правители из-за одной сердечной своей мягкотелости этого никак и близко вовсе-то совсем не делают.
А между тем речь тут идет никак не о России, а о той якобы до чего вполне достойно просвещенной европейской стране с многовековым опытом цивилизации и культуры.
И вот они истины, что попросту явно уж сами собой так и выскакивают чертиком из табакерки европейской, а не только-то исключительно чисто российской истории:
«В революции есть всего два сорта вождей — те, кто ее совершают, и те, кто пользуются ее плодами…
Пришло время срывать плоды с дерева революции, и к власти пришли воры и негодяи. Началась "охота на ведьм". Под радостные крики толпа разбивала статуи великих революционеров, которым еще вчера поклонялась».
А впрочем, надо бы тут именно что сразу весьма вот безапелляционно как раз-таки про то самое на редкость же строго сходу заметить, что в некотором смысле все те западноевропейские представления о том, что кто, мол, победитель тот, и свят, светел и прав…
Нет уж, все этакого рода их добропорядочные воззрения вполне ведь, во всей своей сущности, сколь на редкость более чем восторженно совсем безоблачно глубочайше искренни…
Да только в России подобного рода конформизма попросту и близко никак ведь никогда вовсе и не бывало, однако при всем том до чего неизменно имелось то самое донельзя странное и полумистическое устремление буквально всегда быть только за родину, каковой бы она нынче теперь уж ни стала…
А, кроме того, явно существовал и тот довольно хорошо прижившийся на российской почве европейский стиль духовной жизни высших классов, что всегда до чего вполне во строго так церемониально подавлял всю ту еще издревле существующую пасторальную российскую действительность.
А также и само, то довольно «премилое» сочетание простой «домотканой обыденности» и логических абстракций совсем уж донельзя вычурного вида и толка на редкость вот отрицательно сказывалось на буквально всеобщем-то духе той никак вовсе небезызвестной предсталинской эпохи.
Да светлые мечтания той поры вселили яркие надежды в конечном итоге ставшие одним только фиговым листочком ранее и никогда и небывалой тирании…
И ведь все это более чем наглядное производное сколь откровенно пафосного энтузиазма и впрямь в те времена разом вознамерившегося сходу низвести на нет всякую несносную темень и гнусь довольно недавнего Средневековья.
Или с точностью до наоборот, безусловно, как есть весьма вот всесторонне создать всему тому стародавнему образ некой наивысшей святейшей святости духовного единства всего того нынче да и всегдашне именно что подобным образом чисто так повседневно уж нынче существующего общества.
И вот и пришли те чертовы бесы-большевики да и вымели все подчистую, никак нигде не оставив никакого места для каких-либо существенных разногласий, что между тем явно и оказалось на вящую радость просвещенной прослойки образованного общества, нисколько-то не привыкшей куда-либо идти самой, а всегда предпочитающей быть кем-либо под руку слепо ведомой…
А именно поэтому сущим же бестиям безликого террора большевикам и удалось разом вытеснить все и вся, объединив славянофильство с западничеством, заодно и придав весьма деланного пафоса всей той совсем несусветно вымученной великорусскости…
Вот нет, чтобы той еще стародавней интеллигенции самой уж заранее обо всем том и впрямь более чем на редкость ответственно позаботиться, воспользовавшись для того своим чувством меры, духовностью, разумом…
И тогда уж никак не было бы на всей российской земле этакого сверхкрепостного строя, который и шепотом с женой в постели было теперь ругать попросту, ведь нисколько вовсе-то небезопасно.
Причем надо бы и со всею той донельзя значительно возрастающей горечью сходу заметить, что никак не аморфно и прянично, а именно во всем по-деловому взявшись за дело, российская интеллектуальная элита вполне могла бы всех бед российской глубинки уж в конце 19-го века хоть сколько-то, довольно-то разумно всецело коснуться.
Однако сколь многим из ее представителей всегда было никак не до того, раз наиболее во всей этой жизни главным для них, безгрешных и праведных, всенепременно было, как раз-таки только и всего оказаться во всем же явно превыше тех еще сточных вод всегдашне на редкость до чего только зловонной общественной клоаки!
То есть, они и вправду могли в чем-либо этаком по молодости совсем уж донельзя ненароком увязнуть, из-за всего того юношеского ветра в голове, попросту пока толком не зная, как это, собственно, повлиять на все те беспросветно так мрачно происходящие вокруг них события, а только-то и желая все сходу полностью переменить…
Да только, с возрастом во многое, вникнув, а потому и более чем, надлежаще явно прозрев…
Ныне весьма уж стояще в этой жизни до чего обстоятельно обустроившись и остепенившись, они, безусловно, затем становились достопочтенными отцами семейств, с довольно ретроградными взглядами касательно всего на этом свете никак вовсе-то не подспудно и пришло и поныне где-либо происходящего…
Однако наиболее главное в них всегда было более чем истинно ведь во всем неизменно, а именно - только-то и могли они сыпать и сыпать словесами, и ничего более в их уме и не могло никак вообще тогда зародиться.
А как раз потому им и было донельзя свойственно и впрямь исключительно ведь радостно и благоразумно жить, совершенно же безыдейно при этом всецело чураясь буквально всего сколь еще этак откровенно темного, кровавого или этак никак не в меру грязного, причем словно бы тот еще черт от ладана.
А между тем тот, кто действительно возымеет желание уйти в политику, дабы на деле, а не на пустых и праздных словесах, уж прийти, во всем затем посильно на помощь всему своему до чего извечно так и претерпевающему дикие невзгоды простому народу…
То вот, дело-то ясное, что всякому тому надо было научиться практической сметке, а все пустые светлые мечтания разом и позабыть на самом пороге любого государственного учреждения.
Поскольку находясь на службе надо бы всегда помнить, что именно движет все большие и малые колеса общества.
А они двигаются только за счет личных амбиций и правильных разумных союзов с теми, у кого те же амбиции направлены в точно ту сторону, а всякие благоглупости и слепые идеалы надо бы сходу забыть как бесполезный вчерашний сон.
А еще надо никак не бояться чертовски грязного лика нынешней действительности, а всячески его ничем при этом, не брезгуя до чего старательно чистить, а это между тем никому не сулит ни безукоризненно белых рук, ни чистой совести.
Но как раз именно запачкавшись во всех видах грязи, и можно будет затем обеспечить несколько лучшее будущее всей своей многострадальной стране.
А если кому все это не по нраву, то пусть займется чем-то другим, а в политику носа своего попросту вовсе вот совсем не сует.
Нет, попросту явно так всецело обязан всякий, кто решил стать государственным человеком сколь еще наскоро приучиться, всегдашне вполне ведь достойно соизмерять все свои собственные действия со всеми теми и впрямь донельзя щекотливыми истинно долгими веками исторически прочно сложившимися канонами.
И снова следует повториться.
Коли не хочешь руки марать, так и сиди себе тихо в тени и нечего того лишнего без дела попусту совсем уж нисколько и не болтай!
Поскольку и близко то совсем оно никак не иначе, а было то общество в начале 20 века, разве что лишь временно возглавлено (а предварительно полностью обезглавлено) лицами, совершенно ему чужеродными, попросту и не знающими вследствие полнейшей своей отрешенности всей-то сути самых доподлинных политических явей.
Раз уж были те члены Временного правительства буквально-то во всем несоизмеримо далеки от любых тех или иных более чем доподлинно настоящих реалий жизни.
А как раз потому пышно и красочно, рассуждая обо всех тех до чего наспех произведенных ими нововведениях, они только лишь и заносили руку над всякой вообще в их стране законностью и правом каждого гражданина на его жизнь и всякое его имущество.
Они жили в свете доблести всяческих славных книжных грез!
И они заново изобретали велосипед, пытаясь с нуля построить нечто доселе вовсе нигде и никогда ранее и не существовавшее.
А это только и было чревато грядущим резким скольжением всего и вся резко назад в глубину ушедших веков.
А следовательно, при всем том дальнейшем до чего безудержно так стремительном развитии исторических событий тот ведь самый на добрую половину явно вот и без того полуразложившийся общественный организм лишь только поболее тогда погрязнет в сущем разгуле извечной коррупции.
Но размеры ее и аппетиты тех, кто будет отныне править, будут уже отныне совсем другие…
Расцвет свободы может иметь не тот никак не кровавый оттенок только лишь, если она добыта разумом, а не чувствами.
Смерть прежнего сходу захлебнется в крови, но у людей действительно будут восторг на лицах, но это упоение будет крайне недолгим.
А впрочем, если не обращать внимания на всякие дико уродливые частности действительно переживет держава, находясь в агонии до чего весьма краткий период вконец одуревшей от всего нового и непривычного осатанело бесшабашной свободы…
Да только явно зачастую будет она выражаться в одном лишь сущем раздолье для всей той донельзя так отчаянно склизкой царицы анархии.
Да и тот жесточайший на свете порядок, что уж затем только и воцарится в стране при том незапамятном Отце всех народов, был абсолютно ведь чисто житейски липовым, поскольку буквально повсюду тогда царили восторженная ахинея и полнейший разброд разве что извне скованный внешними одеждами циклопичной и как есть чисто одноглазой тирании.
Та власть и впрямь довольно-то зорко поглядывала на всю имеющуюся картину (с ее личной точки зрения) идейно как есть праведно выдержанного духа, весьма стремительно подавляя буквально любые, какие только вообще были при ней хоть как-то возможны политические поползновения, даже если и заключались они в одних двух нечаянно кем-либо оброненных словах.
Свобода слова и дела после уничтожения несносных оков, она ведь на самый короткий срок, ну а затем все гайки государственного аппарата вновь же окажутся, намертво приварены, и всякая мысль о своем личном волеизъявлении станет тогда сущей крамолой и неизменной ересью, всецело противопоставляющей себя всему нашему сколь извечно светлому вероучению.
Однако весьма многие представители российской интеллигенции всего этого и вправду тогда так и не поняли, поскольку делать подобные выводы обо всей той былой своей истории вовсе-то не их, болезных, безнадежно же поистине во всем правое дело.
Им ведь и впрямь до чего непременно разом потребуется, чтобы все, значится, как есть, именно же возникло на редкость попросту совсем вот однозначно само по себе полностью автоматически.
Причем фактически в единый миг, разом зародившись, как раз уж именно всецело так именно подобным путем, оно всенепременно и будет, куда чище, выше и справедливее.
И главное - это до чего и впрямь самое же насупленное мнение абсолютного большинства.
У автора вообще сложилось именно
