кажется читателю, что автор сидит вместе с ним на кухне и пьёти чай. И рассказывает при этом о своей жизни. И хочется ему в ответ рассказать о своей. Но ведь...
Он мягко провёл ладонью по её руке.
- Там, в книге - выдуманный мир. А в ответ - исповедь из реального. Имею ли я право на такой обмен?
Она опустила голову.
- Мне...
- Бангор дрим! - объявил дядюшка Джа, выставляя на стол два дымящихся бокала с красной, бурлящей жидкостью.
Дядюшка Джа прижал поднос к выпирающему и сивсающему над цветастыми шортами животу и кулаком начал выбивать на звенящем металле быстрый танцевальный ритм.
- Бангор дрим! Фор диа гест! Уважамы гости! Бангор дрим, мама клянусь!
- И какой болван тебя научил мамой клясться? - и Искандеров, нахмурившись, сунул хозяину смятую купюру.
Смягчившись, добавил:
- Спасибо тебе, добрый человек! Ступай с богом!
Дядюшка Джа, горланя, приплясывая и поколачивая подносом по голове, вернулся за стойку. Вернувшись же, враз успокоился, затих и с прежних проворством начал готовить коктейли.
- Тебе? - переспросил Михаил.
Ира опустила голову ещё ниже.
- Нужно с кем-то поговорить? - продолжал Искандеров.
Ира попыталась встать, но Михаил удержал её.
- Послушай, - прошептал он, приблизив губы к её уху. - Я счастлив, слышишь?
Она вздрогнула и с недоумением посмотрела на него.
- Счастлив, - повторил Искандеров. - Счастлив потому, что ты решила поговорить именно со мной. Потому, что ты пришла именно ко мне. Счастлив, что ты выбрала меня...
- Я не,.. - начала было Ирина.
- Ты! - выдохнул Искандеров. - Ты не мой сон и не моё воображение. Ты из жизни. Из этой... Не знаю, что за жизнь в Нараке, для чего она, что она из себя представляет и сколько будет длиться, но ты - чатсь её, моей новой жизни. Ведь не случайно мы встретились? Не случайно ты увидела меня? Не...
- Не надо, - попросила Ира. - Не надо говорить об этом...
Она прикоснулась к его руке.
- Я...
И почуствовала странный, щекочущий и словно бы невидимыми коготками царапющий кожу холодок, исходивший от стоявшего рядом бокала.
- Боже! - воскликнула она. - Да он же ледяной, этот коктейль!
Глаза её округлились от удивления.
"Она сейчас как ребёнок" подумал Искандеров.
И со снисходительностью взрослого пояснил:
- Сон Бангора холодней гималайского льда. Поговорка есть такая...
- Но он же дымится! - возразила Ирина. - Словно пар валит... И бурлит! Мне казалось, там кипяток. Я ещё подумала, что горячие коктейль в жару...
- Такой рецепт, - ответил Михаил. - И такая страна. Здесь всё не то, чем кажется. Осторожно!
Салфеткой он охватил бокал и через трубочку потянул напиток.
И зажмурился от удовольствия.
- Попробуй!
И, посмотрев на неё испытующе, спросил:
- Ведь мы начали жизнь?...
- Без последствий! - ответила она.
И, положив салфету на запотевшее стекло, даже сквозь плотную ткань её почувствовала проникающий сквозь кожу, по пальцам, вверх по руке - в глубину плоти проникающий, опьяняющий, туманящий разум, звонкий и красный холод.
С первым глотком...
Шипение воздуха в синих пластиковых трубках, красные огоньки на контрольной панели. В реанимационной палате полумрак, в котором теряется, без следа растворяется свет тусклой дежурной лампы.
Едва колышутся от разгоняемого вентиляцией сквозняка закрывающие окна плотные тёмные шторы.
Тревожащий душу запах лекарств в холоднм аквариумном воздухе.
От тоски за волосы схватиться да бежать, бежать прочь отсюда! Подальше от притаившейся где-то неподалёку смерти, от спрятавшейся под каждой больничной койкой сволочи-боли, от липкого, прочно пристающего к коже запаха лекарств, от свистящего, прерывистого, пугающе-неровного дыхания догорающих в больничной полутьме пациентов.
Бежать бы, бежать! Да нельзя, никак нельзя, невозможно. Задание, будь оно неладно, служебное задание, очень важное и срочно задание, что привело сюда, в реанимационное отделение московской больницы, в палату для пациентов, находящихся в коме.
Не уйти просто так, не выведав, не выспросив, не узнав всё досконально.
- Который? - спросил Тимур.
Врач посмотрел внимательно на больных.
Откашлялся смущённо.
- Я, знаете ли, нечасто тут бываю. Здесь начальник отделения, в основном, работает. Сами понимаете, Тимур Муратович, специфика отделения...
- Второй слева, - подсказала медсестра.
Тимур усмехнулся.
- Надо же, его даже в больнице мало кто помнит! Кроме медсестры...
Тимур достал фотоаппарат.
Сестра озадаченно и встревоженно посмотрела на главврача. Тот успокаивающим жестом легонько взмахнул рукой и прошептал:
- Этот сотрудник... как бы это...
Он глянул искоса на Тимура.
- Прокуратуры, - подсказал Тимур. - Снимок для опознания. Особый случай, понимать надо.
Взгляд медсестры стал строгим и недоверчивым. Женщина в годах и с приличным жизненным опытом, она хорошо разбиралась и в своём деле, и в людях, и в жизни кое-что понимала. Потому объянению гостя не поверила.
- Следствие завершено давно, - возразила она. - Да и не было толком этого следствия. Полгода уже...
Она внезапно замолчала и, словно озарённая догадкой, посмотрела на подозрительного посетителя с откровенной уже неприязнью.
- А удостоверение можно ваше попросить?
Тучный главврач с неожиданной ловкостью извернулся и схватил её за локоть.
- Лидия Дмитриевна!
Медсестра вырвала руку.
- Вячеслав Станиславович, что происходит? Прекратите! Прекратите немедленно! В конце концов, здесь же реанимационное отделение, особые условия, стерильность, а этот...
Она гневно сверкнула глазами.
- ...даже без халата! Вы нарушаете...
- Не надо читать лекции о стерильности! - возмутился Жовтовский. - Не смейте указывать руководству, как себя вести и кого именно допускать к больным! Я это знаю лучше вас!
И тут же снова перешёл на шёпот:
- Это важно задание, Лидия Дмитриевна. Поверьте, мы не можем раскрывать все детали, но...
Он приложил ладонь к груди, будто прямо сейчас собирался произнести какую-то особую, специально для такого случая заготовленную клятву.
- Под мою ответственность! Под мою личную ответственность!
Медсестра удивлённо посмотрела на него.
- Вячеслав Станиславович, сдаётся мне, вы и сами не понимаете, что творите.
Лицо главврача побагровело так, что и в тусклом свете лампы это стало заметно.
- Уйдите! - прошипел он. - Немедленно выйдете из палаты! Вы мешаете нам работать!
Заметив, что подчинённая не спешит выполнить его распоряжение, тем же придушенным, свистящим шёпотом добавил:
- При всём уважении к вашему опыту и заслугам, дорогая Лидия Дмитриевна, замечу, тем не менее, что у меня рука не дрогнет подписать приказ...
На секунду он замолк и посмотрел на медсестру грозно и многозначительно.
- Да, приказ! О вашем увольнении!
И брезгливо скривил губы.
- Принципиальность свою будете в центре занятости демонстрировать. В кризис принципиальность очень ценится!
- Хам, - спокойно ответила медсестра. - Хам и бездарь с амбициями! И откуда вас свалилось столько на наши головы? И не смейте меня запугивать, Жовтовский! Я трёх главврачей пережила, и вас переживу! Ваше самоуправство вам с рук не сойдёт, так и знайте!
Тимур, внимательно слушавший эту негромкую, но эмоционально накалённую перепалку и ожидавший с нетерпением ухода заупрямившейся медсестры, ожидал, что та на прощание непременно хлопнет дверью. Почему-то он был уверен, что именно так она и уйдёт.
Но медсестра ушла тихо, плотно и неслышно закрыв дверь за собой.
"Профессионал, уважаю" подумал Тимур и, примериваясь, навёл объектив на больного.
Глянул на экран, подвигал картинку зумом и недовольно покачал головой.
- Она докладную напишет, я уверен, - забормотал главврач. - Она знает, к кому обращаться, у неё муж в управлении знаком с такими людьми...
- Жовтовский, - прервал его сетования Тимур, - а вы и в самом деле бездарь с амбициями?
Посветлевшее было лицо главрача снова стало багроветь.
- Не смейте повторять эти гадкие слова! Не смейте! Я помог вам, я пошёл вам навстречу, и теперь вместо благодарности вы повторяете клеветнические измышления зарвавшейся...
- Я это потому спросил, - спокойно продолжал Тимур, - что у больного лицо закрыто какой-то маской. Только лоб и глаза видны, а для опознания этого недостаточно. Один снимок можно сделать и так...
Сверкнула вспышка.
- Но для второго маску придётся снять!
Жовтовский испуганно замахал руками.
- Что вы, что вы! Это же аппарат искусственной вентиляции лёгких! Больной и так в коме, мы можем потерять его во время...
Губы Жовтовского задрожали.
- ...этой незапланированной процедуры.
- Снять! - потребовал Тимур.
И напомнил:
- Кстати, вы не забыли, что моя благодарность у вас в кармане? Могу и добавить.
И протянул главврачу стодолларовую купюру.
Жовтовский быстро схватил её и сунул во внутренний карман.
И беспокойно переступил с ноги на ногу.
- Я даже не знаю...
Тимур посмотрел на часы.
- У меня времени мало. Не тяните его, растянуть всё равно не удастся. Вы ведь не бездарь с амбициями, правда? Вы опытный врач, вы сможете мне помочь.
- А если медсестру пригласить? - предложил Жовтовский.
И через силу попытался улыбнуться.
- Вы с ней... и решите...
Откашлялся.
- Она же опытней!
- Глупости! - отрезал Тимур. - Мне посторонние не нужны. Вам - тем более. Или вместо одной жалобы в управление хотите две получить?
Жовтовский испуганно замахал руками.
- Не эта медсестра, другая! Молодая, но очень хороший специалист! Она поможет, я гарантирую!
Тимур покачал головой.
- Нет, доктор. Я не знаю, насколько принципиальной или осторожной окажется вторая медсестра, и согласится ли она помогать. Второй скандал мне точно не нужен. Так снимайте маску вы. Лично! А потом разбирайтесь со своими медсёстрами.
Он снова навёл объектив.
- Быстрее же! Это в ваших интересах! У этой вашей Лидии как-её-там скоро иссякнет терпение и тогда она поднимет шум на всю больницу!
Жовтовский вздрогнул, быстрым шагом подошёл к постели больного, склонился над ним и, потянув за резиновые ремни, сорвал с него маску.
Выдохнул:
- Неинвазивная вентиляция, так сказать...
Отпустил маску, упавшую на край подушки.
Выпрямившись, отвернулся. И зажал ладонями уши, чтобы не слышать заглушивший шипение воздуха пронзительный, тонкий писк датчика падения пульса.
- Быстрее, - тихо молил Жовтовский. - Быстрее!
И размашисто перекрестился, едва стену перед ним озарила вспышка.
Развернулся и схватился за маску, пытаясь побороть неконтролируемую, расходящуюся дрожь в руках.
"Надевайся же, надевайся!"
Ему казалось, что противный писк этот звучит всё громче и громче. Что он уже и в коридоре отчётливо слышен.
Да что в коридоре!..
"Надевайся!"
Руки вспотели, маска не ложилась на лицо, сползая куда-то в сторону.
- Странно, - пробормотал Тимур, рассматривая снимок на экране, - он будто покойник. Лицо белое, всё в синих пятнах... Волосы седые... Или серые какие-то? Будто пеплом присыпаны...
- Он полгода в коме! - закричал Жовтовский, ладонью силой нажимая на маску. - Я же говорил вам! Он в коме! Он полутруп! Если уже не труп!
Он отошёл на шаг и посмотрел растеряно на мигающий
