чудо жизни на земле. Я очень хотел спасти всё это. Но это уже невозможно. Враг, как тать в нощи, пробрался в мою страну, погубил народ – добрый, чистый и искренний. Народ, который победить было нельзя и невозможно. Сколько войн пришлось пережить. Сколько народа нашего погибло, защищая пределы свои и помогая другим государствам и народам. Несть числа. Что можно было сделать сейчас? Как спасти? Как защитить? Везде – ложь, обман и предательство. Коварству нет числа. Убийство детей, продажа в рабство, воровство, грабёж государства, насилие над волей народа, чужеземный захват, раздел и делёж территории, политой кровью патриотов, богатырей земли русской. Церковь глобализуется. Идёт на всё, чтобы зашорить глаза на происходящее. Народ отупел, очумел и оглупел. Истинных ценностей иметь не хочет. Культура великого русского народа пала. Царя убили, не защитили. Не поняли, куда направлена стрела врага. Враг коварно использовал доброту, доверчивость и гостеприимство. Забыли Бога – Главного Вершителя жизни мира, государства, народа и отдельного человека. Наркотики, водка с телевизорами и смартфонами довели страну до нищеты и падения. Правителей нет. Есть оккупанты, оборотни и предатели. Страна ограблена. Вот – итог отречения от Бога и царя. Кто сейчас может помочь? Кто защитит? Кому нужно защищать предателей и иноверцев, захвативших власть и разваливших страну? Всё происходящее сейчас – итог событий, корни которых в 17-ом году. Итоги преступной деятельности на территории исконно русской земли исконно русского народа. Господи, спаси нас! Господи, прости нас! Господи, пощади мой народ! Только в Тебе надежда и спасение…
… Акафист заканчивается.
- Радуйся, Самодержец Великий Николае, и поныне царствующий Государю Императоре Земли Русския!
ГРОЗНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Маленький мальчик спал в своей кроватке. На втором этаже хрущовки стояла печь-голландка, которую родители топили дровами. Но ребёнок постоянно то угорал до полусмерти, то болел, то простывал.
Всё это началось с того момента, когда отец мальчика – потомок кубанского казака, репрессированного советской властью и расстрелянного в 37 году, подался в компартию. Не по идейным соображениям, а ради карьеры.
Сродники не приняли такого его решения. Запомнился момент, когда он приехав в станицу на своём белом москвиче, получил отповедь от пожилого приземистого казака в военной форме и галифе, но без знаков отличия. Ремня тоже не было.
- Тю, Юрка, это ты что-ли? – спросил кубанец достаточно безцеремонно.
Такое отношение потребовало включения всех средств достижения паритета, но кубанец не унимался:
- Юрка, а это кто у тебя, жена что ли? А что ты, в станице девку не мог найти? А это кто? Сын? А что же он у тебя на девчонку похож? Тьфу! Ты его хоть построже воспитывай. А где ты работаешь? В райкоме? Ты что, в партию вступил? Тьфу ты, пропасть, а я еще с тобой разговариваю! – сказал козачина,– и отвернулся.
- Садитесь в машину, - прорычал отец и, врубив по газам, с крутым разворотом помчал из гостей. С тех пор они не общались и не знались.
Вступление в партию также было ознаменовано приходом незнакомого мужчины, который пришёл в дом без приглашения. Завёлся разговор, почему-то перешедший в детскую комнату. От зарплаты к работе, о власти и компартии. О родителях. И тут выяснилось, что сын разстрелянного НКВДэшниками казака, - тоже член КПСС.
- Что же ты мне тут справку о реабилитации отца показываешь, а сам к его убийцам пошел? – резонно спросил пришелец.
Не ожидавший такого поворота родитель перешел на фальшиво – официальный тон, которым разговаривают с незнакомыми людьми, - мол, то ошибка партии и перегибы, - но незнакомец правил игры не признавал.
- Почему же вы убили царя? – спросил он...
Что мог ответить на это выросший сиротой и с детства бившийся за выживание казачонок? Разве расскажешь, как родители бежали из станицы, где красное руководство уже определилось арестовать его отца как врага народа, как станичники предупредили их о грядущем аресте, как они бежали со станции Вешенка до станции Чир-Юрт в надежде спрятаться, как отца там всё же арестовали и они с матерью, носившей ещё в животе его брата, оказались на перроне чужого города. Без хаты и надежды на будущее. Сын врага народа… Нужно прикидываться и маскироваться, как пластун – разведчик во вражеском тылу, в чужой, оккупированной «всерьёз и надолго», а некогда своей России.
…Отец оглянулся на дверь. Она была закрыта.
Из кухни выбежала мать.
- Кто к тебе тут приходит?- раздражённо спросил её отец.
- Кто мог придти? Я думала, что это к тебе приходили.
- Чёрт знает что. Двери надо закрывать! – опять слишком громко сказал он матери.
- Видишь, дверь закрыта, - с удивлением ответила она.
Он снова, теперь уже с ужасом, оглянулся.
Всё ещё потрясённый, он не стал рассказывать ей о разговоре с таинственным пришельцем. Но ребёнок всё слышал.
- Зачем вы убили царя? – спросил у отца мужчина, - ведь он уже отрёкся от престола?
- А он мог стать флагом белого движения, - как на партсобрании, ответствовал собеседник.
Тяжело и неприятно посмотрел гость на хозяина.
- А детей, детей зачем вы убили? – снова спросил он.
- А они могли вырасти и претендовать на царский престол. Надо было выкорчевать всё это с корнем, - цинично ответил профессиональный оратор - политолог.
Присевший было на стул пришелец буквально подскочил от гнева и, показывая на маленького беззащитного ребёнка в кроватке, он прокричал:
- А он? Он за чьи грехи будет расплачиваться???
- Он ответит за свои грехи, а я отвечу за свои, - с запальчивостью прокричал перекрасившийся кубанец.
- Ведь это же дети, в чём же они виноваты? Эх, ты! – Очень выразительно сказал гость и со странным выражением, как- то пронзительно посмотрел на отца.
Тот вдруг изменился в лице. Было видно, что он очень взволнован и разстроен. Как-то весь поникнув, он проронил:
- Да, детей не надо было трогать, они ни в чём не виноваты…
Тут было всё. Боль. Потерянная жизнь. Потерянный её смысл. Зияющая рана в душе. Безотцовщина. Оккупация.
Хлопнула дверь.
Кто же это был? Может, разстрелянный дед-казак или ангел с небес? Но всё, что он сказал, было истинной правдой…
Понял ли отец, куда попал с этой партией? - Конечно, понял, но обратный ход дать было не так легко. После института опять в слесари? Ну уж нет! И двуличная жизнь, перемежаемая облегчающими душу пьяными исповедями друзьям, перерастала в агонию внутреннего человека, - пока не окончился срок существования «гегемона».
День рождения праздновался в кабинете редакции. Под столом стояли два ящика с водкой, в ящике стола лежали палки колбасы. Люди заходили, выпивали, закусывали колбасой и разговаривали.
Зашел бывший коллега по райкомовской работе, заведовавший орготделом. Зашел разговор о делах партийных. И вот тут наконец отец позволил себе открыто выразить своё отношение, сказав:
- Да я всю жизнь ненавидел эту вашу партию, а билет партийный выкинул вон, в мусорное ведро!
- Выкормыш! - прокричал, выбегая из кабинета, партработник. Вослед ему раздавался громкий хохот отца.
ЗИМА В ДИВЕЕВО.
Мы стояли с мужем в храме. Ждали очередь к мощам преподобного Серафима. С верхнего клироса раздавалось нежное пение сестер. Благоухали цветы, заботливо поставленные к иконам и возле мощей. Неслышно передвигаясь по храму, монахини исполняли своё служение. Кто поправлял свечки, кто дежурил у мощей, кто принимал записки. Вышел дьякон и началось каждение. Вечерело. В храме было достаточно темно, так, что можно было спрятаться где-нибудь в уголочке и полностью отдаться молитве.
Мы присели с Михаилом на лавочку слева от мощей и, буквально упиваясь разлитой в воздухе надмирной благодатью, растворились в неземной тишине и покое. Душа в трепете приникла к этой небесной сладости и, подобно губке, насыщалась Божественной красотой и любовью.
Очередь потихоньку двигалась. Вдруг от мощей отошел старенький батюшка. Он направился прямо к нам.
- У этого батюшки нам нужно обязательно благословиться, - вдруг сказал муж. А сам не мог даже приподняться, как-будто прирос к лавочке.
Я смотрела на батюшку. Он был так похож на дорогого нам , уже усопшего отца Николая Гурьянова с острова Залита! Мы только сегодня вспоминали его. Мишенька мне сказал, что Пречистая говорила кому-то из святых, что живет на земле праведник и нет ни одного человека на земле, кто не нуждался бы в его благословении. Она говорила так об отце Николае. А мы при жизни батюшки так и не смогли приехать к нему и благословиться. И так переживали, что лишились такой помощи! Сознаюсь, что даже у мощей преподобного Серафима я думала об этом. А тут этот удивительный священник. Да ещё идет прямо на нас!
Я сорвалась с места, пока Мишенька собирался с духом, и подбежала туда, где уже около батюшки собрался народ. А он словно высматривал нас, поглядывая из-за толпы.
- Батюшка, родненький, миленький, благословите! – я сложила ладошки крестиком и наклонила голову. Он внимательно и с удивительной любовью посмотрел на меня, благословил и положил руку на мою грешную голову. Мне стало легко и даже весело.
- Мишенька, Мишенька! Быстрее сюда! Ну. беги же скорее! – шептала я, видя, что мой Мишенька словно остолбенел.
- Батюшка, а как Вас зовут? – спросила я вслух. И услышала ответ:
- Отец Николай.
Да, да, это, несомненно, был он – батюшка с острова Залита!
Как Мишенька не получит благословения, о котором мы так мечтали?! И я бросилась к супругу.
- Вставай, Мишенька! – и подтолкнула мужа к отцу Николаю. Получив благословение, он так и остался стоять на месте, - счастливый, и от радости словно окрылённый. Весь просветленный такой, будто изнутри заиграли радужные огни!
- Представляешь, ведь это батюшка… Ведь я узнал его… Ведь это ж чудо! – шептал мой Мишенька. А у меня текли слёзы:
Надо же, преподобный исполнил нашу просьбу и отца Николая Гурьянова позвал! Батюшка Серафим, какое же спасибочко тебе!
Мы жили под Кремёнками и ходить на службу так часто, как раньше, когда жили прямо в Дивеево, не могли. Поэтому великой радостью стала Пасхальная служба, на которую мы выехали на автобусе заблаговременно. Автобусы ходили нечасто, да и материально было туговато. Эта поездка была подарком преподобного Серафима.
Но перед этим произошло ещё одно удивительное событие.
Как-то, стоя недалеко от мощей преподобного на литургии, я вдруг увидела батюшку Серафима. Он быстро шел прямо от раки с мощами к нам, но я не успела даже сказать Мишеньке об этом. Батюшка схватил буквально меня за руку, подвел к раке и я вдруг оказалась внутри неё. Мое тело будто лежало там и сквозь стекло я смотрела на подходящих и прикладывающихся к святыне людей. Даже думать я не могла, а только смотрела…
Только потом я поняла, что батюшка мне показал ответ на вопрос. Меня долго мучила одна тема. Я думала, как же к батюшке могут приходить всякие люди, и даже очевидные злодеи, колдуны, оборотни, а кто такие вообще- одержимые бесом? Каково ему все это исчадие видеть. Ведь несомненно,он обязательно видит их всех.
То, что открыл мне батюшка, было страшнее
