следующий день возобновлялась очередная эпохальная битва за маленький населённый пункт, который усилиями ополченцев превращался для лихих украинских вояк в Сталинград двадцать первого века. И неизвестные маленькие поселки Счастье или Марьинка становились знаменитыми на весь мир.
Прибавилось разрушенных и сгоревших домов. Усилился отъезд граждан. Со слезами покидали они обжитые дома, поля, каждый сантиметр которых полит потом, милые сердцу степные дали. Одни покидали обжитые места в надежде вернуться, восстановить дома, развести сады и возделывать поля; другие оставляли родину, ставшую в одночасье злой мачехой, навсегда, собираясь пустить корни в России, чтобы забыть и не вспоминать ад гражданской войны.
В один из дней, которые мало отличались от предыдущих, в минуту досуга между двумя бойцами ополчения Костей Ковалем и Павлом Берёзой произошёл интересный разговор.
Нежась в зелёной траве, покуривая папироску, Костя спросил Павла, не кажется ли ему интересным состав отряда, вышедший во главе с командиром на задание. Павел возразил с ленцой, что в нём интересного, такие же мужики, как и мы.
- Как бы, не так! - воскликнул Костя, - мне вот лично очень интересно. Кого из них не возьми, все они одной специальности. Ну, конечно, окромя братьев Заднепровских.
Павел поближе пододвинулся к Косте, работая локтями и, выбрав удобную позу, глядя ему в глаза, спросил.
- И кто же они?
Костя поджал губы, сдвинул брови и назидательно изрёк:
- Трактористы! - ликующе посмотрел на друга, и повторил по слогам, - трак-то-рис-ты! Все, за исключением братьев Заднепровских, у тех свои военные игры: Демьян Кочет, передовиком был в прежние времена, наставником у молодёжи, Никита Хвыля — трижды орденоносец, потомственный тракторист, по стопам бати пошёл, Санька Ерёмин и Петька Кузьмин из молодых, тоже с тракторами на ты, Ефим Иванов — грамот и благодарностей за отличную работу столько от правления колхоза, что они, как обои стены украшают, Егор Ладовой в училище преподавал и, наконец, Афоня Кривоход.
- И что? - снова спросил Павел.
- А то, - наставительно сказал Костя, - Я поначалу обиделся, почему меня не взяли, что, хуже других, лицом кривоват и ростом не вышел. А когда вечером раскинул мозгами, пришёл к такому вот выводу.
- К какому?! - так и не понял Павел направление мыслей товарища.
- Если они трактористы, то за чем они направились
- Понял! - вскрикнул Павел, - они за тракторами поехали.
Костя слегка ударил его по макушке.
- Дурень ты, Пашка, зачем нам трактора, своих мало? - С сожалением посмотрел на дотлевшую папиросу, вогнал мундштук в землю.- Разобьём гадов — брошу курить!
Пашка травинкой подцепил муравья и начал играться, то вверх поднимет её, то вниз, не даёт насекомому сориентироваться в пространстве.
- Тогда за танками, - ни с того, ни с сего, вдруг вымолвил Пашка.
- Что ты сказал? - приподнялся на локтях Костя, внимательно всматриваясь в лицо друга, словно стараясь запомнить мельчайшие черты и приметы. - Повтори, Пашуля.
15
Хуторской дом Краснопольского напомнил давние помещичьи времена. Основательный, из красного кирпича, арочные высокие окна со ставнями, остроконечная крыша крыта глиняной черепицей, широкое крыльцо со ступенями; к крыльцу ведёт дорога, крытая дроблёным кирпичом, обсаженная по сторонам невысокими карликовыми липами.
Над хутором висела сиреневая дымка заката. В курятнике квохтали куры, горланил, будто с перепою петух; важно расхаживали гусыни с выводками гусят по огороженному птичьему двору, утки купались в искусственных прудках, ныряя в воду с головой, оставляя над поверхностью переливающиеся на свету кончики хвостов; на другом конце скотного двора в хлеву протяжно мычали коровы, гудел по-хозяйски бык, блеяли овцы и весело визжали поросята, выводя из затяжной прострации дневного сна разжиревших маток и вальяжных кабанов.
Три огромных кавказца на тросах вместо цепей пересекали главный двор, осторожно и внимательно присматривая за хозяйством.
- Не хило поживает пан Краснопольский! - сорвалось с языка Саньки Ерёмина, - со своей скромной хатой чувствую себя микробом.
- Ты есть то, чем себя ощущаешь, - прямо сказал Афоня Кривоход.
- Давай не умничай, - не зло огрызнулся Санька, - господский дом перед нами, а где же сам пан-атаман?
Михалыч с Андреем Заднепровским, не спуская пальцев с курка, внимательно изучали обстановку. Казалось, ничего не говорило о присутствии кого бы то ни было помимо хозяина. Всюду чувствовалось его присутствие. Добротность в постройках, порядок во дворе.
Псы, которые вели себя спокойно, внезапно забеспокоились и, рыча, забегали, скрипя кольцами по натянутым тросам, подымая пыль, вертя мордами в разные стороны, глубоко втягивали воздух мокрыми носами.
Беспокойство собак передалось животным: куры с удвоенной силой раскудахтались, хлопая крыльями и бегая бестолково по кругу; гуси и утки устремились стройными рядами в амбар; коровы, звеня колокольчиками, перестали мычать, только бык не прекратил исполнять вечерний романс о растраченных чувствах; свиньи, помахивая кручёными хвостиками, скрылись в темноте свинарника, поочерёдно с интересом выглядывая из-за двери.
- Чего это мы стоим и отсвечиваем? - раздался уверенный голос из густых зарослей малины, - поднимаем белы руки и поворачиваемся к востоку лицом, к западу — задом.
- Тёзка, Семён Михалыч, - откликнулся Свободин, - своих не узнаёшь?
Из кустов выбрался высокий крепкий мужчина одетый, как и всё мужское население земного шара в военный камуфляж, с автоматом МП-40 в руках, матово отливающим чёрным металлом. Рассмотрев Свободина, улыбнулся.
- Поди сейчас разбери, - протянул он, - где свои, где чужие. Наденут форму, навешают цацки на рукава и на грудь, - повёл стволом в сторону отряда, - вот и вы, хлопчики, как двое из ларца, одинаковы с лица.
- Ты, Семён Михалыч, с пушкой-то не шути, - осторожно заметил Свободин, - дёрнется палец невзначай и поминай, как звали.
- Чтобы палец у меня не дёрнулся, стой спокойно сам, - резонно сказал Краснопольский.
- Приплыли, - буркнул втихаря, но чтобы услышали все, Демьян Кочет.
Свободин поднял руки вверх, выступил вперёд и, матерно загнув, выразился прямо — узнал ли его старый друг или выкобенивается. Если последнее, можно и по-мужски решить давний спор, кто быстрее выпьет двадцать стаканов его крепкой горилки настоянной на грецких орехах или у него, кроме, как воду мелкими глоточками испивать и сил уже не осталось.
***
Паша неохотно повернулся к товарищу и повторил, если команда Михалыча ночью тайком ушла из Пречистенки не за тракторами, то, по моему скромному мнению, за танками. Зачем было формировать отряд из одних трактористов, если бы хотели пригнать что-нибудь другое.
- А ведь ты прав, - почесал затылок Костя. - Тогда понятна секретность и скрытый уход. А куда рванули, как думаешь?
Паша, облокотившись на локоть, продолжал играть с муравьём.
- Ты чо, не слышишь? - толкнул Пашку рукой Костя, - я тебя спрашиваю, куда могли лыжи навострить?
Пашка ответить не успел. Силовики начали артобстрел. Донеслись далёкие звуки детонирующего пороха, раздался нарастающий свист приближающихся снарядов. Пашка нырнул в укрытие, в вырытую в стене окопа неглубокую нишу. Следом кубарем скатился Костя. Отряхивая с формы налипшие комочки земли, сказал с видом знатока, что эти выстрелы предназначены не им — летят как всегда мимо; упадут где-то среди поля, возле разрушенной и заброшенной базы МТС.
Секунд десять спустя содрогнулась земля и по стенам окопа ссыпалась почва мелкими серыми струйками.
- Не жалеют, суки, снарядов, - со злостью высказался Костя. - На следующий год урожай не пшеницы убирать будем, а неразорвавшихся мин и осколков. Батя рассказывал, как после войны пять лет из землицы плуги выворачивали мины, - народу сколь пострадало от таких подарков! - а зубья борон выковыривали разной величины осколки. Памятные вещицы от фрицев, туды их фашистскую мать!
Полчаса с неба сыпался смертельный град, посланный душками-вояками украинской армии.
Где-то поблизости сильно рвануло; друзей подбросило вверх; Пашка в своей нише больно ударился головой о потолок, Костя распластался на дне окопа, присыпанный комьями глины и корневищами травы.
- Сильно жахнуло! - вытряхивая из волос грязь, заявил Костя, - чтоб их холера взяла!
Пашка выполз из ниши на четвереньках, загребая пальцами землю и ошалело тараща глаза.
- Ничего, блин, не слышу, - громко прокричал он Косте и, приложив ладонь к уху, немного поработал ею, как помпой, - уши пробками заложило.
Костя уже отошёл от потрясения, сидел, облокотившись спиной о стенку окопа, и трясущимися руками пытался вынуть папиросу из мятой пачки. Наконец ему удалось вытащить целую, и вставить в зубы.
- Пахан! - улыбнулся он другу, белоснежно засверкали зубы на чумазом лице, - дай огоньку в зубы, чтоб дым пошёл.
Потряхивая головой, Пашка тоже уселся, закинув голову за плечи, и смотрел в небо. Услышав просьбу друга, постучал по карманам и протянул зажигалку.
Костя закурил с третьей попытки. Каждый раз, глубоко затягиваясь, отстранял руку с папиросой от себя и смотрел, как от раскалённого кончика, быстро покрывающегося тлеющим пеплом улетала вверх струйка сизого дыма.
Со стороны посёлка раздался шорох. Минуту спустя в окоп спустилась племянница Кости Галинка с миской, завязанной чистой косынкой. От миски шёл приятный аромат.
Девочка с сочувствием осмотрела ребят и спросила, что, страшно было. Да нет, отмахнулся полностью пришедший в себя Костик, вон Пашке, указал на друга, тому больше досталось. Галинка погладила нежно Пашку по голове и поинтересовалась, что, Пашечка, больно. И он ответил, да, больно и улыбнулся в ответ девочке, ты погладила, и стало сразу хорошо.
- Мама тут вареников с вишнями сварила, - заявила она по-взрослому, поправив сбившуюся кепку на коротко остриженных каштановых волосах, - передала вам, чтобы отобедали.
- Вареники — это очень хорошо! - набросились на угощение друзья и, уплетая сладкую вкуснятину, пожелали, чтобы девочка передала сестре, мамке, то есть, большущее спасибо. - Тарелку, скажи, принесём вечером.
Девочка ловко выскользнула из окопа и, ужом скользя в траве, уползла от передовой. Вскоре шум её движения стих и только ветер гнал по степи пыльные змейки, иногда они собирались вместе и тогда над землёй поднимался небольшой прозрачно-чернозёмный столб пыли; он пересекал степь и распадался, вдалеке наткнувшись на невидимое препятствие.
Насытившиеся и успокоенные товарищи курили, выглядывая из-за бруствера, пуская дым под ноги.
После показательного наказания женщины-снайпера, посаженной на кол и выставленной затем на телеге, на передовой, c табличкой на груди « SNIPER» крупным шрифтом, украинские снайпера баловаться стрельбой из-за укрытия по гражданским и ополченцам остерегались. Наказание, последовавшее за преступлением, остудило, видимо, чьи-то чересчур разгорячённые головы — посаженная на кол служила ярким
