безвыходности положения говорил с нескрываемым ехидством. Но проводник уверенной рукой похлопал ободрительно по плечу монаха и, подойдя вплотную к каменной стене, указательным пальцем провел по еле уловимой трещинке. Прямо на глазах, откуда ни возьмись, возникла дверь: трещина стала заметней, затем начала вдруг расходиться, пока не образовалась монолитная плита прямоугольной формы размером со среднего человека, с небольшим круглым отверстием посредине. Музыкант поднес к нему свой музыкальный инструмент и заиграл на нем мелодию, охватившей нежностью сердца. Через минуту, перестав играть, возникла тишина, что ожиданием наполнена была. Ждать оказалось совсем не долго. Плита вниз опустилась, верхушкою своей с поверхностью под ногами поравнявшись. Открылся проем в пещеру, откуда веяло прохладной сыростью и тайной, что знали двое из троих, а третий чувствовал ее как неизбежность, которая к себе манила и звала.
Первым вошел внутрь проводник, за ним монах; оставшийся последний вступил во мрак, за его спиной плита закрыла вход. Пред ними в сторону подвинулась стена, открыв проем в мерцающую залу разноцветным светом. Из всех иных особо выделялись свечения лазурного сиянья и голубых оттенков всех мастей. Повсюду драгоценные каменья сверкали гранями своими, создавая атмосферу роскошного уюта и великолепия, по истине природного явления шедевр гениальный. По лестнице искусно-рукотворной спустились к выступу, который над водою оказался, немного возвышаясь над прозрачной гладью. Здесь и поведал молчаливому монаху наставник о секретах неба, что возвышается над ними под толщею песка огромной; и разъяснил последний их отрезок пути к таинственному городу.
- Здешний небосвод есть ничто иное, как эллипс, созданный природой из очень прочного кристалла. И, находясь под толщею песочной на глубине приличной, он освещает всю подземную обитель, причем, не прекращается свечение его ни на минуту, а дело вот в чем: солнце иссушает любого днем, но оно же наполняет энергией своей и это небо по ниточкам, в песке сокрытых. Нити эти состоят из крошечных песчинок, по ним источник света передается в подземелье. Но самое удивительное, что эти ниточки существуют сами по себе, просто попадая в них, частички мелкие песка способными становятся передавать энергию солнечного диска кристаллу, а он, в свою очередь, за ночь значительную часть запаса света тратит, восполняя его затем дневной порою.
Музыкант добавил:
- Все верно друг твой говорит за исключением того, что создан небосвод природою одною. Одних природы сил здесь было мало, но вот кто помощь оказал ей в этом деле, вопрос сей остается без ответа, во всяком случае, без доказательного. Кого ж благодарить за то, мы знаем. Этого вполне достаточно.
Наставник продолжал:
- Вглядись в прозрачность чистоты водной глади пред тобою, мой добрый друг. Запомни капель ее звук, которые стекают по желобкам нерукотворным этой залы и падают в объятия потока, что не шумит, а лишь предупреждает тишину своим присутствием прилежным. Куда он держит путь и откуда он сюда приходит? Туда лежит наш путь через него. Через эту воду, омывшись телом и душою, окажемся мы обновленными перед вратами в назначенный судьбою город. И это не случайно. Чище водной глади, что пред тобою не увидишь и не ощутишь ты более нигде в этом мире. Вода пред нами есть святая, и благодать ее имеет свойства удивительно проникновенные; через нее мы прикоснемся к источнику неиссякаемому жизни древа.
Тем временем златовласый музыки искусник прильнул губами к верному дудуку и заиграл, захватив дух слушателей благодарных своею завораживающей игрой. Но удивительнее более всего для скромного монаха оказалось явление уникальнейшее по своей необыкновенной, поразительной природе: немного поиграв, мелодию к логическому завершению приведши, инструмент умолк, застыв в благоговейном ожидании… Чудо чудное возникло в умиротворенной тишине – мелодия вдруг появилась снова из ниоткуда. Правда, что-то изменилось в манере исполнения ее. Как будто, если б это было предложение, произнесенное из уст, например, того же музыканта, то ощущение такое возникало, что фразу эту произнес потом кто-то другой, лишь поменяв слова местами в ней, но сути смысла не утратив.
Монах был просто в неописуемом восторге. Его наставник мудрый пояснил:
- Эта зала умеет мелодию, что от души идет, преображать. Другая прозвучать не сможет. Меняя местами звуки у произведения, она гармонию не нарушает их между собой. Логики здесь нет привычной в процессе этом обворожительной красы. Есть только превосходство совершенства источника благословенного превращения музыки, который приближает ее к себе, в гармонии сливаясь и через нее произведения касаясь. Тем самым нарастающей волною идет поток энергии от Бога через мелодию, избавляя окружающее пространство от всего дурного. Здесь таится ключ к разгадке тайны, которая сокрыта в воде под нами. Это вещество в простоте своей хранит свойства великой мудрости наполненные. Доказательства любые невозможно предоставить, чтобы утверждение это подтвердить, кроме веры и понимания всех оснований, которые поддерживают ее. Вода энергию запоминает и передает ее тому, кто выпивает хотя б глоток живительной сей влаги иль умывается водой, да просто прикасающемуся к ней. Создателя с тобой иль с кем-либо другим связь через воду происходит, а явление необычайной красоты премного этому благоволит и помогает.
С этими словами наставник начал раздеваться. Его примеру последовали остальные. И вот у выступа перед прозрачной гладью собрались трое с узлами одежды верхней в руках.
Первым прыгнул проводник, в футляре свой дудук запрятав. За ним, дыхание затаив, нырнул монах; ударившись о воду, перехватило дух. Его вдруг потянуло вниз по ледяной дороге в неизвестность; но страха не было, все как во сне, и мысли понесло куда-то вдаль нарастающим потоком.
Уж не осталось воздуха совсем, когда вода внезапно отпустила и перестала вниз тянуть. Собой окутав тело, воздух бережно прильнул своим дыханием теплым, но он казался влажным и какой-то шум…ощущение полета… «Что?!» Опять воды холодные объятья. Прозрачная поверхность обнажала берег и ступени, которые удерживали мужественный стан стража со струящимися ручейками с золотых волос.
III
«Кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек». (1 Ин 2:15-17).
Прошло несколько дней с тех самых пор, когда свершилось достопамятное происшествие с хозяином тайги – медведем, двумя охотниками и затворником от дел мирских и суетных. Выживший стрелок-забавник, который замышлял удовлетворить блажь свою страстную и весьма опасную, удостоен был великой милости возмездия, что оставила его нетронутым участью незавидной и горькою, которая настигла и обуяла гневом своим лютым друга его горемычного, что скончался смертишкой ужасною, не уразумев урока страшного и сурового по справедливости. И остался один одинешенек сам с собою охотник горестный, и пришла к нему скука немилая, затуманив ум поколебленный; не одна пришла, а с подругою, что тоскою зовется зеленою. Повязали его эти бестии, и давай теребить, выворачивать душу слабую и неопытную, доводя ее до погибели. И сдавила вдруг третья бестия – в горле комом встало отчаяние, и последние соки жизненные со слезами стало выдавливать. Да, настала бы участь несладкая у всеми брошенного и покинутого горемыки. На растерзания отданного трем немилостям злой судьбинушки. Ничего его больше не радовало. И родилась в сих жутких мучениях мысль черная и губительная, соблазняющая на избавление оставлением тела бренного.
Но отверзлись тучи забвения помутненного разума, и сверкнула молнией яркою надежда спасительная; будто громом разбуженный, встрепенулся намеревающийся на тот свет уже, было отправиться. Рука дружеская, бескорыстная на плечо опустилось понятливо. Повернул горемыка головушку и узрел своего спасителя.
- Ты по что сидишь, убиваешься, отдаешь себя злому умыслу? Не губи жизнь удалую глупыми всякими мыслями. Посмотри, благодать окружная не нуждается в покаянии; и цветет, и живет, и радуется. Потому, что не знает глупости, дури пагубной человеческой. Нам не выбор дан, а условия понимания своего бесценного значения. Но болезнь сия, как чума нашла, истребляет людей, нету силушки. Так что, думай сам, и не дай пропасть самому себе в малодушном бреду. Я тебя подожду, за столом посижу. Приходи скорей, будем кашу есть.
- Ты постой, не иди один. Вместе нам верней, да и вдвоем веселей.
В доме теплый уют, пахнет травами – поднимают дух, и охота жить появляется, благодать в душе разливается. За окном светло, птицы звонко поют, и шумит листва – ветерок прошел, прикоснулся рукой к белым занавесям. В этот час за столом людей двое сидят и беседу ведут – разговаривают.
- И не скучно тебе одному здесь жить, в этой дикой глуши волком выть хочется.
- Это все оттого, что не видишь ты красоты вокруг, не обращаешь на нее своего внимания. Да и скука твоя, говоря, не тая, результат столкновения с одиночеством. Оставаясь один сам с собой, человек вдруг теряется, без общения с кем-нибудь начинает он сильно маяться. Но открою тебе я один секрет, как избавиться от сей беды. Хотя, все кругом говорит о том, просто криком кричит, заливается. Вот, возьмем, например, ветер сильно подул. Скажи-ка теперь, что ты чувствуешь.
- Ну, что…, то и чувствую: ветер подул.
- Это все, что ты можешь сказать?
- Что еще, прохладно стало; я не знаю, там, волосы растрепало.
- Вот видишь, ветер для тебя - просто ветер; а, знаешь, у него есть душа. И если это знать и понимать, то, исходя из этого, по-другому ощущаешь ветерок. Появляется отношение к нему как к предмету одушевленному, и возникает общение, а, значит, нет места для скуки, одиночества, уныния. И ты учишься у него простоте, величию, совершенству и многому другому, чего словами не объяснишь.
- Как можно к ветру относиться, как к чему-то одушевленному, это же просто ветер?
- Вот, то-то и оно, что не просто. В жизни, мил человек, просто так ничего не бывает и не случается. Все в ней по справедливости и каждому по заслугам. А иначе нельзя, потому и не может быть иначе. Природа, ведь, она живая, и отношения требует к себе внимательного, а главное, понимающего. И душа у всего живого есть, не только ветра это касается.
- Что ж теперь, ни рыбы поймать, ни зайца подстрелить? Так, по-твоему, получается?
- Ну почему же нельзя, пожалуйста, если не истребляешь понапрасну. В том-то и загвоздка, что человек сам является, по сути своей, личностью, своего рода Вселенной в уменьшенном размере. Поэтому каждый из нас представляет собой уникальный экземпляр самовыражения мироздания с самостоятельным мышлением и самостоятельной душой. А всякое явление в природе и всякое живое существо не имеет личного характера, и является неразрывной частью природы, которое, в отличие от человека, не способно действовать супротив нее. Но и человек в своей самодостаточности бесполезен, а порой и вреден без понимания самопознания и самопостижения. Но чтобы научиться
