Синее платье

оборудование и медикаменты. А душераздирающие крики, стоны, бред, ампутированные конечности, кровь, грязные, непереносимо пахнущие бинты и перекошенные мукой лица раненых солдат? Все это свалилось на хрупкие плечи шестнадцатилетней девушки, которая еще вчера с упоением танцевала на балах и решала, в каком платье она будет наиболее обворожительна.
Временами Саше казалось, что она больше не выдержит. Она похудела, под глазами залегли фиолетовые тени, пропал аппетит. Ей так хотелось верить, что это сон, страшный, кошмарный сон, и что стоит ей сделать усилие, и она проснется. Весь этот ужас останется там, во сне. А наяву все будет по-прежнему: здоровый, улыбающийся отец и мама, красивая и, как всегда, чем-то занятая, вечера с танцами и представлениями, поездки в Мариинский театр на балет, задушевные беседы с Машей, поклонники и… Но Саша понимала, что все это безвозвратно ушло и никогда не повторится, что сном является именно это, а наяву - кровь, страдания и смерть. И она должна это вынести. Просто обязана. Потому, что сейчас она отвечает за госпиталь и за всех этих беспомощных, больных людей.
Саша не брезговала выполнять и самую грязную работу: промывала и перевязывала гноящиеся раны, выносила утки из-под раненых, мыла полы в палатах и операционных. Вскоре среди персонала Саша завоевала уважение и признание, а раненые ее боготворили. Ее уважительно величали Александрой Михайловной.
Для работы в госпитале Саша привлекла своих  приятельниц. Некоторые из них после нескольких дней пребывания в госпитале под разными предлогами ушли. Саша не пыталась их остановить. Она понимала, что не должна осуждать их. Не всех природа одарила мужеством и силой. Нельзя этого требовать от молоденьких, изнеженных девушек.
Вскоре осталась только Маша.


Глава 13.


Софья Николаевна болела долго и тяжело. Ее уставший организм никак не хотел поправляться. Она находилась на попечении Васильевны, но часто после работы в госпитале Саша отпускала Васильевну отдохнуть и сама принималась ухаживать за матерью. Работа в госпитале не прошла даром. Саша многому научилась, наблюдая за работой врачей и медсестер. Со страхом смотрела она на бледные щеки матери и с ужасом чувствовала ее невероятную слабость. С недавних пор Саша заметила красные пятна, выступившие на ее запавших щеках. Они ей совсем не понравились.
Вчера Саша сделала чудовищное открытие. Она подобрала платок, случайно выпавший из-под подушки Софьи Николаевны, в который та часто покашливала. Платок был в крови.
Все еще держа платок в руках и неотрывно глядя на красные пятна, Саша присела на кровать матери. Она спала. Поцеловав ее и стараясь не шуметь, Саша вышла из комнаты.
Как в тумане, она дошла до самой дальней беседки парка и присела на холодные доски скамейки. Надежды нет. Никакой.  
Саша уже почти свыклась с неизбежностью смерти. Когда умер первый раненый, который с самого начала был безнадежен, Саша была в отчаянии. Она плакала, ругала врачей, до хрипоты кричала на Емельяна, который не подковал Сокола, и тот тащился со станции еле-еле, в результате чего драгоценное время было упущено, и человек умер. Потом было много смертей. Саша с ужасом думала, что уже не боится видеть смерть, закрывать глаза умершим у нее на руках солдатам. Смерть стала для нее чем-то обыденным и привычным.
Но смерть матери… Саша ощутила страшный холод. Нет, этого не может быть… «Мама… Мне так холодно, мама… Мне так страшно». Чьи-то шаги вывели ее из оцепенения. Маша. Саша молча показала ей платок. Подруга села рядом и обняла Сашу за плечи. Она ничего не говорила. Только сидела рядом и гладила Сашу по волосам, как часто делала Васильевна. И вдруг Саша поняла, что плачет, плачет горько и громко. Навзрыд. А Маша сидит и гладит ее по волосам.    

Софья Николаевна умерла в конце декабря. Похоронили ее на семейном кладбище, на маленьком холме.  
Когда Саша решилась сказать отцу, что мамы больше нет, он не поверил. Не поверил и все. Сказал, что Саша ошибается, что она сошла с ума, что мама не может умереть. Она жива! Он даже слышит ее голос. Она в библиотеке. Пусть Саша сходит туда и убедится, что мама там. А где же ей еще быть? Хотя нет, мама - в оранжерее. Да, да, он видел, как она вошла туда. Только что. Она там. Готовится к занятиям в лицее. Ведь это ее любимое место. Ты что, забыла?!
И так каждый раз. Саша решила не переубеждать его. Зачем? Если ему так легче… Иногда она даже завидовала ему. Иногда ей так хотелось не видеть, не слышать, не знать и не помнить. Ничего! Ничего… Потому что это было трудно, невыносимо трудно.  

Как-то после Рождества в Орлино приехал офицер, служивший в одном полку с Павлом. Саша помнила его, он был среди друзей брата на балу в имении прошлой осенью.
Увидев его, Саша присела на стул. Она поняла, что он привез известие о Павле. Офицер поспешил успокоить ее и Машу, которая изваянием застыла рядом с Сашиным стулом. Он сказал, что Павел легко ранен в бедро, потерял много крови, он очень слаб, но жизни его опасность не угрожает. Время и хороший уход поставят его на ноги.
Маша быстро приняла решение: она поедет к Павлу в госпиталь и будет за ним ухаживать. Саша предложила другой вариант: перевезти брата в Орлино и лечить его здесь. Посовещавшись, остановились на последнем. Офицер, Емельян и Маша утром поехали в Петербург за Павлом.
К вечеру следующего дня они вернулись вместе с ним. Он сильно похудел, щеки ввалились, глаза неестественно блестели. Довершала картину многодневная щетина и отсутствие возможности помыться. Да еще известие о смерти матери.
По дороге домой Маша с тревогой думала о том, как она ему расскажет об этом. А рассказать было нужно. Все равно, приехав в имение, он все узнает. Уж лучше его подготовить.
Узнав об этом, Павел заплакал. Он плакал и не стеснялся своих слез. А Маша молча сидела рядом и гладила его руку.
Перед Сашей он предстал совсем измученным морально и физически. Она обняла его, и они долго сидели на маленьком диванчике в гостиной, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая друг друга. Пожалуй, никогда еще брат и сестра не были так близки, как в этот вечер.
Саша решила пока не говорить брату, как плох стал отец. Павел знал, что отца парализовало, но то, что он повредился в уме, Софья Николаевна ему не сообщала. Она до последнего дня надеясь, что это временно, что все пройдет, что хотя бы умственно он станет прежним. Ей была невыносима мысль о том, что ее бравый вояка стал инвалидом, да еще и сумасшедшим.
Поскольку сам Павел передвигаться еще не мог, этот печальный факт на какое-то время можно от него скрыть. Слишком много потрясений за последнее время. Пусть он немного поправится и придет в себя.
На следующий день Маша серьезно занялась Сашиным братом. Во-первых, поручила Емельяну его отмыть и переодеть в чистое белье. Потом его осмотрел хирург и назначил лечение. Саша с помощью Марии убедила брата лежать не в доме, а вместе с другими ранеными. Так и веселее, и они с Машей всегда рядом, поскольку большую часть времени проводят в госпитале, и от больного отца подальше.
Всю заботу о Павле взяла на себя Маша. Она промывала и перебинтовывала рану, строго по часам давала лекарство, чуть ли не с ложки кормила, читала и переодевала, успокаивала и вселяла надежду. В общем, лечила и тело, и душу. При этом она просто светилась от счастья и была очень хорошенькой. Когда боли перестали Павла сильно донимать, он неожиданно для себя заметил это. Заметил и оценил. И очарование, и ненавязчивое внимание, и бесконечную преданность. Маша снова поразила его. На этот раз в сердце.
Прошла зима. В начале марта Павел совсем поправился. Рана затянулась, слабость прошла. Правда, осталась хромота. Павел ходил с палкой.
Он стал сам не свой, когда понял, что без нее ходить не сможет. Во-первых, потому, что на фронт, в действующую армию, его уже не возьмут. Самое большее, на что он может рассчитывать, это какая-нибудь канцелярская работа при штабе армии или служба в тылу. Но это совсем его не устраивало. Совсем не так рисовал себе Павел свои военные успехи. С войны он рассчитывал вернуться полным Георгиевским кавалером, что было вполне реально, учитывая его отчаянную храбрость и стремление во всем идти до конца. Тем более, что к первому Георгиевскому кресту его уже представили. И вот незадача! Небольшой осколок мины и - прощай, слава!
Павел не находил себе места. Хромой! Почти инвалид! А как же успехи в свете? Как же хорошенькие женщины, среди которых совсем недавно он пользовался большой популярностью? Кому он будет нужен сейчас? Ответ напрашивался сам собой и был для Павла неутешительным.
Правда, Маше он будет нужен всегда. Любым. Сознание этого грело ему душу. Глядя на ее спокойное, милое лицо, слушая низкий, певучий голос, Павел чувствовал, как на него снисходит, если не благодать, то, во всяком случае, умиротворение. Мысли о потерянной славе и былом успехе у дам казались смешными и мелкими, хромота - практически незаметной, а из ускользающего серого тумана будущего проступали вполне реальные очертания изящной Машиной фигурки.
Павел собрался ехать в Петербург. Служба в тылу - не для него. Пусть при штабе, пусть бумаги писать, но на фронте, в действующей армии. Хватит киснуть.
Маша поехала его провожать. Она понимала, что рано или поздно Павел опять уедет, но старалась не думать об этом. Она жила одним днем и была счастлива. Конечно, она заметила его взгляды и сквозящий в них интерес и симпатию. Маша не строила иллюзий. Она знала, что он никогда не будет любить ее так, как любит его она. Что ж, пусть так. Она давно смирилась с этим, и его неожиданное внимание и интерес Маша восприняла, как подарок судьбы. Она не строила планов на будущее. Она просто была счастлива.
И вот теперь счастье заканчивалось. Маша старалась ничем не выдать своей боли. Она была как всегда спокойна и приветлива, но Саша видела, как ей нелегко.
Вместе с Павлом и Машей в Петербург поехал старый Емельян, который не мог допустить, чтобы молодая барышня возвращалась одна. Мало ли что. Столько разного сброда сейчас развелось. Негоже барышне одной ехать. Потом, надо продуктов немного достать. Запасы на исходе. Вместе с ними поехал и доктор Василий Борисович. Он хотел достать лекарства, которые тоже заканчивались.
Саша дала Маше несколько мелких поручений, поцеловала подругу, наказала Емельяну в обиду ее не давать, снабдила доктора деньгами и крепко обняла брата. Она просила его писать им с Машей и очень беречь себя. Павел пообещал и первое, и второе.
Они вернулись на третий день без Павла. Он, используя связи, все-таки добился того, что его отправили снова на фронт, служить при штабе полка.


Глава 14.


Маша была задумчива и молчалива больше обычного. Сначала Саша объяснила это усталостью и тоской по Павлу. Но на тоску Машино состояние не походило. Голос ее стал более глубоким и звучным, а взгляд - мягким и в то же время уверенным. На ее губах то появлялась, то исчезала легкая, загадочная улыбка. Вообще, Маша излучала радость, покой и умиротворение. Лишь иногда на ее лицо набегала чуть заметная тень.
И Саша поняла. Мысль, мелькнувшая осторожной догадкой, постепенно превратилась в уверенность. Она ничего не сказала подруге и ничем не выдала свою