Грязь. Продолжение

рекомендации Антон, поворачивая ключ в неподатливом замке, - Итак, к мозговому штурму - товсь! По местам стоять – продуть цистерну главного балласта! Готовность к всплытию номер один…

- Этот Шемякин мне всё больше нравится! – развалившись в кресле рядом с «жучком», сыпал Антон, - Умеет же вести дела мужик! Взял да и затолкал гомика в камеру к заключённым – наверняка вырвав таким способом из его извращенской глотки целый ворох информации и слёзных признаний. Вот же дал чувак просраться сраному педику! И поделом ему! Правильное решение! Сашеньке же всё нипочём – пьёт, колется, и говорят он… скоро того – сдохнет! – подмигивал он шокированным приятелям, делая знаки хоть как-то поддержать его в «осмысленном» словоизвержении.
- Ты чё буровишь-то, монстр?! – понизив голос ниже уровня шёпота, вывел губами немую артикуляцию Кирилл…

Сразу не уловив скрытой иронии в словах Руберовского, Шемякин дружески хлопнул по плечу своего плешивого племянника. Ведь, в конечном итоге от Милиционерова он так ничего дельного и не добился.
- Слыхал, как обо мне шантрапа отзывается? – пробасил он, - Уважают! А ты сидишь тут, хрен с горы, дышишь на меня своим перегаром и никаких у тебя перспектив нет, придурок! – Шемякин врезал слухачу по башке звонкую затрещину, - Так, ладно, давай дальше вникать в суть дела… - расцвёл он райской мимозой и приготовился к дальнейшему прослушиванию хвалебных гимнов в честь лучшего сыщика окрестностей.

- …Колмогоров вообще ни о чём, - старательно выводил слова Влад, терзая пятернёй густой загривок, - Нет, точняк – ни о чём. Не умеет он раскрывать преступления. Вот Шемякин – тот да, молодец. За что ни возьмётся – всё раскроет, всех посадит…
Руберовский гневно постучал кулаком себе по́ лбу, давая понять, что тот переигрывает. Он схватил лист бумаги и быстро вывел фламастером свои кривые каракули:
«Ты чего несёшь, балда Ивановская! Он за последние полгода не раскрыл ни одного серьёзного дела! Так, всё больше по мелочам. И не говори больше, что он всех садит, идиот»!
Влад повис на Руберовском и зашептал ему в ухо различные доводы в своё оправдание:
- Ну, я же, типа, эта, не полностью в курсе его рабочих телодвижений! Надеюсь, он это понимает! Дай мне свободно импровизировать!
- Да Колмогоров вообще мутный тип! – стряхивая с себя нежданно насевший на него груз, сипел Антон, - Этот придурок, не стесняясь коллег, ставит рога своему прямому начальнику! Я бы на месте Шемяки давно прибил бы этого наглого извращенца!
- Фатально! – сдерживая смех, подхватил Козырев, - Да гнать надо подобных типов из органов поганой метлой! Я вообще за чистоту взаимоотношений в рядах защитников нашего трудового народа! Зачётный чел Шемякин!
- Я бы с ним подружился! – забухтел в свою очередь Плетнёв, - Да я бы для этого классного парня сделал что угодно! Да вот хоть тётку родную бы про́дал! Если бы она у меня, конечно, была! Да мне не в западло даже поработать на посылках у этого правильного, разумного мента! Я почел бы за честь даже сексотом…
Антон в ужасе схватившись за голову, быстро замахал руками, зовя всех к выходу. Язык жестов, тела и резиновой мимики совершенствовался ежесекундно.
- Народ, нам пора на тренировку! – заголосил он, - А то опоздаем. Мы же не хотим опять взбучку от тренера получить?!  

Шемякин в раздумье мял подбородок, уже не выражая восторг по поводу тотальной похвалы в свой адрес. Может быть, всё бы и обошлось, но его «слухач» - помощник с жидкими волосами и жутким перегаром изо рта, желая показать свою значимость, начал вдруг встревать со своими внезапными озарениями:
- Дядь Толь, мне кажется, их речи звучат как-то уж излишне услужливо! Моя интуиция подсказывает мне, что эти похвалы и глумливый щенячий восторг, явно выражены как-то не искренне! Не может преступник так любить милиционера – защитника нашего великого трудового народа! – выронил он из своей хриплой гортани язвительно-подхалимскую тираду.
- Ну, ты прямо адмирал очевидность, дорогой ты мой племянничек! – вперился в него безумным взглядом Шемякин, - О том, что давно ясно для любого болвана, он начинает только догадываться! Великий психолог нашёлся! Откуда ты на мою голову навязался? Завтра же скажу сестре, чтоб забирала тебя на хрен отсюда. Пусть снова отправляет тебя в наркологию! И вот ещё что: засунь-ка ты свою интуицию в свою жирную вонючую задницу – там ей самое место!

Прохожие ускоряли шаг, наткнувшись на ссорящихся между собой молодых людей в одном из дворов  Ивановской улицы.
- Вы что, совсем охренели, идиоты?! – строил один из них в ряд своих бойцов, - Вы чего там такое несли? Теперь нам нужно срочно валить из города, иначе нас точно затаскают по допросам или отсыплют в ментуре полную кадушку люлей!
- Чего нам бояться? – как рак, выпучив красные глаза, оправдывался второй, - В его адрес были сказаны одни лишь лестные слова и похвалы! Чего ему ещё надо? Шемякин нам за это спасибо должен сказать!
- Он тебе такое спасибо по почте отправит, что ты и вякнуть не успеешь! И где ты там похвалы услышал? Там были самые натуральные, сплошные издевательства и едкий сарказм! Или ты думаешь, что следаки настолько глупы, что не услышат это, полудурок?! – закончив, Антон влепил Домбровскому звонкую затрещину.
В ответ возмущённый Влад отправил скользящий удар ногой по пятой точке зарвавшегося лидера.
- Лови чирка́, гад! – гаркнул он.
Прохожие больше не ускоряли шаг, видя, как группа молодчиков в круговую охаживают друга дружку вполне пока щадящими тумаками, пинками и оплеухами. Апогеем приятельской «беседы» был бросок через бедро одного из членов коллектива. Павший на асфальт, вскочив на ноги, снова стал махать руками и что-то доказывать своему противнику…

Шемякин, подперев кулаком подбородок, наблюдал за шоу из окна микроавтобуса марки РАФ.
- Не соврали – и вправду, на тренировку пошли! – съязвил он, - Только занятия у них как-то странно проходят – во дворе дома и без тренера! Жаль, не слышно, о чём говорят эти шизики…

Вопреки ожиданиям довольных зевак, вместо того, чтобы начать убивать друг друга, противники принялись бороться, толкаться и громко хохотать. Затем они, перегородив тротуар, встали в ряд и спокойным шагом направились со двора. Вопрос о том, оставаться им в городе или нет, встал ребром. После долгих споров и прений решено было остаться, полностью положившись на волю провидения…

Сначала майор, поддавшись угодливым, лицемерным восхвалениям, на радостях решил было сблизиться с Руберовским. Нагрянуть с бутылкой коньяка в гости к заносчивому, знающему себе цену лидеру известной в районе четвёрки… Посидеть, поговорить, понять, кто он такой и мог ли совершить то, в чём его подозревают. А там уже и решить на месте, как вести себя далее. Но всё изменил дальнейший ход случайных событий. Решив ещё раз покопаться в архивах его прошлой жизни, он отрыл тот её раздел, который ранее был пропущен прочими сыщиками и Шемякиным в том числе…

     …Как говорят в особо травмоопасных ситуациях – лучше сядьте, чтобы не упасть. Если вы стоите, конечно. Хотя, от чего тут падать? Ведь об этом уже где-то было упомянуто, вскользь…
Три года назад Антон отбывал срок в Московской районной тюрьме «за убийство по неосторожности». Всё в этом деле было просто и банально – драка в пьяном угаре, суд, обжалование, пересуд – минимальный срок. Всё, кроме того, что парень родом из Екатеринбурга вдруг попадает не в зону на далёком Урале, а в Московскую тюрьму. Эффектно переделанная Руберовским фраза классика – «мой папа был особой, приближённой к министерству культуры», была вовсе не выдумкой и не случайным совпадением звуков. Его отец, Юрий Руберовский, которого он никогда не видел, действительно работал мелким чиновником в министерстве культуры, и зача́л несчастного отпрыска своего, когда будущая его мама приехала поступать в Театральное училище, спустившись с далёких Уральских гор в Московские каменные дебри. Девушка была достаточно талантлива, эксцентрична и амбициозна для того, чтобы стать очередной наложницей Вакха. Но что-то не сложилось или сложилось не так, и молодой актрисе вскоре пришлось вернуться домой, в Екатеринбург…  А через несколько месяцев родился он, Антон Юрьевич Руберовский, в дальнейшем ставший довольно известной личностью. Как вы понимаете, известной в милицейских сводках родного района. Чьё имя со временем стало настолько заметным, что оставаться в городе уже не имело практического смысла. Суд приговорил сослать Руберовского в далёкую и холодную Сибирь на одну из самых страшных зон северного региона страны. Мать подняла старый блокнот с адресом такого далёкого и незнакомого папы, и он снизошёл до проблем своей бывшей любви. Используя наработанные годами связи, он добился того, чтобы сына перевели в Московскую тюрьму, где его пристроили рядом с тюремной библиотекой. Четыре года Антон просидел в местном святилище знаний, штудируя классическую и криминальную литературу, и постепенно стал одним из самых эрудированных зеков исправительного заведения. Четыре года он находился рядом с книгохранилищем, и это дало ему возможность прочесть не менее нескольких сотен лучших произведений мировой литературы. За страстное увлечение художественной прозой, заключённые дали ему звучное прозвище Министр Культуры. И это его «погоняло» вовсе не было связано с должностью начальственного папы. Никому не известно, что там произошло далее, но его всё же отправили по этапу в далёкий и холодный край. Вскоре зловещий «сто двадцатый километр» на полгода стал его родным домом. В трёхстах километрах от зоны, жил мирным трудом небольшой город. В нём проживал в одиночестве его родной дядя – старший брат матери. Вскоре дядя умер, Антон по освобождению быстро перевёл квартиру на себя и остался в городе своего детства, где он когда-то учился в старших классах средней школы. С трудом устроившись на работу дворником, он едва сводил концы с концами. Ещё пара месяцев – и Руберовский, не выдержав скуки провинциальной жизни, на пару месяцев сдал жильё и возвратился в родной Екатеринбург, где познакомился со своим будущим лучшим другом Романом Плетнёвым...
Но был на свете ещё один его дядя. Криминальный авторитет, имя которого мало кто знал, проживал в Братске. Антон видел его лишь пару раз за всю свою жизнь. Но эти две встречи запомнились ему навсегда. Случилось так, что он стал морально зависим от своего дяди настолько, что можно было считать Руберовского его криминальным протеже…
Тогда никто, кроме «приближённых» не знал об этой его поездке в Братск весной девяносто шестого. Второй раз в жизни он видел этого человека. Второй раз в жизни посетил он этот далёкий и прекрасный сибирский город. Войдя в просторный сумрачный зал, он увидел нечёткие очертания фигуры человека, сидящего за столом.
Их разговор звучал тихо, струясь в воздухе помещения тёмной вязкой массой. После затянувшегося этапного круиза Екатеринбург – Москва - Сибирь в карманах у Антона невозможно обнаружить ни копейки. Теперь он полностью зависим от этого страшного серого силуэта, отпечатавшегося серой тенью на рыжей стене. Он может сожрать его просто так, без масла. Ради