Ульяна Громова

беседовала с ними. И каждый день перед ней проносились судьбы людей – бойцов и их семей.
Матрёна Савельевна в отсутствие дочери беспокоилась за неё, скучала по ней. Она подходила к письменному столику Ульяны, где аккуратными стопками лежали её учебники и тетради, гладила рукой ту самую записную книжку и думала: «Что же теперь будет? Что будет?»
В конце сентября Анна Степановна получила два письма от Фильки, на одном из конвертов красным карандашом было написано: «Ульяне». Получив от неё это письмо, Ульяна вернулась в свою комнату, вскрыла конверт и стала читать.

«Уля, здравствуй!
Этим летом не довелось мне побывать в Первомайке ни дня. Проклятая война разрушила все планы. В июне я был у отца в Москве, а оттуда пришлось ехать обратно к матери – ей нужна была моя помощь.
Немцы нагрянули к нам совсем недавно. Не забуду тот день, когда их полчища вломились в наш город. Посуда дребезжала от их танков и пехоты...
Мы с матерью работаем в госпитале, выхаживаем раненых советских солдат. Немцы позволили разместить госпиталь – чтобы наши солдаты оставались у них на виду. Но не всё так просто...
Уля, мы с мамой побудем здесь ещё какое-то время, а потом поедем к бабушке. Сейчас уехать не можем, я здесь, в письме, всего сказать не могу, ты потом обо всём узнаешь. К началу зимы мы с матерью обязательно приедем, а в январе я хочу взять тебя с собой в Москву. Мы поедем через Воронеж и Липецк, а может, и восточнее, если немцы прорвутся дальше. Но Москву они не возьмут, я в это не верю. За наших родных не беспокойся – о них я тоже подумал и не оставлю их там, где вот-вот появятся гитлеровцы.
Конечно, с оккупантами предстоит побороться, и победа будет нелёгкой, но она будет.
И тогда, уже под мирным небом, мы с тобой будем учиться дальше, будем путешествовать по свету и радоваться жизни, ведь она так чудесна…
Уля, прости меня, я сейчас молчалив как никогда, и письмо получается коротким и беспокойным. Если вдруг я задержусь или со мной что-то случится, умоляю, выполни мою просьбу: езжай без меня. Мой отец живёт в центре Москвы: ул. Серафимовича, д. 2, кв. 11. Он знает и ждёт тебя. Я много рассказывал ему о тебе, он убережёт тебя и в случае чего эвакуирует.
До встречи, сестрёнка. Прошу, береги себя.

Твой Филя.
25.VIII.1941 г.»

...Примерно в то же время Майя получила долгожданное письмо от Вити, находившегося в Одессе. «Лежим мы на берегу Чёрного моря и смотрим на волны, – скучая по ней, писал юноша, – они точно синие ленты, вплетённые в твои чёрные косы...» Она тут же взяла перо и чистый лист бумаги, понимая, как важен будет для него её ответ.
***
В октябре началась эвакуация предприятий и учреждений Краснодонского района. Увозили сельскохозяйственную технику – трактора, комбайны, а также скот, фураж и другое. Готовились списки людей, подлежавших эвакуации.
Фронт был уже совсем близко: бои шли под Красным Лучом.

«...Идёт бой на плодородных полях Советской страны, – писала Ульяна в сочинении 1 октября 1941 года. – Целый мир охвачен жестокой кровопролитной войной. В этой борьбе, в этой жестокой битве не на жизнь, а на смерть не может быть равнодушных наблюдателей... Наша жизнь, наше творчество, наше будущее, вся наша советская культура в опасности...
Мы должны ненавидеть врагов своей Родины, ненавидеть врагов человеческого счастья, разжигать неодолимое стремление отплатить за смерть и муки отцов, матерей, братьев, сестёр, друзей, смерть и муки каждого советского гражданина».

Этот месяц Ульяна провела в тревожном ожидании. Всё отчётливее виделась надвигающаяся война, но в сердце ещё была светлая надежда на лучшее.
Улю очень успокаивали и ободряли слова Фильки. С ними тяжёлые времена переживались легче. Лучше всего её душевное состояние передавала цитата из произведения Тараса Шевченко «Художник», которую она поместила в свою записную книжку:
«Как бы человек ни страдал, какие бы ни терпел испытания, но, если он услышит одно приветливое слово, слово искреннего участия от далёкого неизменного друга, он забывает гнетущее его горе, хоть ненадолго, хоть на час, на минуту. Он совершенно счастлив, а минута полного счастья, говорят, заменяет бесконечные годы самых тяжёлых испытаний».
Каждый вечер перед сном Ульяна думала о письме Фильки. Ей сразу стало понятно, что он ушёл в подполье – поэтому и не может быстро покинуть свой город. Матрёну Савельевну очень обрадовало это письмо: её дочь спасут, укроют от проклятых врагов…
Какой будет эта поездка в Москву? Столица будет жить беспокойной жизнью, Красная Армия будет отстаивать город, а может, немцев уже прогонят… Но всё равно, может, чуть позже, будут прогулки по городу, знакомство с улицами, площадями и парками столицы, будет встреча с любимым братом Елей… А дальнейшее будущее по-прежнему виделось Ульяне неопределённо: представлялась то лётная школа и моторы самолётов, то – университет и библиотека с множеством книг…
А однажды ей приснилось московское метро – будто они с Филькой едут по движущейся лестнице. Проснувшись, она стала вспоминать название этой лестницы и вспомнила – эскалатор, кажется, так Филька её называл.
***
В начале ноября выпал первый снег. В здешних краях он обычно выпадал поздно, но зима была холодной.
Кругом было белым-бело. Ульяна с подружками шли из школы, долго о чём-то говорили. В голове у неё вертелись слова: «К началу зимы мы с матерью обязательно приедем...»
Вернувшись домой, она узнала от родителей, что приехала мать Фили – одна, уставшая, обессиленная...
Сам он погиб несколько дней назад.


13. Под знаменем великого Ленина

В честь годовщины Октябрьской революции в школе проходил концерт, на котором звучали песни «Вставай, страна огромная…», «Дан приказ ему на запад…» и другие. Сидевшие в зале матери плакали; кто-то из них проводил на фронт мужа, кто-то – сына, а кому-то уже пришла похоронка…
– В Москве сегодня был парад! – извещал одноклассников Толя Попов. – Солдаты маршировали на Красной площади и прямо оттуда уходили на передовую!
Ребята радовались, одна Ульяна думала о чём-то, опустив глаза. А когда она украдкой взглянула на товарищей, Толя понял, что она недавно плакала. «У неё что-то случилось…» – подумал он.
Из школы ребята шли большой компанией. Потом Ульяна рассталась с друзьями и направилась домой, а Толя пошёл за ней следом. В первый раз они шли из школы вместе, вдвоём.
Он не решался спросить, что у неё случилось и почему она так печальна. Ему просто хотелось как-то поддержать её, и он сказал:
– Всё, наши остановили гитлеровцев, недолго им здесь оставаться. Наступление на Москву остановили, теперь немцы обороняются. И у нас в Донбассе дальше Миуса они не смогли пройти, Красный Луч держится. Как бы там ни было, мы их остановим и обратно погоним. До Берлина дойдём.
Но Ульяна ничуть не изменилась в лице; она грустно посмотрела на Толю и отвела взгляд.
– Уля, знай, что бы там ни случилось, ты всегда можешь надеяться на меня, ведь мы – друзья, мы – товарищи, – волнуясь, сказал он.
Она кивнула, и, пожав друг другу руки, они разошлись по домам.
***
Те два месяца – ноябрь и декабрь – Ульяна была сама не своя, и каждое утро ей казалось, что она ещё не проснулась и видит длинный кошмарный сон, и ей хотелось плакать.
«Часто Уляша нам читала про подвиги бойцов и командиров на фронте, про отважные дела партизан в тылу врага», – вспоминала Матрёна Савельевна.
Газеты сообщали о тяжёлых боях под Москвой. Солдаты и ополченцы отстаивали столицу, руководствуясь девизом «Победить или умереть!». Каждый понимал: лучше смерть в бою, чем жизнь в неволе.
Гитлеровцы уничтожили или вывезли из Советского Союза многие культурные ценности, осквернили могилы Пушкина и Толстого и многие памятники.
И солдаты шли громить варваров. «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» – призвал советских воинов Сталин. И солдаты под этим знаменем шли на врага и боролись с небывалым героизмом.
И где-то в тылу врага партизаны наводили ужас на гитлеровцев, убивая их солдат и полицаев, пуская под откос поезда.
В середине декабря в газетах наконец появились радостные известия: советские войска перешли в наступление, стали теснить немцев назад, взяли Волоколамск.


14. О новгородском подполье

В последний день 1941 года Матрёна Савельевна собралась навестить Анну Степановну. Она шла опираясь на костыль, а Ульяна поддерживала её за руку.
Анна Степановна уже смогла кое-как оправиться после гибели внука.
В горнице висел портрет Фильки, привезённый его матерью Марией Фёдоровной. Ульяна вновь увидела его светлые глаза и улыбку.
На сундуке лежала табличка с надписью:

АННЕНКОВ
ФИЛИПП ЛЕОНИДОВИЧ
19.XII.1925 – 17.X.1941

– Это уже тут сделали табличку на могилку, – сказала Мария Фёдоровна.
Она пригласила Матрёну Савельевну и Ульяну за стол и стала рассказывать о партизанском отряде, в котором состояли они с Филькой.
В этом отряде были и ребята – сверстники Фильки, и взрослые, в том числе солдаты, лечившиеся в госпитале, где работала Мария Фёдоровна. На первом совещании, состоявшемся в конце августа, поставили общую задачу: спасать раненых и переправлять их за линию фронта. Кроме этого, в подпольной типографии печатали военные сводки, принимали сообщения от Совинформбюро. Филипп придумал секретный алфавит для отряда.
Обеспечив раненых солдат и беженцев документами, гражданской одеждой и некоторым продовольствием, их вели разными путями к одной деревне, а оттуда местный старик уводил их через лес к линии фронта. Одному из бойцов Филя отдал письма для бабушки и Ульяны.
Но вскоре начались ночные облавы. На выходах из города поставили усиленные заставы, на каждой тропинке можно было наткнуться на засаду, а по деревне ходили полицаи. Однако это не остановило партизан.
Так прошёл сентябрь – в опасных вылазках в деревню. В конце месяца на совещании было решено всем уходить из города, пробираться к линии фронта: положение было очень опасным – кругом были засады. К фронту решили выходить поочерёдно, небольшими группами.
Несколько дней спустя отправили первую группу – участника отряда и двух раненых бойцов, но их схватили полицаи.
Филя спешил переправить мать через линию фронта, он довёл её до деревни, а сам решил вернуться на квартиру за некоторыми вещами. Чуя неладное, Мария Фёдоровна стала отговаривать сына, но он заверил её, что с ним всё будет в порядке, и ушёл.
У него с собой было оружие – автомат под фуфайкой. Он шёл дворами, огородами, пробирался вдоль заборов. Но уже возле дома его заметила полиция, и один офицер грубо окликнул его. Там было много немецких солдат и полицаев, и Филипп, очевидно, понял: не уйти ему – достанут пулями, а за ношение оружия и нарушение комендантского часа всё равно расстреляют. Он развернулся, достал автомат и дал по ним очередь, и многих успел уничтожить, прежде чем его самого отбросило назад градом пуль и он уже мёртвый упал на землю…
О страшной гибели сына Мария Фёдоровна узнала от двух соседок, которые тайком подобрали его тело и похоронили на кладбище.
Её саму