Грязь. Продолжение

разрисованными сюрреалистическими картинами руками. По всей видимости, он здесь был главным – «головой», как принято было за глаза цинично называть мелких царьков в этом опасном мире.
- Для вас сегодня будет тройная цена, - нарисовал туманную картину Роман.
- Кент ваще обурел, - засопел другой, от которого воняло Бичегородской синюхой и дешёвым табаком. Он поглядел на главного, ища у него поддержки, - Опять мутит, сука потная! Скоро китайскую лапшу жрать начнём!
- Передайте Кенту́, что если он согласен сдавать кропаль за двушку, то мы будем брать сразу на десять напасов, - неся бессмыслицу, пропыхтел торчок с гнилыми зубами. Его глаза быстро стекленели, отражая летящий жёлтыми брызгами свет из окна. Можно было подумать, что он только что ширнулся.
- Ярый, закрой свою вонючую пасть, гондон штопанный! С каких пор ты цены назначаешь? – не задумываясь о «смысле» сказанного, приструнил его «обожжённый лоб», - Ну чё, чуваки, дэцл на раскурку есть? – обратился он к «бачам».
Но бачи́ продолжали стоять, молча наблюдая, как обкуренные торчки вяло перепираются между собой.
- Ну всё, хватит, - не выдержал Кирилл, - Меня сейчас от них стошнит. Ва́лим их и… и валим… отсюда!
- Что ты Кир, что ты! – изящно взмахнув ногой, плавно опустился на табуретку Антон, - Это даже как-то… не художественно. Мы же люди, а не тупые киллеры, у нас всё должно выглядеть очень красиво и эффектно. Этикет во всём – вот привилегия королей. Мы ж ни какая-нибудь подзаборная шняга или быдло из подворотни. Мы – вполне элитная часть нашего родного убойного общества.
- Чё за муть? – заподозрив что-то неладное, осторожно спросил Кулепов, - Откуда вы, придурки? И говорите как-то… непонятно…
- Конечно, где ж тебе понять с твоими двумя классами и тремя коридорами! – вставил Влад, жуя Орбит, - Тут люди, типа, на литературном языке чешут!
- Ну, так вы будете товар то сталкивать? – не допёр Гоновский, - Мы, типа, много берём – всего   килограммов… пятьдесят! – он тупо посмотрел в глаза Плетнёву.
- Мы сейчас ваши головы будем ногами из окна сталкивать, грёбаные вы активные педерасты! - заметил Роман, - За всех тех, кого вы силой отымели!
- Чего?! – протянул Кулепов, медленно вставая.
- Рома, отруби им «голову», - попросил Антон, задумчивым поэтичным взглядом уставившись в окошко.
Роман поднял пистолет и выстрелил Кулепову в нос. В воздух эффектно взмыл фонтан красных брызг, частично осев на оконном стекле. Гоновский и Ярченко сидели на стульях, словно прибитые, глядя, как бьётся в судорогах и брызжет кровью костлявое тело «головы».
- Куль, Куль, ты чё… ты чё? – не верил глазам Гоновский.
- Гон, мы попали, - сказал Ярченко трясущимся голосом, обращаясь к Гоновскому.
- Ярый, кажись, ты прав, мы в натуре, попали! – подтвердил его догадку Гоновский, - Я срать хочу!
- Господа Гоновский, Ярченко, Кулепов? – официальным тоном спросил Руберовский, поднимаясь с места.
Ярый и Гон, утвердительно замахали головами, с ужасом глядя на то, что осталось от Кулепова.
- Это всё Шемяка и Колмогор! – с широко раскрытыми глазами начал выдавать информацию Ярченко, - Они сказали, что отпустят нас из-под следствия и накроют, типа, поляну!
- А нам это надо? В тюрягу то возвращаться, не вариант! – дополнил картину его сообщник.
Все трое друзей, как по команде набросились на торчков, с остервенением обрабатывая их руками и ногами, долбя по их головам всем, что попадалось под руку. Когда окровавленные тела насильников, прося пощады, ползали по полу, Антон пафосно поднёс лист чистой бумаги к глазам и монотонно, как пономарь, зачитал приговор:
- Подсудимые Гоновский, Ярченко, Кулепов приговариваются к взятию под стражу чертями и демонами тьмы и отправкой оных на вечное поселение в ад с последующим полным уничтожением их чёрных душ в комнате смерти преисподней нажатием кнопки «делит» и удалением их навсегда из беспредельной Вселенной, помимо мусорной корзины. Перед сим предварительным постановлением приказываю сначала отстрелить гнидам яйца, а затем – их тупые бо́шки. Аминь!
Какое-то время с третьего этажа доносились сдавленные вопли и шум. Затем всё стихло, и в общежитии установилась странная тишина, которая бывает только когда студенты и приезжие рабочие в праздники разъезжаются по домам.
Влад достал из сумки небольшие, телесного цвета маски и раздал их всем участникам акта расстрела.
- Нам нужно отсюда уйти не узнанными! – гордо сказал он, - Вот я, типа, и купил!
- Молодца, Владуха, подсуетился! – расцвёл Антон, - А то я что-то не подумал, мы ж шлем-маски то сожгли… - но вскоре его радость омрачилась тревогой. Заподозрив друга в измене, он осудил его нелепое поведение: - Маска жопы с глазами, да ещё и телесного цвета?! Это где такое продают?
- Ну, других не было, я взял эти! – зарделся Влад.
- Ты заплатил за них деньги?! Это же позор! – предположил Кирилл, - Теперь нас все будут называть команда – жопы!
- Ну, ты можешь не одевать…
- Вот тогда-то нас точно заметут! Лучше уж все одевайте, – по́дал «дельное» предложение Роман, - Над нами будут смеяться, всего лишь, пока мы идём до машины. Но зато ведь никто не будет знать, кто находится под масками!
- Да, точняк! Мы не тщеславны, чтобы называть свои имена и показывать лица! – простой, как школьный штатив, Влад окончательно уверился в своей правоте, - Валим отсюда, пока наши в погонах не приехали!
- Кого ты называешь нашими? – подозрительно вытянул шею в его сторону Кирилл.
- Идёмте уже. А то здесь говном воняет и какой-то… скотобойней! – поторопил их Роман, - К тому же, мне надоело стоять ногами по щиколотку в крови…

На улице, рядом с общежитием проходил митинг в честь памяти жертв фашизма. Собралась передовая молодёжь из речного училища и множество людей самого разного возраста. Из динамика на чёрном антисептическом столбе доносилась музыка. Возлагая цветы к основанию памятника Великой Победы, люди, со слезами на глазах слушали песни военных лет. Сегодня было 22 июня…
Вдруг, посреди столь патриотической ноты, на глаза толпе показалась странная четвёрка, напялившая на себя маски подозрительной конфигурации.
- Чё сёдня, праздник какой-то что ли? – донёсся беспечный голос из-под одной из масок.
- Не праздник, а день памяти, идиот! – нервно ответила вторая маска.
Во главе митинга стояла женщина средних лет, похожая на библиотекаря или учителя истории.
- Но это же кощунство! – гневно пропела она, - Это возмутительно! Безобразие, в такой день порочить память наших предков! – кричала училка, как бы призывая этим распёкшуюся на солнце толпу к действию.
- Это фашистская акция! – объявил чей-то старческий голос, - Потомки наглых Германских нацистов прислали своих недобитков унизить нас!
В четвёрку из толпы прилетела стеклянная бутылка из-под пива. Никто из них не знал, что это было лишь начало следующего акта идиотской пьесы, которую они сами же и написали…
- Ва́лим скорее до машины, пока не началось!
Горючий газ был уже пущен по трубам, и какому-нибудь неравнодушному дебилу с гипертрофированным патриотическим пафосом в голове, оставалось лишь чиркнуть спичкой. И такой деятель нашёлся!
- Бей жопы! – крикнул кто-то из толпы и полк поддатых эмоциональных малолеток рванул в атаку, словно их деды, бивавшие когда-то проклятых фашистских захватчиков.
Странные типы в масках сорвались с места и, пытаясь уйти от озверевшей толпы, ломанулись, скача через газоны и ухоженные цветники на больших клумбах.
- Похоже, многие уже успели крепко помяну́ть жертв Холокоста и несчастной сожжённой Хатыни! – задыхаясь, предположила на бегу одна из задниц.
- Смотрите, как по-русски-то научились чесать, немчура! – скривил хайло какой-то веснушчатый недомерок, - Они ещё и издеваются!
Один из провокаторов, решив мирно уладить незапланированный конфликт, остановился и вытянул руки вперёд, этим пытаясь вразумить своих преследователей.
- Товарищи, опомнитесь, мы здесь не по этому вопросу! – вырвался из-под маски его тревожный баритон, - Да здравствует девятое мая! День нашей с вами, товарищи, Великой Побе…
В этот миг в голову лидера банды прилетел снаряд, запущенный артиллерией противника. Как выяснилось, это была всего лишь полупустая бутылка водки. Но этого хватило, чтобы разбить умную голову риторика до крови.
- Как у нас в России говорят – гусь свинье не «товарищ»! – едко подколол его всё тот же разговорчивый тип.
- Ах ты падла синебородая!
Антон, стойко держась на ногах, с окровавленным черепом активно отбивался от наседающих на него назойливых малолетних негодяев. Остальные три маски могли бы убежать, однако никто даже не подумал оставить своего друга на растерзание человеческой лавине. Подоспевший на помощь Роман выхватил пистолет и, направив ствол в небо, несколько раз нажал на курок. Ко всеобщему веселью врагов раздались лишь сухие щелчки металла. В обойме не было ни одного патрона – во время разборки в общежитии разгневанный Плетнёв непредусмотрительно истратил все заряды…

- Больше я никогда не буду помогать уроженцам этого, мягко говоря, странного города! – стонал Антон, держась рукой за перевязанную голову, - Можно сказать, жизнью и свободой рискуешь за них, а они – вот что!
Он лежал на диване, синея разбитым лицом.
- Но они же не знали, что ты их защищаешь, полагая, что мы – вражеская пятая колонна! Что тут скажешь – это истинные патриоты своей страны! – вступился за них Влад.
- Истинные мудозвоны своей страны! – зарычал Роман, светя по сторонам фингалом, - Скорее всего эти пьяные засранцы посмели заподозрить нас в коллаборационизме, прикрываясь идеями пятой колонны! И делали это намеренно!
- Хотелось бы верить, что эти тупые изгои из ПТУ, хотя бы раз в жизни слышали подобные слова!
- У меня с бе́гом всегда были проблемы, - начал оправдываться Антон, - Поэтому я от вас так отстал. Решив урегулировать конфликт дипломатическим путём, я резко остановился, что-то пытаясь впихнуть молодняку в их пустые головы. Но, к сожалению, не смотря на их звенящую пустоту, туда так ничего и не полезло. Не смотрите на меня так! Ладно, сознаюсь – я практически ни разу в жизни не бегал. А Сянь Синю врал, что мне категорически нельзя бегать, что у меня когда-то был детский невроидный ревматизм в запущенном виде. Думаю, что он не очень-то в это верил, но бегать почти не заставлял. О, боже! - опять запричитал он, словно на него снизошла насколько гениальная, настолько же и неприятная мысль: - Я никогда не бегал! – взвыл он, - Я так наверное и умру, не побегав!
- Что-то я никогда не слышал о таком странном заболевании – невроидный ревматизм, - скорее самому себе задумчиво произнёс Роман.
- И вообще надо завязывать делать много движений. Если мне, к примеру, прежде чем загнуться, предписано за мою жизнь поднять правую руку сто тысяч раз, - Антон с мученической гримасой на лице поднял локоть кверху, - Так зачем мне тогда ускорять процесс самоуничтожения, беспрестанно махая ею? Лучше я буду беречь запас движений, лёжа на диване и читая детективы!
- Ты просто мастер утрирования! – давясь то ли кашлем, то ли смехом, предположил Роман, - По-твоему, если лежать не двигаясь и всю жизнь поплёвывать в потолок, то намного дольше проживёшь? Следовательно, по твоей гипотезе, лёжа на тофте, можно