получившего высшее образование в Гейдельбергском и Геттингентском университетах, Анатолия Петровича Куницына.
                       Строка «С душою прямо геттингентской» говорит нам лишь о том, что в Ленском была воспитана в Геттингене «ко благу чистая любовь», «негодованье» ко злу и «сожаленье» о неустройстве русского общества.
                        А вот стихи «Дух пылкий и довольно странный,
                                               Всегда восторженную речь
                                               И кудри чёрные до плеч»,
                                                                        описывают нам документально точно внешность А.П.Куницына…
                                   
                                  «Красавец в полном цвете лет,
                                    Поклонник Канта и поэт.
                                    Он из Германии туманной
                                    Привёз учёности плоды:
                                    Вольнолюбивые мечты,          
                                    Дух пылкий и довольно странный,
                                    Всегда восторженную речь
                                    И кудри чёрные до плеч.
                                     
                                      Негодованье, сожаленье,
                                      Ко Благу чистая Любовь
                                      И славы сладкое мученье
                                      В нём рано волновали кровь.
                                      Он с Лирой странствовал на свете;
                                      Под небом Шиллера и Гете
                                      Их поэтическим огнём
                                      Душа воспламенилась в нём;
                                      И Муз возвышенных искусства,
                                      Счастливец он не постыдил;
                                      Он в сердце гордо сохранил
                                      Всегда возвышенные чувства,
                                      Порывы девственной мечты
                                      И прелесть важной простоты.  

                                      Он верил, что душа родная
                                      Соединиться с ним должна,
                                      Что, безотрадно изнывая,
                                      Его вседневно ждёт она;
                                      Он верил, что друзья готовы
                                      За честь его принять оковы,
                                      И что не дрогнет их рука
                                      Разбить сосуд клеветника;
                                      Что есть избранные судьбами,
                                      Людей священные друзья;
                                      Что их Бессмертная Семья
                                      Неотразимыми Лучами
                                      Когда-нибудь нас озарит
                                      И мир Блаженством одарит.

                                      Он пел Любовь, Любви послушный,
                                      И песнь его была ясна,
                                      Как мысли девы простодушной,
                                      Как сон младенца, как луна,
                                      В пустынях Неба безмятежных,
                                      Богиня Тайн и вздохов нежных.
                                      ……………………………………..
                                      Он пел те Дальные Страны,
                                      Где долго в лоно Тишины
                                      Лились его живые слёзы;….

                          Приведённые строки из VI, VIII – X строф второй главы поэмы говорят нам очень и очень много о Вере самого Пушкина, глубокой Вере в Бога Живаго и в Его Святые Силы.
                          Так дадим же наконец через два столетия себе труд задуматься над «избранными судьбами, людей священными друзьями», их «Бессмертной Семьёй», что «когда-нибудь озарит нас неотразимыми лучами и одарит Блаженством» наш дольний «мир».    
                          Здесь пред нами в образе юного поэта предстали одновременно любимый преподаватель Царскосельского Лицея А.П.Куницын и его достойный ученик, сам А.С.Пушкин; они здесь оба со своей искренней, чистой, «простодушной, как сон младенца, как мысли девы» праведной Верой в существование бессмертной семьи Богов (или Ангелов).
                          Что же касается пропущенных нами строк X строфы: «Он пел разлуку и печаль, и нечто и туманну даль, и романтические розы, он пел поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет», то в этом отношении Владимир Ленский ничем не отличался от восемнадцатилетнего Александра Пушкина – приведём в красноречивый пример известное стихотворение 18-летнего поэта:
                                 «Не спрашивай, зачем унылой думой
                                  Среди забав я часто омрачён,
                                  Зачем на всё подъемлю взор угрюмый,
                                  Зачем не мил мне сладкой жизни сон.

                                   Не спрашивай, зачем душой остылой
                                   Я разлюбил весёлую любовь
                                   И никого не называю милой –
                                   Кто раз любил, уж не полюбит вновь;

                                   Кто счастье знал, уж не узнает счастья.
                                   На краткий миг блаженство нам дано:
                                   От юности, от нег и сладострастья
                                   Останется уныние одно…» (1817 г.),                    
 
                        Не стоит забывать, что вторую главу «Евгения Онегина» писал 23-летний поэт. Очень жаль, что из беловой рукописи по неизвестным нам причинам были из второй главы при напечатании исключены три строфы X, XI, XII. В сих строфах осуждались поэтом певцы «порочных забав, слепого наслажденья, впечатлений дней своих блажных»… Обращаясь к ним непосредственно в XII строфе Пушкин пишет:
                                           «Несчастные, решите сами,
                                            Какое ваше ремесло;
                                            Пустыми звуками, словами
                                            Вы сеете разврат и зло.
                                            Перед судилищем Паллады
                                            Вам нет венца, вам нет награды,
                                            Но вам дороже, знаю сам,
                                            Слеза с улыбкой пополам.
                                            Вы рождены для славы женской,
                                            Для вас ничтожен суд молвы –
                                            И жаль мне вас… и милы вы,
                                            Не вам чета был гордый Ленский: