принимало источником незыблемым своим и смыслом жизни.
Явь перемешалась с необычным; все замерло вокруг отряда, время тоже остановилось, но разум восторжествовал, и мысли ускорили свой бег с новой силой, воодушевляясь, постигая смысл, который не давал покоя, теребя за нервы душу, растягивая познанья жилы.
А как хотели вы? Не все так просто. Кому спокойно в мире этом, тот безумец, не знающий духовной жизни наслажденья, но принимающий по слабости своей поблажки телу, не осознавая его же бренность. Вожделение и пороки рождают и плодят болезни, основанные на невежестве ума. Гармония души и тела – лекарство от сего безумства; вот панацея миру, но, увы: не каждому дано богатство, что не ржавеет, которое не поедает моль и пыль. Спросите же себя: зачем, уничтожая, стремитесь вы что-то там приобрести, создать; когда пытаетесь успех за хвост поймать за счет других, с огнем играя, ужели думаете, пламя своими слабостями вы пожрать?!
А всадники в безмерной благодати в стремительном спокойствии путь продолжали. Время возвращалось постепенно в свои права. Мысли все остановились – они достигли своей обители, и разум был спокоен у монаха – теперь он осознал и понимал источник живительного вдохновенья.
Его наставник улыбнулся и промолчал красноречиво.
За спинами таинственных пришельцев у каждого плащ голубого цвета развивался, переливаясь бесконечностью оттенков, благую весть на сердце оставляя, что ум постигнуть не хотел пока никак. На плечи воинов златые локоны спадали. Отряд все удалялся, оставляя след приятного и неожиданного появленья. Глаза друзей их провожали в восхищении, изумляясь.
Мир человеку представляет реалии невидимых масштабов в привычном понимании вещей. Для многих непонятные явления не существуют, но это ни в коем случае не означает, что их нет на самом деле.
Вдруг воин-всадник, что замыкал ряды товарищей своих, остановился, развернулся и припустил коня на путников благочестивых. Его взгляд был непроницаем, решительный и поднимающий с глубин души благоговейный трепет. Монах и друг его любезный смотрели на приближающегося богатыря без страха; и только проникнутая мудростью улыбка служила признаком принятия судьбы на лике спутника, которому осталось пройти совсем немного до заветной цели, чтобы вручить послание бесценное. Всадник приближался на всем скаку. Когда уже осталось неизбежность столкновения, даже тогда ничто не изменилось: на лицах двух друзей не дернулся ни один мускул, и не было в глазах их страха, лишь ожидание читалось дальнейших действий исполина. Тот также был непроницаем; но в миг, который должен был прервать две жизни, богатырь внезапно натянул поводья, и конь поднялся на дыбы, на месте развернувшись в сторону. Всадник посмотрел на странников через плечо, и засверкали добротой его глаза. Поднял он на дыбы вновь своего коня, взмахнул рукой и удалился восвояси, догоняя эскорт, успевший проникнуть за границу горизонта.
Развеялся туман и дымка с нею, которая оставалась напоминанием недавнего явленья. На месте том, где всадник развернулся, что-то виднелось укрытое песком наполовину. Заметил первым неизвестную находку монах, и указал туда рукою. Друзья заинтересовались. Приблизившись, в находке распознали книгу в затейливом старинном переплете. Освободив реликвию из плена песка, рука, что четками играла, приняла в ладонь свою сей фолиант; ладонь другая бережно смахнула оставшиеся песчинки с книги, помог ей ветра небольшой порыв.
Отделанная искусно кожей книга, коричневого цвета имела содержательный объем. В ней было тысяча страниц неведомого текста. Название, что красовалось на обложке, наверно, многое бы прояснило, но непонятны были те обозначенья, которые все вместе составляли, по видимости всей, названье книги. Язык и словообозначения находки не знали ни монах, ни его спутник верный.
- Возьми и сохрани эту книгу до времени, дружище. Возможно, нам с тобой удастся узнать, что в ней написано. Пока же убери ее. Не знаю я, и кто эти воины, и откуда пришли, и зачем; но взгляд у всадника был добродушным, поэтому я верю, события складываются в цепочку благоприятного для нас с тобой пути. Меня последние часы воодушевили на твердость поступи моей по выбранному мной пути. Вижу, равнодушным ты не остался тоже, вот и славно. Скоро город долгожданный, пора поторопиться.
Монах взял фолиант старинный, и оба, набирая темп, двинулись навстречу наступающему утру, которое хотели опередить, добравшись до конца своей дороги до наступленья пекла.
«Как странно, все, что происходит будто бы во сне, но наяву. Как далеко все это от привычной жизни человека. Удивительно, как все необычно и интересно. Как пусто без Тебя вокруг и как ужасно. Безумцы, кто с Тобою спорят, просто мертвецы. И скука оттого, что нет Тебя в стучащем сердце у кого-то, а потому и делать нечего, и некому развлечь».
Нужно было спешить, и они торопились. С каждым шагом становилось все жарче. Тело пыталось подчинить сознание, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Закаленные души не давали поблажек слабостям физической природы, заставляя превозмогать лишения и временные неудобства. По спинам изредка пробегал освежающий холодок - ответная реакция организма на усилие воли сохранить бодрость духа. Отрешенность в какой-то степени от внешнего мира в значительной мере помогала не замечать иссушающего воздействия разрастающейся жары. Усталость была забыта, зато головы не покидала мысль о предстоящей встрече, которая хранила в себе уверенность некоего священнодейства, способного придать новые силы на дальнейшие подвиги исполнения долга. И книга, найденная книга не давала покоя и возбуждала все более нарастающий интерес; сердца трепетали в предвкушающей удивительные откровения и ошеломляющие открытия лихорадке.
Монах не знал, он мог только догадываться, кто или что могло помочь раскрыть тайну содержания древнего писания. Он подумал о возможном конечном пункте их скитаний – Великом Граде. Ему представилась ослепительно яркое сияние в том городе, исходящее от благословенного источника его основания. Его мечтающему взору предстали великолепные сады, поражающая своей красотой архитектура зданий и жизнь полная благодати среди мудрецов в идеальных условиях для самопостижения и служения в бесконечной радости. Возможно, только там удастся узнать сокровенное из найденной книги. « Может, я ошибаюсь, и могущий прочитать таинственный фолиант находится совсем недалеко, в городе, куда мы направляемся? Что ж, было бы неплохо. Но, если это так, то наверняка мой любезный друг знает этого человека».
Глаза молчаливого странника вопросительно посмотрели в сторону умиротворенного наставника. Тот хитро усмехнулся одними уголками глаз, и казалось, что морщинки, подчеркивающие эту усмешку, способны сказать намного больше своего хозяина.
- Да, я знаю человека, очень способного в данном деле, и он может нам помочь. Но он не здесь, ни в этом городе. Терпение, и встреча с ним окажется неизбежной.
Этого было вполне достаточно. Смиренный взгляд монаха вновь в надежде обратился к горизонту, стремясь увидеть долгожданный повод прибавить шагу на последнем рубеже и отдохнуть, усталостью сраженным быть позволив самому себе.
Прошло довольно времени, чтобы удивиться горизонту, который до сих пор не удосужился представить взору долгожданный город. Опять вопрос родился у монаха и отразился на его лице, тем более жара все возрастала, и невозможно более взирать с надеждой вдаль – надежда исчезала. Наставник на безмолвный, жаждущий ответа вопрос просиял усмешкой добродушной. Он явно знал ответ, хитрец, но молчал упорно.
- Сейчас настало время нам остановиться, отдохнуть и подождать. Я бы рассказал тебе в подробностях все по порядку, но, поразмыслив на досуге, решил, что ты должен увидеть сам все. Поверь, достойно это твоего вниманья; и городу обрадуешься ты не меньше, чем будешь им ты поражен и удивлен. Не хочется мне портить восприятие твое увиденным в скором времени тобою чудом. Доверься своему чутью, и будь готов к потрясающим неожиданностям.
Поставили друзья шатер и стали ждать, расслабившись, предались сну целительному, восстанавливающему силы. И было хорошо так отдыхать и телом, и душою.
Жара немного стала утихать, спадая. Приближался вечер, и горизонт наполовину проглотить успел светило, когда пришли в движенье четки вдруг в руке наставника. Обласканные пальцами руки, жемчужины чернеющей конвою окружность обрамляли, отражая прозрачность света. Они, передвигаясь друг за другом, отсчитывали время спокойствия, что создавали, вернее, помогали сохранять хозяину. Неумолимо солнце исчезало в багровой дымке, устилая дорожку триумфального вступления на трон наследнице – ночи холодной. Потягиваясь, просыпалась снова жизнь пустыни.
Вдруг послышалась красивая музыка. Через мгновение стало ясно, что где-то рядом играют на дудуке. От неожиданности сердце монаха стало часто биться, и жемчужин мерный хоровод внезапно приостановил свое движенье.
- Ну вот, мой друг, мы, наконец, дождались: страж города, куда мы шли, прибыл за нами с приглашением. Пойдем, послушаем его прекрасную игру на инструменте изумительной работы мастера. Такого исполнения ты больше не услышишь нигде, как только здесь, у самого порога загадочного города. Таков обычай здешний: приветствовать гостей, которых ждут и коим рады, великолепным исполнением на дудуке, что услаждает слух любому, кому обращено.
Недалеко от шатра в пламени багрового заката стоял человек, в руках держал он инструмент, который доносил приветствие свое двум дорогим гостям. Из-под широкого плаща виднелся костюм из плотной ткани темного цвета. На плечи музыканта-стража легкими волнами ниспадали локоны златые. Сей муж телосложением оказался довольно крепким. Но удивительней всего играл он. В обворожительной мелодии приветствия искренней открытосью своей касались осторожно самых нежных струн сердечной благодарности и доброты, создавая еще одну мелодию – мелодию доверия.
Музыка дарила вдохновенное спокойствие душе, унося в неведомые дали бесконечной радости.
Но был один вопрос, который волновал монаха. Ведь он не видел пред собою города того, к которому пришли они, и страж стоял в пустыне, вокруг себя не видя больше ничего иного.
Приветственный мотив умолк, и подошел к друзьям с поклоном таинственный сей человек. Друзья ответили ему поклонами своими.
- Мы ждем давно тебя, мой друг, и спутника, с которым прибыл ты, конечно, тоже. Вижу я, он не знает, куда пришел. Что ж не сказал ему? Приятель твой встревожен.
- Тревога кажущаяся его. Хотел, чтоб впечатленье превзошло все ожидания; другой причины нет, пускай увидит и услышит сам он ту участь, что уготована ему судьбой в благословенном городе твоем.
- Ну, хорошо, пусть будет так. Тем интересней для него. Пойдемте же скорее, все уже заждались.
Повернувшись к путникам спиной, страж снова заиграл. Откуда-то послышался протяжный гул, и перед ними земля зашевелилась, расступилась; посыпался песок куда-то вниз. Ступени пред ногами появились, по ним они в проход спустились, что открывал дорогу к двери из дерева массивной на мощных кованых петлях. Как только
