Грязь. Продолжение

по ложному следу! Будут знать, как запугивать Александра Милиционерова низкой петушатней в камере»!
Закончив писать письмо, почтальоном которого он сам в перспективе и являлся, он подскочил к телефону и быстро набрал номер Руберовского.
- Можно сейчас к тебе прийти? – тревожным голосом проскулил он, - У меня есть вопросы относительно дальнейшей публикации моего произведения в журнале… Да, хорошо, вечером в десять буду. Вы все там? Ну, как всегда! Поки-поки!
Ощутив в кармане сильную вибрацию, он схватился за пейджер – прилетело сообщение от Шемякина, текст которого гласил:
«Не вздумай делать глупости, дорогой Александр Михайлович! Мы всё видим и слышим. Мы следим за тобой. Мы везде и всюду. Полетишь в космос – и мы будем неотступно следовать за тобой! Итак, ты только что печатал на машинке какой-то текст. Сейчас к тебе придёт наш человек в штатском, и мы сверим примерное количество прозвучавших ударов по клавишам печатной машинки, с количеством знаков, только что дописанного тобой романа. Ведь ты же писал роман, верно? Если они не совпадут, будь уверен – пойдёшь в камеру на корм активным педикам местного разлива. Так что оставайтесь дома, милая дамочка»!  
«Вот долбанный извращенец! - гневно подумал Саша, - Кого он хочет обмануть! Видит он! Слышит да и только»!
- Да. Я только что дописывал двадцать седьмую главу моего чёртового романа! И что с того? – сказал он вслух, понимая, что его слушают во все сто ушей.
«Хорошо, посмотрим»! – пришёл текст очередного сообщения.
- Да пожалуйста! – ответил Милиционеров вслух, - Смотрите сколько душе угодно!
Затем он кинулся к шкафу, перебирая ворохи бумаг, в поисках вчерашней «рукописи» для концовки двадцать седьмой главы. Есть! Он нашёл её! Да! Саша бросил её рядом с кипой бумаг, упал на стул и снова продолжил печатать неотправленное письмо Антону:
«P.S. – сделал он поскриптум, - прошло пятнадцать минут с момента написания первой части письма. Тоша! Они меня обложили, как гиены сайгака в ночной саванне! Услышав черз жучок, что я стучу по клавишам машинки, они решили, будто я пишу тебе письмо и стали грозить расправой, в случае, если количество знаков в дописке моего романа не совпадёт с количеством ударов по клавишам машинки, услышанных и записанных ими при помощи этого грёбанного жучка! Так что это ещё один повод скорее сбросить его к тебе на хату. Наш разговор по телефону они тоже слышали. Поэтому я и пришёл, как мы и договорились, сейчас – в десять часов вечера! - вывел он фразу, невольно до́лжную скакать вперёд по времени от момента написания, - Всё, я побежал искать альтернативу в лице вчерашней рукописи»! – съехала новая фраза уже в настоящее время.
Саша, оставив чип на столе, бегом помчался на нижний этаж к своей старой подружке Лере, чтобы временно оставить у неё письмо, заклеенное в конверт. Лишь только он успел вернуться обратно, в дверь требовательно позвонили.
- Почему ты снял с себя устройство, и тут же, как трусливый хорёк шмыгнул куда-то в подъезд? – прохрипел майор, тыча в лицо Сашеньке заранее припасённым ордером на обыск, - Я что тебе говорил про чип?!
- Я… ходил за хлебом. Тут рядом. Простите, я забыл…
- Где хлеб? – набычился следак, упершись взглядом в Сашину физиономию.
- Вот он – свежий, как моя новая сегодняшняя глава!
- Хорошо. Показывай дописку к главе, которой ты только что долбил по моим ушам!

По квартире серыми лисами рыскали жандармы, шаря по столам и шкафам внимательными взглядами и чувствительными, как у карманников пальцами. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что они искали лишь предполагаемую свежую записку Руберовскому. Но, как вы понимаете – ничего не нашли. Количество знаков на листе примерно совпало с нужным, и Шемякину ничего не оставалось, как убраться восвояси. Захватив с собой листок с последней рукописью, он развернулся на выходе и громко проблеял:
- Мы проверим в хим лаборатории, когда был напечатан этот твой херов текст! – плевался он на пол, тряся листом, как флагом победы над шпаной всего мира, - Если он напечатан не сегодня – держи свои штаны крепче, чёртов гомик!
Вежливо кивнув, Саша сделал шаг к двери, дабы хлопнуть ею посильнее, чтобы хоть немного выпустить пар.
- Счастливого уикенда, офицеры! – улыбаясь во весь зев, прозвенел он.
Шемякин на мгновение остановился, но, не оборачиваясь, покатился дальше вниз по лестнице, вслед за своими хмурыми коллегами.
- В Москву отправим! – на весь подъезд гаркнул он, тряся над головой смятой листовкой.
Саша захлопнул двери и, словно злая домашняя болонка, яростно оскалил зубы.
- Как ж-же, тра… - начал было урчать он, но вспомнив про чип, зажал себе рот рукой. Его сердце сильно ёкнуло, и он сотый раз за день почувствовал сильные позывы к ложному мочеиспусканию.
«Как же, - продублировал он свои слова, только уже мысленно, - Трахнутая ищейка! В нашей дыре такое не определят никогда, а отправлять его в Москву – это слишком долгая песня! За это время всё пересохнет так, что определять уже нечего будет. А если начнёшь меня шантажировать враньём или делать липовые заключения несуществующих химиков, я никогда на это не поведусь»!

…Антон вынул изо рта ароматный орбит без сахара, и с помощью жевательной резинки осторожно прилепил жучок на внутреннюю поверхность стола.
- Что ж, ладно – пойду подрочу возле своего Виндоус девяносто восемь, - беззастенчиво продекламировал он, вваливаясь в соседнюю комнату, - Там у меня такая порнушка нарисовалась…

- Он что, собрался ананировать прямо в комнате? – сморщив лицо, просипел Шемякин на другом конце прослушки, - Какая мерзость!
- Что поделать, такой уж менталитет у этих грёбаных гангстеров! – пахнув вчерашним перегаром, печально ответил ему человек с большим лбом и в наушниках на голове. А про себя слухач шаловливо подумал: - «Так-так-так! А наш майор то, вероятно, мастурбирует только в ванной»! – и удовлетворённо крякнул…

- …Ну ладно, Антоха, вы тут наслаждайтесь своей… дрочкой, а я пошёл домой! – ухнул Саша, нервно закусив губу.
Он стал громко топать, медленно продвигаясь к входной двери. Постепенно ослабляя звук шагов, Саша хлопнул дверью и… остался в комнате.  На цыпочках вернувшись назад, он увидел на трюмо записку, накаляканную куриным почерком калли́графа Руберовского: «Господин Комиссаров! Я тоже решил немного поразмять свои чревсла, занявшись единоличным творчеством! Короче, Склифософский, я буду у компа в соседней комнате. Полчаса не беспокоить, при появлении ментов – выбрасывать в окно первым»!
Саша горестно вздохнул, глядя, как Влад и Роман оттачивают точность выполнения приёмов замудрёного стиля китайского ушу – Вин-Чун. Из соседней комнаты доносились шоркающие звуки от сталкивающихся блокировок рук и шумное сопение. «Девчачий стиль! – лениво подумал проклятый извращенец, - Ну давайте, давайте, цыпочки, кусайтесь, царапайтесь, что ж вы на месте топчетесь, как сонные пятиклассницы»! Потом он ещё раз вздохнул, вытащил из кармана скотч и заклеил им себе свой широкий скандинавский рот. Единоборцы, остановившись на мгновение, через проход между широким коридором и комнатой, в ужасе уставились на страдающего самоедством «дикого пассажира». Отмахнувшись от придурковатого конспиратора, они ещё с большим рвением ударились в изучение приёмов, когда-либо демонстрированных им отщепенцем Шаолиньской стихии учителем Сянь Синем.
Спустя полчаса Саша с трудом отлепил скотч от своего перекошенного страданием лица…
…Из аудиоколонок доносились стоны и хрипы, скрип диванов, и ещё какая-то непристойная ритмическая долбёжка. Одним словом, проигрыватель воспроизводил по компьютеру совокупление двух и более человеческих особей, и если говорить ещё точнее и проще – групповой секс. Однако, когда в комнату неслышно, почти полевой мышью, прокрался временно лишённый права голоса Сашенька Милиционеров, никакой демонстрации половых актов на мониторе он не увидел. Руберовский, упираясь лбом в компьютер, увлечённо укладывал в Ворд полужирным курсивом какой-то текст. Не оглядываясь и, конечно же, не говоря ни слова, он махнул рукой, призывая Сашу к прочтению своего творения.
«Я тут немного решил писаниной заняться, - прочёл Милиционеров самую нижнюю строку, - Читай и внемли! Это тебе не твоя печатная машинка, звук от которой слышен в соседнем дворе. Приобретай компьютер с клавиатурой, и – да здравствует технический прогресс»!
Антон поставил курсор в начало текста и переполз на соседнее кресло, чтобы оттуда понаблюдать за выражением глаз Сашеньки. Стиль написания менялся через каждые две строки. То он падал до уличного сленга и даже фени, то возвышался высоким штилем, то в мгновение ока превращался в специализированный слог какого-нибудь научного сноба.
«Я едва смог дождаться у́тра следующего дня, для того чтобы вместе с пацанами довершить то, что мы так и не закончили вместе. Что за дело, спросите вы? Скажем так: вчера мы с партнёрами по ремеслу и бизнесу решили немного позверствовать. Найдя в коттеджном посёлке этого сраного угрёбка – Телефониста, слугу её величества Аляши Новосельской, недавно ставшей «посажённой» мамой своего ублюдка - «сыночка», мы гневно предъявили ему ряд обвинений. У меня давно чесались руки прибить этого мутного субъекта, так много сделавшего хорошего для себя и дурного для общества за свою короткую, но такую плодотворную жизнь. Впрочем, конечно, для кого-то он может и «субъект», а для нас – самый что ни на есть настоящий объект, которому срочно требуется вынести мозг. Да, в прямом смысле этого слова! И не смотрите на меня так, как будто я только что трахнул вашу маму... бейсбольной битой по голове! Итак, к делу. Проникнув в его богатый загородный дом, и представившись шокированному хозяину менеджерами среднего звена, мы изловчились и немного тюкнули его по головке молоточком для телячьих отбивных, как и завещал нам в своём криминальном эссэ товарищ Милиционеров. С инсценировав ограбление в стиле гоп-стоп, мы при помощи монтажки, хрипов и выборочных словооборотов взломали сейф злодея. Изъяв, таким образом, семьдесят пять тысяч, сорок три рубля и десять копеек деревянной валютой, мы положили жилистую тушку Телефониста в багажник нашей ласточки и отвезли его за пятый километр загородного шоссе. Вы вероятно уже с  возмущением вспомнили про идеи гуманизма, про закон и правосудие. Но я вовсе не мог быть уверенным, что этот скользкий слизень не избежит жернова Фемиды при помощи папиного бабла. По этой причине мы вовсе не собирались оставлять безнаказанными преступления этого охотничьего выморозня относительно братьев наших меньших – собачек, кошечек, сусликов, уточек, глухарей и хомячков, которых он беззастенчиво убивал в лесах, а так же на улицах нашего города. Заметьте – нашего города, а не своего ублюдочного посёлка! В тёмном северном лесу, подвергшись подробному допросу с пристрастием, Телефонист выложил нам всё, что мы не знали и никогда бы не узнали, если б не наше неустанное рвение к работе, и тяжёлые страдания от неду́га тотального трудоголизма...
Думая, что всё это шутки и Руберовский просто, дурачась, упражняется в написании прозы, Саша открыл новый файл и написал короткую