ФЛЕЙТА И ФАКЕЛ

просморкаться.
– В гобарилье. Гобарилья – это обвал, облом, запечатывание сосудов и перелом крыла. От беды можно удалиться с достоинством, но ведь достоинство плохо избавляет от гобарильи.
Шут знал, что наплачется досыта этой ночью, чтобы уже не плакать никогда. Внутри него Чёрный Волк гулял по спицам, и вязалась шерсть эмоций, удивлялась нить движенью и касалась спинкой Волка. В воздухе замка не было свободы. Ветер был, а свободы не было. Так тоже бывает. Он слушал лес. Он глядел в небо. Он смотрел на тьму. Улыбался большой стрекозе. На мокром песке – отпечатки смеющихся ног.
Трепетали чадящие розовые свечи, создавая мятущийся на лицах свет. Легко смахнуть огонь со свечи – попробуй без спички зажечь своим дыханьем нежным, как первый утренний снег. В единственном стеклянном подсвечнике, стоящем возле трона больного короля, тает белая свеча. Капли воска сгорают в огне. Горячий стеклянный подсвечник горит. Остывает под ветром зимы.
Шут бросил взгляд на коллекцию оружия на одном из старых ковров, согревающих стены. Несколько сабель, шпаг, кинжалов… И в каждом клинке – имя твоей мысли... Копится ли грязь на клинке имени?
Бесконечность впечатлений, событий, чувств слишком грандиозна для наших коротких жизней.  Всё  мы не испытаем никогда. Можем – посадить семечко яблока в землю и, дожидаясь на чёрном пространстве ниточку всхода, – мечтать о колибри возле соцветия яблочных роз. Можем – сорвать листок дерева и приложить к сердцу. И сердце превратится в листок дерева. Потом оно упадёт на землю, и его растопчут.
Можем – понюхать сухой лист рябины, вырвав его из зелёной кроны; попробовать на вкус его хрустящую лёгкость и пряность и почувствовать, как пахнет  сердце, усталое от одиночества.... Бросить сухой лист в прозрачность гурливого родника и ощутить, как его вода свежит сухость листа и напояет твоё сердце…
Можем – увидеть красоту ветки, засохшей от зноя, закрученной ветром, забитой песком, и омыть её солёностью далёкого океана...
Можем – полюбоваться осенью. Осень и солнце, и золото, и ветер с листьями, и аромат повядшей уставшей жизни, немного сладковатый и терпко-горький. Но скоро грянут ленивые дожди и сметут опавшую листву и охолодят сухой воздух. Осень – красивое слово. Попробуй на зубок: о-се-нь. Последнее солнышко, холодные носы и тьма шуршания под ногами.
В жизни пригодится даже оборванная леска и кость от рыбы. Особенно, если она большая. Или махонькая. Особенно, если она махонькая. Размер роли не играет…
Чудесные времена настали, не правда ли? Вечером месяц на юге очень белый, а днём – зелёное небо, даже глазам больно… Возможна ли такая радость в жизни, когда ценны даже минуты уныния и горя?
Приходится бороться, чтобы сохранить честь именоваться личностью, а не штукой биологического вида. И мохнатое подножье леса неувядаемо прекрасно, непознаваемо коварно, и опасность в нём – как ищущий взгляд строгого хранителя сущего на Земле, по принципу гармонии отбирающего нас всех.
Будет ли когда-нибудь в наших сердцах ощущение жизни?
Будет ли огонь так горяч, чтобы унизить ночь?
Будут ли глаза смотреть, если не захотят?
Будущее таит в себе океан возможностей, ограниченных обстоятельствами.
Будь счастлив счастьем других... Но и у других, бывает, нет счастья. Быть несчастным несчастьем других? Нужно ли другим твоё сопереживание в счастье? И не однобоко ли счастье счастьем других? Когда солнце в небе и ровная дорожка к морю – на иголки не смотришь и на нищих у рынка – тоже. В жизни обязательно происходит чудо обновления. Всё меняется к лучшему. Чёрный квадрат – это необязательно смерть. Бывает, это начало бесконечности твоего взгляда.
Время кануло в пропасть пустоты. Оно скакало без препятствий и преград и махало Шуту и больному королю с его завоёванным королевством флажком неудач, быстроты и жестокости. Время уйдёт, как уходит сон. Миг отделяет нас от будущего. Мы даже не чувствуем, как быстро он ссыпается по ту сторону настоящего. Колесо времени давит неосторожных и равнодушно катится прочь от воплей людей.
– Ты не боишься, Шут? – прокашлял больной король.
– Да, возможно, я слаб. Возможно, я слеп. Но что значит слепота по сравнению с предощущением опасности или покоя? Даже после самой яростной чёрной ночи просыпается светлое утро, полное надежд и радости. И я боюсь. И не боюсь тоже.
– В тебе дух высокомерия, Шут! – определил больной король. – И как только западный сатрап послал тебя с важным поручением?..
– Это не высокомерие, твоё величество, – возразил смелый Шут. – Высокомерный дух прячет равнодушие зла. А какой же я злодей? Я Замок не захватывал, людей не убивал. Высокомерие – это, скорей, по вашей части... Твоё величество, – после паузы добавил он. – А я, если выживу, буду болтать о мелочах и учиться не хотеть узнавать. Вообще ничего не буду. Буду плюхой-клюхой. Буду только есть, спать и зевать в предвкушении сна. Великая жизнь свиньи! Откормлюсь, а потом найду себе свиноматку и стану свинопапкой, потом свинодядькой, свинодедкой, и вообще, всех ждёт один конец – туда. А не туда в туда прийти невозможно, хоть по наклонной, хоть в пику.
– Чё?.. Лукавый ты какой-то, – пропыхтел больной король и погрозил Шуту кулаком, в котором был зажат цветастый носовой платок. – Втёрся в доверие, штырь недокованный… Не одна только смерть Путеводного Художника на тебе. Хула на королевскую власть, оскорбление, насмешка, дерзкие речи… Короче, не просто смерть, но и пытка тебе светит, балбес.
– Я не балбес. Я шут, – поправил Шут.
– Это грамматика. А по сути – балбес… Ладно, до пытки ещё пара часиков осталась. Потешь-ка нас сказочкой, – многотоновым голосом, помнящим о власти, велел больной король. – Угодишь, так я пытку полегче выберу.
Почему в душе Шута ничего не содрогнулось? Не отчаиваться никогда, всё в жизни твоё, и у тебя не отнимут твоих минут на земле, пока не придёт срок разбитого яйца.
Но почему в душе Шута ничего не содрогнулось?.. Да, видимо, скоро… Три колокольца из Южнины – это, конечно, всего лишь простые колокольца, ничего они предсказывать не будут. Но Шут всем естеством своим чуял – скоро. Скоро проявится Настоящая Принцесса. Как – Шут не знал. Почему – Шут не знал. Что для этого нужно – Шут не знал. Преддверие конца – его казнь. Успеет ли он увидеть Настоящую Принцессу? Успеет ли повидать Девочку и доверить ей слова любви? Одной ей Шут хотел сказать слова любви – драгоценные искры его души. Но он не собирался говорить при любопытных. Если есть в тебе чистое янтарное зерно, ни в коем случае не выковыривай из него крупинки листиков и травинок для забавы и потакания толпе. Настоящее всё равно найдёт себе путь к людям. К Девочке.

Но сказку для больного короля? Не сказку, эссе – пожалуйста.
– «Плыло отвесное солнце, серебрившее прохладное острое море. Набережная продувалась ветрами и пичкала ноздри ароматом йодистых водорослей. По песку важно, как снёсшие яйца курицы, выхаживали толстые бело-серые чайки, с большими глазами и чуть загнутыми коричневыми клювами. Фланировали, гордо выпячивая белые, красные и бронзовые тела, южняне в модных купальниках или плавках. Звенели кипарисы и орешники. Мрачно погружаясь в прошлое, взирала на долину старая крепость, кишащая наплывами разомлевших туристов. Был там и я. Видел стены. И одинокий кипарис во дворике у порога консульской башни. Мечеть с голубым куполом хранила древности: черепки, амфоры, вазы, бусы, каменные кресты на плиты, железные остатки цепей да серпов. История в насмешку.
Крутой обрыв скрывал под своим козырьком бело-жёлтую массу стремительного течения. Между камнями и скалами – натоптанные тропинки. Вечно мокрые камни обкатаны до грубой шлифовки. Меняющееся на глазах кружево струй и перекатов завораживает до полного спокойствия души. На противоположном берегу - покрытый берёзами высокий берег.
Мелькающие стены скал, торчащие окатыши скользких чёрных валунов, скорость – и бац! – всё внезапно заканчивается и приходится вылезать на берег.
На горизонте потемнело от дождевых туч.
Река закрыла камни. У камней сегодня добыча. Но вот речка высохла и стала похожа на старую царапину. Нет постоянства на Земле.
Солнечный ягуар, розовые цветы, изумрудно-лиловое небо... Это раздача мгновений на тысячу лет...
Солнце светит за тучами».

Озадаченный больной король почесал тёмно-рыжую бороду и долго сморкался. Эй, король, не тужься думать так, как дождик тщится вырастить железные цветы. А думай так, чтоб ливень благодатный в оазис превратил песчаную пустыню.
Эй, король, скажи Шуту, куда лодочку повернёт в тихой заводи, если течений нет и ветра нет, и гребец дремлет? А если вся стихия взбесится, да ещё гребец силён и пьян? Награда за мою храбрость – летящий звук старинного рога охотников и серебряная стрела лучшего лучника. Награда за улыбку Девочки – прорвавшаяся к небу подземная река. Награда за её нежность – свежий шум берёзовой рощи летней порой, когда голубеет натянутое небо. Награда за мою любовь – будет ли такая награда, кроме неё самой? Наказание за равнодушие – треснувшая струна и оборвавшаяся мелодия.
– Хорошо, что я тебя казню, Шут, – проскрипел больной король. – Кто там… Слуги! Факельщика приготовьте к рассвету. И флейтиста заодно.
А Шуту хоть бы что! Кричит себе на могилу!
– Небесное погребенье – это полёт птичьих перьев ...и если мотылёк горит в огне, значит, пламя ещё горячо! Рассвет! Рассвет звезды... Нет, это не звезда восходит, а просто мы всю жизнь стремимся к ней. Когда я умру, я увижу в огне пространство вечерней зари. Я узнаю тебя, если раньше тебя не умру. Эй, король! Не перечислить, чего бы хотел человек, и в первую очередь, того, что заведомо недоступно.
– Чё это мне недоступно? – злобно проворчал больной король.
Придворные таили дыхание.
– Острова Спасения в Небесной Стране, – ответил Шут. – Ведь именно это несёт Настоящая Принцесса. Ну-ка, Претендентки в Настоящие Принцессы! Кто из вас Настоящая? Просветите глупого короля! Что ваши флейты и факелы? Для Великого Героя флейта – это стон, плач побеждённых, хвала крови и мечу, а факел – пожары, убийства, беспощадность. Для простолюдинов флейта – это  жизнь для господ, а факел – смерть в огне. А вот для Настоящей Принцессы флейта – это мир, музыка, покой, утешение, мудрость; факел – огонь, освещение пути, сила подвига. Способны вы на создание всего этого? Ха-ха, хи-хи, хо-хо…
Шут смеялся открыто, радостно. Да. Ведь лелеянье печали – неблагодарно.
– Два часа не истекли, – сказал больной король и выпрямился. – Но ты ж не будешь возражать, если казнь мы начнём сейчас, прямо с пытки на заднем дворе? Вид оттуда на равнину и небо – шикарный, тебе понравится. Пытка плавно перейдёт в казнь, всё культурно. Факельщика с флейтистом мы тебе нашли. В виде исключения, поскольку ты не здешний. Пожелания есть, балбес западный?
У Шута вырвалось слово:
– Девочку…
– Чё-чё?! – воззрился на него больной король, а придворные загоготали, в том числе и юные Претендентки в Принцессы.
– Увидеть Девочку, что моет комнаты для Прислуги, – повторил Шут и закрыл серые глаза. – Я обещал ей последнюю Сказку.
Да, это единственный шанс сказать ей о любви. Она должна знать, что любовь есть. Король болен, но задет червяком