Ульяна Громова

собравшуюся у щита. Там, среди немецких плакатов, изображавших счастливую жизнь в Германии и призывавших ехать туда, висела бумажка, на которой был написан карандашом какой-то текст. В толпе Анна Степановна углядела соседку и спросила у неё:
– Чего там написано, Василина? Я не вижу…
Им обеим удалось немного протиснуться вперёд, и соседка шёпотом зачитала написанное.

«Земляки краснодонцы, шахтёры, колхозники!
Всё брешут немцы! Сталин в Москве. И война только разгорается! Красная Армия ещё вернётся в Донбасс.
Гитлер гонит нас в Германию, чтобы мы на его заводах стали убивать своих отцов, мужей, сыновей, дочерей. Не ездите в Германию!
Немцы мучают нас, терзают, убивают лучших людей, чтобы запугать нас, поставить на колени.
Бейте проклятых оккупантов! Лучше смерть в борьбе, чем жизнь в неволе. Родина в опасности! Но у неё хватит сил, чтобы разгромить врага.
«Молодая гвардия» будет рассказывать в своих листовках всю правду, какой бы горькой она ни была для России. Читайте и передавайте другим.
Смерть немецким захватчикам!

"Молодая гвардия"».

– А ну разошлись! – послышался пьяный голос Соликовского и свист кнута в воздухе. – Чего встали?
Подойдя к щиту, он долго пытался отковырять лист, но тот прилип намертво. Он изодрал листок пальцами, так что текст уже нельзя было разобрать, но люди успели всё прочитать, понять и передать другим.
Идя обратно, Анна Степановна увидела Ульяну и Майю, которые разговаривали с бабкой-торговкой.
– Почему пирожки не заворачиваете в бумагу? – спрашивала Майя. – Они масляные, и руки после них жирные...
– Так ведь нету её, – развела руками бабка.
– А нашу бумагу возьмёте?
Бабушка с радостью приняла листочки, на которых было что-то написано, дала девочкам по пирожку, а остальные пирожки завернула в эти бумажки. Тут к ней подошла Анна Степановна, взяла пару штучек домой. Прежде чем появились полицейские, бабка всё распродала и ушла.
– Удачный был сегодня базар, – сказала Уля бабе Ане, когда они вместе шли домой.
Увидев, во что были завёрнуты пирожки, Мария Фёдоровна насторожилась.
– Уля, ты тоже имеешь отношение к этим листовкам… Я не думала – я знала точно, что ты уйдёшь в подполье… Будь осторожна, дочка – враги скоры на расправу…
Уля разволновалась оттого, что Филина мама обо всём догадалась, но, взяв себя в руки, ответила:
– Лучше умереть, чем быть рабыней. Если я попадусь немцам, то ни слова им не скажу.
Анна Степановна собрала на стол и села с ними.
– Маша, ты Яшку-сапожника помнишь? – спросила она. – Ну так вот, встретила его давеча. Башмаки-то подлатать я ему давно дала, да не ходила за ними – думала, он на фронт ушёл. А он, оказывается, здесь, в городе… Лавочку свою держит при немцах. Я ему и говорю, что, мол, стыдно – здоровый мужчина, ему Родину надо защищать, а он здесь на немцев работает…
– Ой, мама, гляди – донесут на тебя немцам… – встревожилась Мария Фёдоровна.
– Пускай, – махнула рукой Анна Степановна. – Мне ничего не страшно. Я свою жизнь уже прожила.
– Сейчас, глядя на некоторых людей, трудно понять, действительно ли они работают на немцев… – заметила Ульяна.
«…Или партизанят», – додумалось ей.
Мария Фёдоровна ушла в другую комнату и через некоторое время вернулась со стопкой чистых тетрадных листов.
– Я собрала из Филькиных тетрадей – он привозил их сюда… Думаю, для листовок подойдут.
– Спасибо…
Потом, когда баба Аня вышла в сени, Мария Фёдоровна сказала:
– Ты знаешь, из-за чего погиб наш новгородский отряд – из-за предательства. У солдата, которого мы лечили и пытались провести через фронт, оказалась подлая и трусливая душонка. И вы в своём отряде следите, как бы к вам не затесался предатель. Надо, чтобы среди вас были только хорошо проверенные ребята…
Ульяна вспомнила, как возражала против приёма в организацию Геннадия Почепцова, наглого и испорченного молодого человека – её сердце было чутко к подлости. Она долго и отчаянно спорила с товарищами, но Третьякевич выгораживал его, а остальные не возражали ему и в конце концов приняли Почепцова в свои ряды.
– То, что он когда-то сказал глупость или неприлично выругался, ещё ни о чём не говорит, – убеждал всех Виктор, – главное, что он смелый.
Но Ульяна помнила, что сказал Почепцов на уборке урожая в начале войны, и это не давало ей покоя…


23. Листовки

Первые листовки появились так.
На одном из собраний штаба решался вопрос: как сорвать вербовку молодёжи в Германию? Ребята придумали написать листовку, составили её текст, после чего переписали её в нескольких десятках экземпляров и раскидали на базаре, расклеили на заборах и телеграфных столбах, на здании биржи, подбросили во дворы, под двери.
В этой листовке советских граждан остерегали от угона «в вечное рабство и позор, на верную гибель», призывали скрываться от оккупантов всех, кто подлежал мобилизации.
В результате добровольцев ехать в Германию нашлось совсем мало, и полиция, представители биржи пришли в бешенство.
Увидев, какой успех принесла листовка, как эти слова подействовали на людей, молодогвардейцы решили и дальше писать листовки – сообщать новости с фронта и из-за границы. Для этого Олег Кошевой наладил радиоприёмник, который оставался у него дома.
…В тот день Любка появилась особенно весёлая, переговорила с Олегом и сообщила ребятам, что была в Ворошиловграде – она ездила туда под видом артистки – и ей удалось связаться с областным партизанским руководством.
– Теперь наши связи будут шириться, а организация – расти, – сказал Олег.
Обрадованные этим известием, парни стали пожимать друг другу руки, а Люба с Ульяной обнялись.
Но и это ещё было не всё. У Олега стали бывать взрослые подпольщики – Лютиков, Дымченко, Яковлев, Соколова. А он сам взял конспиративную кличку «Кашук» – то была фамилия его покойного отчима.
Подпольщикам очень пригодилась карта области – та самая, что подарил Уле брат: ориентируясь по ней, они устанавливали связи с подпольщиками разных городов и сёл и разрабатывали боевые операции.
Ульяна, вспомнив о секретном алфавите Филиппа, сказала Олегу:
– Нам нужен секретный шифр.
– Я кое-что придумал, – ответил он и показал тетрадку с якобы примерами по математике. – Каждое число соответствует порядковому номеру буквы. А между ними ставим разные знаки, чтобы не было никаких подозрений...
Штаб одобрил его решение, и с того дня ребята стали общаться на этом языке.
Посмотрев на часы, Олег предложил товарищам послушать Москву. Некоторые сначала не поняли, о чём идёт речь, но потом, когда он настроил радио, все услышали голос Левитана:
«…В течение 9 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и в районе Моздока. На других фронтах существенных изменений не произошло.
За 8 октября нашей авиацией на различных участках фронта уничтожено 6 немецких танков, 40 автомашин с войсками и грузами, подавлен огонь 3 артиллерийских батарей, рассеяно и частью уничтожено до трёх рот пехоты и взвод конницы противника».
Ребята, взяв у Олега чистые листы и карандаши, стали записывать сводку. Теперь надо было сообщить людям о настоящем положении на фронтах. Гитлер бросил на Сталинград отборные войска, и город горел, пылал, рушился, но наши войска дрались за каждую улицу и каждый дом, не отступая ни на шаг.
С тех пор каждый вечер ребята собирались у Олега слушать Москву по радио. Окна завешивали одеялами. Мама и бабушка Олега выходили во двор дежурить. Слушали затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова от далёкой и свободной столицы Советского Союза.
***
Толя был командиром первомайской группы. Здесь прекрасно проявились его организаторские способности, дисциплинированность и решительность.
Здесь проявились инициативность и красноречивость Ульяны, ведавшей всеми делами первомайской группы и составлявшей тексты листовок. И для ребят было важно её мнение по любому вопросу, они всё обсуждали и согласовывали с ней, и обращались к ней точно пионеры к своему вожатому. А она относилась ко всем с одинаковой добротой и вниманием.
Первомайцы установили свой радиоприёмник на квартире у Бориса Главана и каждый вечер слушали Москву.
Авторами листовок были главным образом Ульяна Громова и Толя Попов. Но если даже тексты составлял кто-то другой, они всё равно утверждались Толей или Улей. Чаще всего их писали коллективно – на квартире у кого-то из ребят. Химические карандаши обмакивали в пузырёк с тушью и писали текст на страничках школьных тетрадей.
К Толе приходили Дёма Фомин, Гена Лукашов, Женя Шепелев. Обычно все собирались в беседке, тихо общались, и Лида всё хотела послушать, о чём говорят ребята, но Толя выпроваживал сестрёнку. Или собирались в какой-нибудь комнате и, прикрыв дверь, писали листовки или беседовали.
Витя Петров и Володя Рогозин жили теперь на хуторах, но тоже бывали у Толи часто.
Они тщательно соблюдали конспирацию и действовали осторожно, продуманно. Когда собирались у Толи Попова, он просил свою мать, Таисию Прокофьевну, уйти из дома и наблюдать за улицей, а в случае появления полиции – предупредить ребят.
Ульяна и её подруги, собираясь у неё, Майи, Лины или у кого-нибудь другого, закрывались в отдельной комнате и писали листовки, а когда там появлялся кто-то посторонний, переворачивали листы или прятали их и делали вид, что просто общаются или играют в домино.
– Что вы там пишете? – бывало, спрашивала чья-нибудь мама.
– Поклон немцу! – шутливо отвечала Ульяна.
«Коптюшечки горят, – вспоминала Матрёна Савельевна, – а они листовки пишут, в трубочки завёртывают. Пишут да хохочут. А то, смотришь, встали, побежали, и Уля с ними, провожать девчат».
Молодогвардейцы клеймили изменников Родины, перешедших на сторону немцев. Так, Женя Шепелев при участии Вани Земнухова написал такую листовку:

«Господа полицейские и старосты! Вы продались немцам за кусок колбасы, за глоток водки и пачку махорки. Вы изменили Родине, тем самым вы являетесь врагами народа. Но пока не поздно, переходите на сторону Красной Армии с оружием в руках и помогайте нашим партизанам оружием и боеприпасами, переходите на сторону их. Этим самым искупите своё предательство перед народом. Если вы только этого не выполните, то вас не минует пуля партизана, пуля красноармейца».

Один полицай, Василий Кулешов, не получил от немцев форму и надел шинель советского офицера, нацепил на рукав белую повязку с надписью «полицай». Это возмутило Толю Попова, и он написал на листке угрозу, начинавшуюся словами «Берегись, продажная шкура!», и смог подсунуть её под дверь дома, где жил Кулешов.
Большинству первомайцев были присланы повестки в Германию, но все смогли уклониться от этой поездки. Ребята старались уберечь молодёжь от рабства, которое ожидало тех, кого отправляли в Германию. Лида Попова, увидев листовку на базаре, сразу же узнала почерк своего брата:

«Смерть немецким оккупантам! Прочти и передай товарищу! Товарищи!
Не верьте той лживой агитации, которую проводят шуцманы и полицаи. Каждое их слово наполнено ложью, они хотят вас завербовать для каторжных работ на рудниках, заводах. Впереди вас ждёт смерть и голод вдали от своей Отчизны. Не попадайтесь на удочки немецких подпевал и не верьте их лживой