Грязь. Продолжение

нам привлекать лишнее внимание садоводов-любителей настолько заметной техникой, как наша ласточка?
- Тогда скажи мне, на чём мы вернёмся назад, да ещё посреди глубокой ночи? На своих двоих? – победоносно развёл Влад руки по сторонам, - Или может быть, мы вернёмся домой на машине Шемякина? – применил он обычный сарказм, - Ха. Ха. Ха.
- Нет, блин, мы убьём чёртовых копов, и останемся ночевать у них на даче, пируя на их трупах и употребляя вино из их черепо́в! – язвительно заметил Антон, - Конечно же, мы поедем назад именно на их машине! Твоими устами глаголет истина! Ты стал умён и догадлив, как!
- Как кто? – спросил Роман.
И вопрос, как водится, остался без ответа.
- Но ведь я это сказал шуткой…
- Вот поэтому я и говорю – «твоими устами»…
- Ты говоришь моими устами? Отлично!
- Иногда мне кажется, что ты специально издеваешься! – отвлёкся Антон, - Итак, поясняю. Даже если кто-то из соседей увидит ночью из окна, что тронулась машина Шемякина, то, не заподозрив ничего криминального, подумает, что это он и поехал! Всё просто. Ну что, братва – к бою!
- К бою! – радостно продублировал команду Влад.
Кирилл и Влад вскочили с мест и начали энергично собираться. В их движениях чувствовалось некое нетерпение, язык движения их тел, как бы оповещал: ну наконец-то, сколько можно ждать! При этом в глазах бойцов сверкали искорки воодушевления и молодецкого пыла. Проявления военного темперамента теперь появлялись у них только в предвкушении запретных и опасных экстремальных ситуаций, так будоражащих тело и душу.
- Случилось то, чего я больше всего боялся, - зазвучало резким порывом ветра где-то позади всех, - Ты смог-таки приучить их к этому дерьму, - Роман, вместо того, чтобы вскочить с места и броситься собирать вещи, просто, закинув ногу на́ ногу, сидел в кресле.
- Так, так, наш Ромаша решил немного пофилософствовать! Что ж – вперёд, мы с удовольствием тебя послушаем. Добавь в высокий огонь морализации, щепотку «Достоевщинки»! Раздуй инертное пламя свободы!
- А что такое Достоевщинка? – спросил Влад, нисколько не смутившись. Все сделали вид, что погружены в трёхсекундный нокдаун.
- По имени писателя, который накропал роман «Преступление и наказание», - спокойно пояснил Плетнёв, - Где его персонаж убивает топором ростовщиков – старуху процентщицу и её молодую помощницу. Это такое психологическое свойство, словом.
- Я так и знал! Кругом одни отморозки! – продолжал Влад прикидываться дурачком.
Рома нисколько не обиделся на провокационные реплики Антона. То ли в силу молодого возраста и идей дружбы, то ли во имя спасения, но он по просьбе друга, немного приподняв планку уровня философствования, начал по-иному развивать антивоенную доктрину.
- Ты пробудил в них искры азарта и заставил трястись от вожделения в предчувствии хорошей драки, - уставшим голосом продолжил он, - Скоро они начнут дуреть уже при первом появлении запаха крови. Конечно, уважуха им, за то что не дрейфят перед лицом опасности, а наоборот стремятся туда, где дым, но… Но ты хоть раз спросил их, нужно ли им это всё? Ты хоть раз попытался отговорить их от шагов, которые не приносят ничего, кроме адских мук и смерти? Ты прекрасно знаешь, что у этого пути есть движение только в одну сторону – туда, где гибель или полная зависимость и не свобода. Пусть даже если всё это совершается во имя добра. Как говорится – благими намерениями… В конечном счёте, это всё не стоит того…
Рома широко раскрытыми глазами смотрел в одну точку. Казалось, что у него снова «потекла крыша», вновь, на почве ранений и выпитого началось временное помутнение рассудка. Но сейчас Рома был трезв и вовсе не собирался рассказывать про ужас и кровь военно-политических конфликтов. Значительную часть войны из его головы вытеснили события последних нескольких месяцев «мирной», но почти такой же жестокой гражданской жизни. Только жестокость здесь была не на виду. Что с того, что она скрыта от взглядов внешним спокойствием городов и вполне мирными формами поведения граждан? Красивыми, дающими надежду на лучшее речами о мире? От этого всего ему не становилось легче.
Пауза продолжалась целых полминуты. Все молча переваривали банальную человеческую тему, сказанную, хоть немного туманно и путано, но всё-таки без обиняков и недомолвок. Говоря эти слова, он словно бы за несколько быстрых мгновений повзрослел и стал казаться более зрелым. Но против законов дружбы и принципов, ничего не могло поделать даже это прозрение. И это озарение, каким бы оно ни было высоким, оно было всё же мальчишеским…
- Где ты научился так говорить? – Влад застыл каменным изваянием, с неподдельным благоговением глядя на Плетнёва.
- Два курса журналистики, как-никак, - ответил он, никому не глядя в глаза.
- Какие у вас любопытные фигуры получаются, господин Плетнёв! - сказал Антон, - Раз мы все такие литературизованные, может, закончим тогда валить всяких отморозков и займёмся каким-нибудь более интеллектуальным трудом?
- Поздно пить лекарства, когда печень отсохла, - не согласился с ним Влад, - Мы уже все находимся в глубокой... разработке!
Руберовский, приняв позу трибуна, приготовился к основному отражению атаки Плетнёва.
- А как же законы дружбы, как же принципы, простите за повторяемость, как же предназначение? – плавно вступил он в обсуждение, - Сколько народу может пострадать от какого-нибудь морального калеки, если мы его вовремя не остановим, заткнув его грязным рылом вход в преисподнюю? А то, что мы его при этом беззастенчиво грабим, так это всего лишь небольшое вознаграждение нам за наш риск и выполненную работу. Ведь надо же на что-то жить, в конце-то концов. Запомните – Бог не подаст! – поднял он кверху указательный палец, - Мы сами должны взять всё! Это, как в замкнутом круге – мы едим, чтобы жить, а живём, чтобы делать дело, а не для того, чтобы только есть! Но всё же всё равно получается, что мы делаем дело, для того, чтобы есть? Гм, хорошенькое дельце! – поняв, что запутался в собственной, только что рождённой теории, Руберовский шумно поскрёб затылок, и вернулся к изначально предложенному Романом направлению: - А наши парни – это не маленькие дети, чтобы тянуть их за руку в ад или рай. У них есть свобода выбора и её актуальность не ослабла для них и сейчас. Если Кирилл или Влад захотят отойти в сторону - пожалуйста, я даже не обижусь на это и не скажу им, что они меня предали, они станут абсолютно свободны от влияния моих дурацких идей и замыслов. У нас не организованная Корейская мафия, где ошибки и уход в сторону смываются только кровью. Даже в вечной разлуке все вы будете у меня в сердце, и навсегда останетесь моими друзьями, - Антон с грохотом упал на колени, - Клянусь, пацаны самым святым – своим поганым языком, что я вас всех люблю как своих лучших друзей! Нет, даже как братьев, и готов ради каждого из вас рискнуть жизнью. В зависимости от ситуации и настроения, конечно! – под хрипы сдерживаемого смеха он поднялся на ноги, улыбаясь уголками губ, ещё раз почесал затылок и добавил: - Да, я велеречив, да, я лукав и проказен, но я честно упреждаю всех, предваряя огорчение младенцев Иерусалимских: не попадайтесь в сладкие сети нечистого сладкоголосого шайтана! – вновь взметнувшийся кверху указательный палец, был как завершение траурного аккорда глубокой философской медитационной композиции. Так, в тысячный раз, сведя всё на смех, он снова расположил к себе «массы». Но речь Романа тоже осталась в сердцах ещё более серьёзным «упреждением».
Влад стоял, кумекая, как бы интереснее сформулировать свою рецензию по поводу выступления Плетнёва.
- Ромыч, зачётно сказал, мы всё вняли, как младенцы Иерусалимские или как эти… как овцы из дома Израилева, - на уровне его лица со звоном столкнулись крепкие ладони, - Ну а Тоха, как всегда – рядом с Солнцем, на высоте небес. Зачёт!
- Вы убедили меня в своей правоте – нет нужды убивать этих двух плохих дядек в форме, - Руберовский мягко упал в кресло, - Что ж, будем платить им дань на реке, один раз в неделю угодливо вставая раком для дойки. А если откажем им в сотрудничестве – с радостью и покорным согласием пойдём на корм налимам в прибрежной полосе.
- Обоснуй, - попросил Козырев.
- Даю обоснование. По непроверенным данным, они собираются стать нашей крышей. То есть, мы должны будем постоянно выплачивать им из своего кармана часть сборов за комфортные и оборудованные пляжи, торговые павильоны, за наше строительство, а они за это, типа, будут нас охранять. (слово «охранять» рекомендуется брать в жирные кавычки) Я больше чем уверен, что они так и сделают. Ведь не напрасно же они терпели наши манипуляции через прослушку! И кто знает, что может произойти, если мы им откажем.
- Например?
- Например, мы можем попасть в ту зону бедствия, где отбывает свой срок Вася Зайцев, по прозвищу – Зая, вместе с компаньонами. Прекрасная возможность оказаться с пикой в ухе. Или даже в заднице? (или с пиковой дамой под подушкой, что, в общем-то, для нас в подобной ситуации почти одно и то же) Ещё вариант – нас могут поместить на пять футов ниже поверхности земли со свинцовым коктейлем в голове. Вариант с сома́ми уже был?
- С налимами.
- Ага. Да без разницы.
- У нас не водятся сомы. Только царь-рыбы.
- Но последнее, конечно, маловероятно при нашем умении правильно распределять обязанности, и мыслить, - тут Руберовский явно перехвалил своё предприятие, подразумевая «распределение обязанностей», вероятно лишь, как перспективное направление, - И третий вариант – нас выдавят из этого бизнеса какие-нибудь бандитизированные «бизнесмены» или столичные отморозки. Из всего вышесказанного следует, что от милицейской крыши нам отказываться пока, ну никак не резон! Будем ежедневно сидеть на озере и на реке, на нескольких пляжах одновременно, а по выходным бухать с господином майором и жрать за свой счёт шашлыки у реки. Чёрт, в рифму сказал! Не люблю всякие стихи и поэтов тоже! – поморщился Руберовский.
Кирилл, когда-то писавший тексты для песен, которые они исполняли во время домашних концертов, посчитал это бестактностью по отношению к себе.
- А как же наши песни?! Ведь ты тоже принимал участие в их создании! – обиженно возразил он.
- Это другое, это наше! – сказал он, понимая, что опять малость перестарался с цинизмом.
- Помнишь, как мы орали на последнем и единственном нашем концерте – музыка навсегда! Рок – навсегда? Так чего ж ты, если поэзия в мире искусства это изгой – так давайте тогда слушать песни без слов!
- Слушай, Кир, не дави мне на больные мозоли, не тупи мне мозг и не взрывай мне голову ностальгическими эманациями! – сдерживая прорывающийся наружу поток «красных» слов, сыпанул Антон, и быстро продолжил, возвращаясь к основной теме: - Ну, так как, мы завершаем оформление документов на предпринимательство? Благо, деньги делают всё, и в числе прочего – помогают быстро рисовать нужные нам подписи, в нужных нам бумагах. По всей стране бывшие разбойники и гангстеры берут в свои руки бразды правления большим и средним бизнесом! Нам хватило бы и малого. Сейчас уже почти нигде не стреляют. Пора подумать и о будущем!
- Замётано!
- Окей, партнёры! Тогда золото пляжей скоро само поплывёт в наши карманы! Впереди три с лишним месяца