святой Любви к прекрасной деве юноше и приводит его к Горе Восхождения и к таинственной пещере, напоминающей языческий дольмен, где на Родовых Столпах ( «на цепях между столбов») «гроб качается хрустальный».
Что символизирует сей прекрасный прозрачный гроб и сон царевны поэт предлагает нам догадаться без его помощи самостоятельно. Об этом между строк он повествовал нам с самого начала поэмы, где зеркальце мачехи-царицы сменилось наливным яблочком черницы и закончилось всё беспробудным сном в хрустальном гробу?
А вокруг той «крутой горы» «страна пустая» «не видать ничьих следов вкруг того пустого места». Королевич Елисей
« о гроб невесты милой…ударился всей силой», «гроб разбился» и влюблённый юноша «на свет из тьмы несёт» оживлённую его Любовью царевну, одурманенную «яблочком, напоённым ядом» изуверной веры…?
Ну, это уж слишком, скажут в привычном гневе христиане «православные». Об этом у поэта ничего не сказано. Нет, сказано. Яблочко библейское, Евино или Адамово неважно – в любом случае плод древа сатанинского, бросила царевне из-за ограды Родового Гнезда семейного богатырского, «черница», то бишь монахиня, чуждая духу естества, что и почуял верный пёс.
Когда монахиня, воспользовавшаяся жалостью к ней царевны, бросила ей ядовитый плод, тогда сказала при этом:
« Бог тебя благослови: Вот за то тебе, лови!...Ради скуки, кушай яблочко, мой свет. Благодарствуй за обед».
… Вот читаем, «ради скуки», - «за обед», а не разумеем…Разве съесть ради скуки яблочко, значит отобедать? – больно скуден «обед» тот. Нет, здесь речь идёт о церковной «обедне»; и это подтверждают стихи:
« ……….а глядела
Всё на яблоко. Оно
Соку спелого полно
………………………
Будто мёдом налилось!
Подождать она хотела
До обеда, не стерпела…
………………
Закатилися глаза,
И она под Образа,
Головой на лавку пала,
И тиха, недвижна стала…»
- здесь Пушкин не оставляет нам места для сомнений, о чём у него идёт речь, и если вспомним известную русскую поговорку : « Яблоко от яблони недалеко падает», - становится окончательно ясно, что напоенная ядом обрядоверия, заглядевшаяся на «плод его румяный», царевна упала именно туда, откуда и шло сонное наваждение – под церковные образа!
Отношение Пушкина к церковным образам не нуждается в комментариях, приведём яркие тому примеры:
«Ты Богоматерь, нет сомненья,
Не та, которая красой
Пленила только Дух Святой,
Мила ты всем без исключенья;
Не та, которая Христа,
Родила, не спросясь супруга.
Есть Бог другой земного круга –
Ему послушна красота,
Он Бог Парни, Тибулла, Мура,
Им мучусь, Им утешен я.
Он весь в тебя – Ты Мать Амура,
Ты Богородица моя» (1826 г.)
И ещё:
«Забудь еврейку молодую,
Младенца – бога колыбель,
Постигни прелесть неземную
Постигни радость в Небесах,
Пиши Марию нам другую,
С другим младенцем на руках.» (1828 г.)
И ещё:
«С перегородкою коморки,
Довольно чистенькие норки,
В углу на полке образа,
Под ними вербная лоза
С иссохшей просвирой и свечкой
……………………………………
Две канареечки под печкой» (1824 г.)
И ещё:
«Награда вся дьячков осиплых пенье,
Свечи, старух докучная мольба,
Да чад кадил, да образ под алмазом,
Написанный каким-то богомазом…
Как весело! Завидная судьба!» («Гавриилиада», 1821)
О лицемерии христианского официоза Пушкин всегда был одного и того же мнения, что об архимандрите Фотии:
«Благочестивая жена.
Душою Богу отдана,
А грешною плотию –
Архимандриту Фотию»,
что о секретаре Библейского Общества, директоре Департамента духовных дел:
«Тургенев, верный покровитель
Попов, евреев и скопцов,
Но слишком счастливый гонитель
И езуитов, и глупцов,
И лености моей бесплодной,
Всегда беспечной и свободной,
Подруги благотворных снов!
…………………………………
Душой предавшись наслажденью,
Я сладко, сладко задремал.
Один лишь ты с глубокой ленью
К трудам охоту сочетал;
Один лишь ты, любовник страстный
И Соломирской, и креста,
То ночью прыгаешь с прекрасной,
То проповедуешь Христа.
На свадьбах и в Библейской зале,
Среди веселий и забот,
Роняешь Лунину на бале,
Подъемлешь трепетных сирот;
Нося мучительное бремя
Пустых иль тяжких должностей,
Один лишь ты находишь время
Смеяться лености моей…» (1817 г., после Лицея),
что о Председателе Библейского Общества князе А.Н.Голицыне:
«…Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон.
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он».
«…Как изумилася поэзия сама,
Когда ты разрешил по милости чудесной
Заветные слова «божественный» «небесный»
И ими назвалась (для рифмы) красота,
Не оскорбляя тем уж Господа Христа»…
Что о попах времени Бориса Годунова. Вот яркие сцены:
«Что пользы в том, что явных казней нет,
Что на колу кровавом, всенародно
Мы не поём канонов Иисусу,
Что нас не жгут на площади, а царь
Своим жезлом не подгребает углей?» - говорит в драме «Борис Годунов» предок поэта боярин Гаврила Пушкин.
А вот оттуда же и слова монаха Варлаама:
« Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут. Мало Богу дают. Прииде грех великий на языци земнии. Все пустились в торги, в мытарства; думают о мирском богатстве, не о спасении души. Ходишь, ходишь; молишь, молишь; иногда в три дни трёх полушек не вымолишь. Такой грех! Пройдёт неделя , другая, заглянёшь в мошонку, ан в ней так мало, что совестно в монастырь показаться; что делать? С горя и остальное пропьёшь; беда да и только. – Ох, плохо, знать пришли наши последние времена. Хозяйка (плачет): Господь помилуй и спаси!»
Напомним и гениальную сцену с юродивым:
«Юродивый: А у меня копеечка есть. Мальчишка:
Неправда! Ну покажи(вырывает копеечку и убегает).
Юродивый(плачет): Взяли мою копеечку; обижают Николку!
Народ: Царь идёт. (Царь выходит из собора, боярин впереди раздаёт нищим милостыню. Бояре). Юродивый : Борис! Борис! Николку дети обижают.
Царь: Подать ему милостыню. О чём он плачет? Юродивый: Николку дети обижают….
Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.
Бояре: Поди прочь, дурак! схватите дурака!
Царь: Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка.(Уходит).
Юродивый(ему вслед): Нет, нет! Нельзя молиться за царя Ирода – Богородица не велит».
В этой сцене всё символично. И копеечка, ставшая на место кровно-родственных отношений, и подрастающее поколение, озлобленное, лживое, готовое в подлости опередить старших, и лукавая милостыня, и подобострастие народа, забывшего о человеческом достоинстве, но главное в этой сцене то, что уязвлённый Правдою юродивого Борис ( Николка так и обращается к царю по имени, как к простому человеку) просит молиться за него.
Это недвусмысленно говорит о том, что не только царь и его бояре, но и весь народ русский православный, - обретаются во всеобщем свальном грехе. Царь и рад бы покаяться и очиститься от греха, но ему бояре его и в первую очередь лукавая, узаконивающая грех, ложь и зло, церковь «православная» не дадут.
И только один юродивый Николка остаётся верен Правде, а стало быть и Богу; и не желая смешивать добро со злом, говорит в лицо царю и боярам: «Нельзя молиться за» ложь, зло и убийство, - «Богородица не велит»!
Русская история повторилась ещё более страшно в 1993 году, когда так называемый «первый президент России» Борис Ельцын расстрелял Парламент своего народа.
Дьякон Андрей Кураев, надо отдать ему должное, опубликовал тогда статью «Богородица не велит», утверждая в ней, что в православной церкви уже не молятся за нечестивого президента. Но прошло время и беззаконная власть с воровскими деньгами всё поставили на своё, «положенное от века» место.
– И вот уже 15 лет «наша церковь» молится своему Господу, поминая убийц вместе с невинно убиенными в «междоусобице». О совершенно очевидной всем и вся противозаконности ельцынского указа не вспоминают, как и о том, что приехавший из Америки через неделю после начала событий патриарх Алексий и ни один из его епископов не счёл для себя возможным и необходимым прийти на помощь своему народу и попытаться остановить кровавое развитие событий.
Не вспоминают и о раздавленном гусеницами танка, приехавшем из Харькова в Москву великомученике Святом Отце Викторе со Святым Крестом вышедшим на встречу безвременной героической смерти.
И такая позиция церкви чаще всего была
