дворец, только стражники его не пустили.
Посторонним вход воспрещён! чётко объявили они, как то велит устав дворцовой службы.
Да какой же я посторонний? возмутился прежний Сеятель. Вы что, не узнаёте меня?
Конечно, конечно, узнаём! ответили часовые. Второго такого носа, как у вас, простите, во всём государстве не сыщется. Но только новый Сеятель раньше вас уже пришёл и строго наказал: посторонних во дворец не пущать, даже если очень просить будут.
А как бы мне нового Сеятеля увидеть? спросил прежний Сеятель упавшим голосом.
Сегодня не получится, поскольку он пальчиком погрозил и запретил под любым видом его беспокоить.
В другие дни добросердечный Ферт всё ещё был чрезмерно занят обживанием своей новой ре-зиденции и не смог уделить пары минут своему уважаемому предшественнику.
Потом уже никто не мог толком вспомнить, куда девался прежний Сеятель. Разное рассказыва-ли, только в тех рассказах не много правды было.
Новый Сеятель с восторгом набросился на свою работу, как белый медведь на неосторожного тюленя. И заманчивые обещания потекли столь бурным потоком, что рядом с ним Ниагарский водо-пад выглядел бы просто тонкой струйкой. Все тут же признали выбор Великого Лемура необыкно-венно удачным, потому что не было у лемуров до сей поры более умелого обещателя грядущих сча-стливых дней.
Но вот незадача: снова выползли противные слухи. На этот раз о тяжёлой, возможно неизлечи-мой болезни нового Сеятеля.
Ну какая же дрянь их распускает?
ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ
Служил в то время в канцелярии Ферта малоприметный и немолодой уже регистратор с не-складной фигурой, рябым лицом и подслеповатым взглядом. Звали его Те-о-д’ором, что на языке ле-муров в зависимости от ударения может означать и «золотой божок» и «поддельное золото». Никто не обращал особого внимание на этого молодца. Разве что столкнётся с ним в узком переходе и руг-нётся тихонько, потому что неуклюжий Теодор (так нам проще) не всегда успевал уступить дорогу более расторопным чиновникам, младшим составителям скороспелых и обольстительных обещаний затосковавшему народу лемуров.
Если бы кто-нибудь пожелал бросить на Теодора пристальный взгляд (а таких долго не находи-лось), он бы сразу посчитал его естественным представителем среднего класса, объединяющего тех благоразумных джентльменов, которые любят вместе со всеми плыть по течению (при этом не в пер-вых рядах) и строго осуждают несерьёзных любителей, позволяющих себе редкую роскошь плыть против общего потока. Дальнейшие события показали, что подобный вывод, если бы соответствую-щий взгляд был брошен, оказался бы далеко не верным. Не столько в своей основе, сколько в недос-таточном представлении о безграничности капризов судьбы.
Один только Хозяин по-настоящему благоволил к бедному служителю. Очень уж тешил Ферта трогательно прищуренный и светящийся собачей преданностью взгляд, который Теодор всякий раз считал необходимым устремить на своего начальника.
Ну а Теодор любил Ферта единственно потому, что каждому существу, облечённому высокими достоинствами, свойственно искать себе поддержку великих мира сего. Так Вагнер был обласкан по-хвальной дружбой баварского короля, а Гёте благополучно процветал под вполне уместным покрови-тельством веймарского герцога.
Откуда он вообще взялся этот Теодор? Ведь обычному лемуру хоть немного приблизиться к Сеятелю никак не дано. Тут необходимо было вмешательство особых сил, которых мы называем слу-чаем, потому что другого названия для неведомого нам, но всемогущего управления сцеплением и развитием событий до сих пор никто не придумал.
Прошлое, настоящее и будущее любезного мне народа лемуров (да и других народов тоже) я представляю себе как переплетение бесчисленных ниточек. Одни из них начинаются неизвестно где и ведут неведомо куда, исчезая бесследно, как волна в песке. Другие ниточки приводят к поразитель-ным явлениям, которые целиком определяют лицо своего времени, а по истечении должного времени превращаются в её величество Историю.
Кому дано заранее усмотреть главную нить, кому дано предвидеть ход Истории? Никому! Кто сегодня возьмётся указать то ключевое событие в прошлом, которое изменило весь возможный ход отдельных судеб? О, таких среди нас много! Но, скажите, кто сумел угадать истину наперёд?
Тамерлан вполне мог бы провести свою жизнь комендантом захолустной крепости на краю бес-плодной пустыни. А стал повелителем полумира. Какой толчок вырвал его из безвестности? Я готов выслушать любое объяснение, но не обещаю, что доверюсь ему.
Если бы в состав Директории ввели другого генерала (а такой был на примете, но пал сражён-ный случайным выстрелом), кому сегодня было бы известно имя Бонопарта? Кто выпустил эту судь-боносную пулю?
Шестой сын тишайшего царя Алексея Михайловича стал великим императором. Что управляло его возвышением?
Так откуда же взялся подслеповатый Теодор с его неуверенной походкой и лицом совершен-нейшего ханжи, тот, которому суждено было занять столь значительное место в истории лемуров?
Почти ниоткуда.
Лицо каждого человека это всего лишь маска, добровольно надетая им на всю жизнь, на-помнил Посторонний. Посмотрите пристально вокруг себя, и вы увидите одни только маски: пла-чущие и смеющиеся, гневные и добрые, напыщенные и жалкие. Точно так же и у лемуров.
Шекспир так и сказал: мир театр, все живущие актёры.
Хотя в силу неодолимого желания явить всему миру мою высочайшую образованность мне представляется уместным бесконечно часто цитировать этого классика, я в любой момент готов горя-чо поспорить и с ним. Ведь кроме актёров в театре есть ещё декораторы, осветители, пожарники и другие. Кстати, и зрители тоже. Теодор при всей своей незавидной внешности обладал настолько ве-ликой душой, что никак не соглашался быть простым зрителем или пожарником, притаившимся у последней кулисы. Ему так хотелось на авансцену театра жизни! И не просто скромно пристроиться там сбоку, вроде бы и на виду, но всё же не на самом заметном месте, а гордо утвердиться в самой серединке и небрежно изображать из себя истинный дар небес родному народу.
Хотелось. Разве этого достаточно?
Разве этого недостаточно?
У людей считается, записал на полях своей рукописи Абдалак, что одного желания стать новым Генделем или Боттичелли недостаточно. Оттого у многих и нет таких желаний (о, как они правы!). Даже руководителями тупой толпы почти никто стать не смеет, не мечтает, и всё из-за оп-равданного опасения, что ничего не получится. А у нас каждый гном, даже самый заурядненький, всеми силами своей гномоватой души желает стать большим начальником. И, вот что интересно, если сильно жаждет, то обязательно становится. Таков непреложный закон в стране гномов. И у лемуров тоже. У людей, к их счастью, всё иначе.
Гм-м, сказали слушатели, и Посторонний тоже сказал: Гм-м.
Неизвестно, как у людей, а вот у лемуров руководители представляют собой особую биологиче-скую породу. Кроме одинаковой телесной конструкции, у них нет ничего общего с их простым наро-дом. Они иначе ходят, сидят, лежат, плачут, смеются, кушают, пожимают руки, играют в гольф и по-вязывают галстуки.
Некрасивый лемур Теодор очень хотел плакать и смеяться вместе с избранниками судьбы. Он даже приобрёл дорогой галстук и, оставаясь наедине с зеркалом, тихо наслаждался своим явно улуч-шенным отражением.
Розовые мечты торжественно плыли над его некрасивым черепом. Вот он входит в зал. Все го-ловы сразу повернулись к нему. Многие встали со своих кресел, Молодые лейтенанты судорожно одёргивают свои новенькие мундиры и ловко щёлкают каблуками. Прекрасные дамы прикрывают свои свежие личики широкими веерами, что совсем не мешает им посылать поверх надёжного засло-на влажные призывные взгляды прибывшему. Почтительный шёпот сопровождает каждое движение его.
Капризная леди Фортуна иногда делает необъяснимый выбор.
Почему это случается, никто не знает. Но ведь случается!
А началось всё с приглашения Теодора на помолвку дальнего родственника. Столкнулся с ним нечаянно в подземном переходе, тот от неожиданности растерялся и позвал его. Ох, и не хотелось же идти! Кроме ценного галстука, ничего особенно нарядного у приглашённого не было, да и деньги на подарок тратить не хотелось. А всё же пошёл, сам не зная зачем. Что-то неосмысленное, непререкае-мое твёрдо вело его к новым высотам.
А честолюбивая невеста в тот день для придания шика радостной церемонии (долго-долго жда-ла она этого знаменательного дня) упросила забежать хоть на часок своего дальнего кузена, быстро входившего в силу.
Вы уже догадались, что то был Ферт.
Большой бокал шампанского развязал Теодору язык, и он, упиваясь звуками собственного голо-са, стал сыпать к месту и не к месту банальными латинскими цитатами:
Ergo bibamus! (Следовательно, выпьем!)
In vino veritas! (Истина в вине!)
Vanitas vanitatum! (Суета сует!)
Qualis magnus artifix pereat! (Какой великий артист погибает!).
Anima sana in corporе sano! (С душой всё в порядке, если тело исправно служит!).
И ещё много других столь же звонких изречений.
Удивились и жених, и невеста, и гости. Вроде этот болтун и выпил немного, а гляди, как чудно выражается. И зачем только позвали его? Сразу видно, что не умеет себя прилично вести.
Один только Ферт имел другое мнение.
Вот кто мне нужен, подумал он. Пора мне немного оживить несколькими бессмертными классическими фразами потускневшую палитру моих словоизвержений.
Так заметили рябого Теодора, и стал он персоной, быстро приближающейся к высоким кругам.
Быть бы ему радостно взволнованным, премного благодарным и показательно преданным. Так нет: вскоре в голову ему стали приходить непозволительные мысли.
Посмотрите, кто нами правит! размышлял чиновничек, так удачно ухвативший за хвост фортуну. Сущие бандиты или, в лучшем случае, совершеннейшие дилетанты. А ведь нет на свете ничего хуже дилетантов. Чем больше они надуваются, тем больше пустоты внутри у них. Тот, кто хочет добиться настоящего успеха а я этого хочу, должен действовать профессионально: предва-рительно съёжиться, сосредоточиться и для начала хорошо изучить своего прямого начальника. Главное разведать его сильные стороны (если таковые найдутся), подметить слабые (этих всегда хватает). И тогда уже можно начинать уверенный поход к звёздам. Больше не станем теперь говорить и откладывать снова дело, которое бог без сомнения в руки нам вверил.
Нильскму крокодилу, которого невзлюбил австралийский кенгуру, не следует чувствовать себя в совершенной безопасности. Большой начальник, у которого завёлся маленький честолюбивый под-чинённый, заранее обречён. Так в поражённом яблоке блаженствует прожорливый червячок, а сам плод до конца о том не догадывается. А потом падает с дерева раньше других.
Как-то Великому Лемуру попался на глаза Теодор. Точнее, он сам попался на глаза Теодору. Задумчивым, изучающим взглядом мерил маленький прислужник
