нахала.
– Вы готовы так близко принять к сердцу печали великих фигур, – с бесконечной благожела-тельностью сказал он, криво улыбаясь дотошному ученику, – что закрадывается мысль: уж не при-числяете ли вы и себя к их кругу?
Почти все студенты при этих словах стали дружно хихикать, давая тем понять, что их разногла-зый собрат заслуженно свергнут с горних вершин в презренную лужу.
Но вот этого как раз и не стоило делать.
– Верно, – ответил разноглазый. – Поражён вашим безошибочным чутьём. Я действительно яв-ляюсь одним из прочнейших столпов мироздания. Поэтому я лучше других способен судить об ис-тинном величии, равно как и о противостоящем ему полнейшем ничтожестве большинства здесь при-сутствующих.
При этом он отвесил карикатурный поклон сначала достопочтимому мэтру, а потом и его пре-данным хихикалам.
Бескорыстные защитники хитроумного Джулиано почувствовали себя несправедливо ущемлён-ными и потому решили, что как раз сейчас пришла пора пересчитать рёбра непозволительному на-смешнику. Без долгих проволочек они вознамерились приступить к делу.
Увидев сверкающие гневом очи и крепко сжатые кулаки, принц поспешно встал на защиту раз-ноглазого и первым делом вытащил из ножен свою недавно купленную шпагу, громко объявляя са-мым задиристым, что намерен сию же минуту покрыть свой клинок неувядаемой славой. А верный оруженосец громко стукнул тяжёлой палкой по столу и сказал, что следующий удар этой штуковиной по глупой голове ближайшего к нему воинственного собрата прозвучит намного сильнее.
На том первая полезная лекция и кончилась.
Вопрос о человеческом счастье остался в этот раз до конца не исследованным.
Когда добрейший профессор явился читать следующую лекцию, его сопровождали шесть креп-ких парней с пудовыми кулаками. Тут всем сразу же стало ясно, что затевать в этот день научную дискуссию было бы верхом неблагоразумия.
В прошлый раз мы остановились на том, напомнил Джулиано, что есть два вида счастья: счастье повелевать и счастье повиноваться.
Как по мне, пробурчал оруженосец, то достаточно и одного вида.
Принц тоже подумал, что счастье повиноваться не такое уж большое счастье.
Счастье повелевать, продолжал вдохновенный лектор, имеет один существенный недоста-ток: его очень легко лишиться. И если оно перейдёт в руки недостойному, то от этого может про-изойти много несчастья.
Означает ли это, спросил невесть откуда возникший разноглазый студент, что счастье и несчастье являются понятиями относительными?
Высокочтимый педагог поднял бровь и еле заметно кивнул шестёрке скучающих дуболомов.
Те тут же решительно направились к разноглазому. Но тот не пожелал вступать в близкие от-ношения с душами, ему далеко не родственными, а к немалому удивлению и разочарованию всех присутствующих превратился в сверкающий шар и поспешно без потерь улетел в поднебесье.
А после этого Тарталья и Труффальдино попали прямёхенько в Страну Дураков.
– Не знаю, – сказал своим слушателям Посторонний, – стоит ли вам рассказывать о Стране Ду-раков. Вполне возможно, что вы сами долго жили там, или в подобной державе, и можете порасска-зать о ней такую правду, что хуже всякой лжи.
Тут из толпы вышел седобородый очкарик и сказал:
– Лучше уж говори ты. Ведь о дураках, если начнём все сразу, будем говорить без умолку. По-тому что глупость столь же многообразна и так же вечна, как неотменяемый восход солнца и печаль-ный вечерний закат его, как волнение моря и свист разбушевавшегося ветра, как мерцание звёзд и пение влюблённой трясогузки.
– Почему же так? – стали спрашивать другие слушатели.
– Потому что миром от самого его начала управляют законы, которые не мы составляли, – по-яснил Посторонний. – И даже не боги.
– Ты хочешь сказать, что эти законы глупы? – подивилась толпа.
– Ни в коем случае. Огонь не виноват, если он обжигает неосторожного.
– Тогда виноват тот, кто не сумел управиться с огнём. Не так ли?
– Не всегда так. Наверное, не всегда нужно искать виноватого.
– Ты опять говоришь загадками.
– Простите, я был не прав. Так слушайте же.
Представьте себе: ночь, буря.
Входят три говорливые ведьмы.
– Такая непогода, когда люди боятся выйти за порог, – самое лучшее время для нас.
– Это правда. Люди так изнежены и так трусливы. Они всего боятся.
– Они придумывают сказки про страшилищ и чудовищ, а потом ужасаются смелости своей фан-тазии и дрожат перед собственными творениями.
– Но больше всего люди боятся друг друга.
– Им страшно признаться в этом. Поэтому они пробуют укрыться за стеной, которая никого не защищает. Они называют это бесполезное сооружение доверием.
– О, да. Они испытывают полное доверие там, где лучше бы с презреньем отвернуться.
– Не сумев найти правду, они ищут спасения в обмане.
– Может быть, люди любят обман, потому что он понятней правды?
– Нет. Просто они любят, чтобы их обманывали. Так они больше нравятся самим себе, потому что считают себя лучше обманщиков.
– Они пускают стрелы, хотя не видят цели.
– Если стрела помчалась напрасно, зачем ей спешить?
– Люди испортили землю и теперь все свои надежды возлагают на небо.
– Они слишком наивны: с высоты неба их ничтожность кажется совсем уж маленькой.
– Люди, как никто, умеют делать малое великим. Посмотрите на их вождей.
– Верно, они с умилением смотрят на карлика, а тот представляется им великаном, попирающим горы.
– Они возводят многоколонные храмы и всем на показ поклоняются в них богам, которые с пре-зрительным смехом обошли эти строения сторонкой.
– Они хотят учить, но не любят учиться.
– Когда приходит усталость, они сразу же опускают руки.
– Они хотят летать, но им лень взмахнуть крылами.
– Они убивают диких зверей за то, что когда-то прятались от них.
– Они любят страдать, они хотят, чтобы их жалели.
– Каждое стоящее дело обжигает им руки, и они с визгом их отдёргивают.
– Они любят увенчивать недостойных. А после этого смеются над лауреатами и тем возвышают себя.
– Их не пугает бездна: они ни разу в неё не заглянули.
– Они боятся больших побед. Цена может оказаться непомерной.
– Они согласятся на большую победу, если риск будет совсем невелик.
– Человек! Это – великолепно. Человек! Это звучит гордо.
– Такие слова следует произносить с величайшей иронией. Но не все это способны понять.
После этого ведьмы умолкли.
И Посторонний тоже замолчал.
В той стране, куда заехали Тарталья и Труффальдино, царствовал Главный Дурак, чью сверхор-динарную глупость достоверно засвидетельствовали
3 учёных богослова,
4 погонщика ослов,
8 игроков в крикет
и 30 невинных дев.
Помогали ему мудро править обширной державой два Дурака Первого ранга, чья глупость мно-гократно превосходила незначительную недоумочность простого народа. Один из них считал, что Северный полюс открыл Людвиг ван Бетховен. Другой был озабочен проблемой разведения жужжа-щих насекомых и плотоядных динозавров в неволе. Оба были выдающимися политиками.
Куда ни глянь, здесь всюду кипела работа. Все новые строения стояли в лесах. Необходимые для этого доски получили, раскрыв крыши ранее возведённых зданий. Из мощённых дорог споро из-влекали камни, с успехом используя их при строительстве новых столь же необходимых путей.
– В чём смысл ваших занятий? – стал спрашивать наивный Тарталья.
– Мы трудимся, – ответил ему старательный работяга, утирая усталыми руками обильный пот, от которого его лицо в лучах закатного солнца сияло, как золотая маска Агамемнона, – ради прекрас-ного и светлого будущего.
Нужно было обладать душой чёрствой, как прошлогодний сухарь, чтобы не выразить ему со-чувствие.
В эти дни в Стране Дураков проводили свои ежегодные конференции Всемирный союз изобре-тателей и Международное сообщество натуралистов. Отличить одних от других было совсем не-сложно: натуралисты были крепкие, загорелые ребята, весёлые и резвые, хотя не всегда трезвые. Изобретатели были бледны, скучны и понуры. Если от них и попахивало чем-нибудь, то всё больше чесноком и валерьянкой.
На этот раз непоседливые натуралисты явили миру открытую ими поразительную травку из дебрей острова Суматры. Отличить её от простой придорожной травки, украшающей наши родные земли, смог бы только крупный специалист, да и тот бы не всегда справился с этим. Усиленное пита-ние заморским зельем, как утверждалось в проспекте, заметно увеличивает высоту лба у мужчин и улучшает форму таза у женщин. Всем желающим предоставлялась неограниченная возможность приобрести эту чудо-траву в любом количестве, если, конечно, у них было достаточно средств для такой радости.
Изобретатели, чьи умы обычно настроены на чрезвычайное, не стали в этот раз изобретать ве-лосипед, а привезли на конференцию сотни новых моделей мясорубок и стиральных машин. При этом каждая модель была намного лучше других и даже могла худо-бедно или молоть или стирать. Один конструктор, любимец правительства, трудно перечислить все его таланты, попытался объеди-нить обе функции в пределах единого универсального механизма, но получившееся сооружение вело себя недопустимо капризно. Временами это чудо техники решительно и бесповоротно мололо бельё, в другое же время оно могло тщательно выстирать мясо, доведя его до белой малопитательной мас-сы, вызывающей горькие слёзы у растерянных домохозяек.
Всё было замечательно, кроме одного. И натуралисты, и изобретатели – а они навезли с собой много всякого добра – нацелились на один и тот же сияющий вымытыми стёклами выставочный зал (другого подходящего помещения в этой стране не нашлось). От властей толку было совсем мало: Главный дурак с утра высказывался в пользу изобретателей, но ближе к вечеру больше склонялся к натуралистам. И так продолжалось много дней. Всё чаще стали вспыхивать потасовки. И если нату-ралисты были явно мускулистее, то хилые изобретатели намного превосходили их числом.
Всё кончилось к равному удовлетворению обеих враждующих сторон, когда в Страну Дураков прикатила не очень молодая, но очень любимая народом певичка. Желанный зал, более других удоб-ный для пританцовывания, сразу же ради пользы отечеству предоставили горластой дамочке, без за-зрения совести выкинув на улицу и хитроумные машины и толстые мешки с бесценной травкой из Индонезии.
Любознательный принц и его верный оруженосец не поленились оказать внимание также и Высшей Школе Благородного Недопонимания. Здесь на первой ступени образования учили, что ма-терии не существует, потому что существует один только дух, творящий материю, которой не суще-ствует. На второй ступени питомцы Школы не без удивления узнавали, что, если оставаться в преде-лах логики, приходится признать, что дух тоже не существует, а вместе с ним нет и ощущений, по-скольку дух неощутим, неосязаем, невоплощаем и совершенно недоступен всем известным средствам регистрации его посредством органов чувств и специально изготовленных приборов. На третьей сту-пени, куда попадали только дети очень состоятельных государственных чиновников, учили делать деньги из воздуха и при этом со всей возможной наивностью делать вид, что им
