ПСИХО-БЛЮЗ

ничего не прояснил. – Да, - говорил он. Что поделать? Натура чувствительная, художник. Пограничное состояние психики порой даёт неожиданный, так сказать , картины. Медицинские термины вам мало что скажут. Главное, что ему у нас хорошо, спокойно. Нет,  встреча в его нынешнем состоянии, исключена.Она может спровоцировать стресс и…Он, понимаете ли, считает себя Иеудой. Но кого только у нас нет. Художник должен знать библию. Мировое искусство во многом основано на библейских мифах. А там очень много эмоций. Слишком. Вот мозг и…так что, для блага  больного, встречи пока, я подчёркиваю, - пока,  невозможны.
В удручённом состоянии я покидал клинику. Вот и нашёл. А дальше то, что? Тупик. Из которого нет ни выхода, ни входа. И всё же, как тогда его работы оказались на рынке? Я с тоской, словно прощаясь, через крупную решётку- забор посмотрел в глубину территории и замер. В жёлтый, со следами рихтовки «жучок»- « Фольксваген»,  человек затаскивал какие- то  предметы, завёрнутые в обёрточный материал. Два…пять… Их конфигурация…постой, господи! Да это же продавец с « Арбата». Только ярко красная бейсболка с длинным козырьком на засаленных волосах не сразу позволила мне опознать его. К заинтересовавшему меня объекту подошёл некто, по всему санитар. Верзила метра под два, что-то оглядываясь передал Ривкину, так кажется ,звали продавца. Ривкин сел в машину и поехал в сторону ворот. Я прижался к киоску. Ворота открылись. « Жучок»» медленно пропыхтел мимо меня в нескольких метрах. И тут, то, что тревожило меня вспыхнуло с новой силой в своей очевидности. Картины. Конечно же,  картины загружал в машину Ривкин.
Нет, в полицию заявлять рано. Что же тогда делать?  Как его « расколоть», то есть вынудить признаться в том, что он вор, укравший более ценное, чем деньги- ИМЯ, лишивший ХУДОЖНИКА последнего права на своё Я.
Автобус неторопливо возвращал меня в Тель- Авив. Мелькали улочки и проспекты, лавки и небоскрёбы,  взметнувшиеся к облакам. И езде предвыборные плакаты кандидатов в муниципалитет. Плакаты…плакаты…Стоп! Выскочив на ближайшей остановке подошёл к одному из ярких плакатов кандидатов в городской совет «большого» Телль- Авива. На меня сверкая прекрасной работой дорогого дантиста смотрел портрет того, с кем и часа не прошло, как я расстался. Доктора из « психушки» .И, что? Что?! Я устало опустился на скамейку. – Вам, плохо?- услышал, как сквозь липкую вату, - воды попейте.
Девушка солдатка протягивала мне  бутылку воды, наполовину заполненную льдом.
Чтобы как- то привести мысли в норму и какую-то систему и заручиться поддержкой, решил встретится редактором газеты, где я иногда пытался освоить журналистику. Неплохим, тёртым жизнью мужиком. Но, вспоминая потом наш разговор, ощущение чего- то,  липко- фальшивого преследовало меня. Хотелось поскорее принять душ , хотя редактор был видимо по своему прав. – Ну и на кого ты замахнулся?- сокрушался он. Сенсация?! Господи, да какая сенсация без фактов?! Одни эмоции. Да меня же одними судебными издержками по миру пустят. Нет, к тому же я только редактор. А хозяева издания? Ты об этом подумал? К тому же фигурирует кандидат в городской совет. Значит чья- то креатура. Ты хоть это понимаешь? Предположительная,   подчёркиваю, жертва в психушке. Ты хочешь, чтобы и меня туда отправили? Без фактов, железных, всё это-блеф! Воздух. Демократия и свобода слова, это прекрасно…замечательно…, но кормит рынок, а не суды. Поверь старому газетному волку, затравят за дискредитацию кандидата. Вот у нас вакансия намечается, в штат перейдёшь, а после выборов, фактики появятся и…
Почва уплывала из- под ног. Я ведь на него так надеялся. Да, нет, не в сенсации дело. Теперь меня уже волновала только судьба Художника. А, может быть, просто ослиное упрямство дилетанта. Кто знает? А авантюрная идея уже затягивала удавку на шее благоразумия. Для воплощения замысла мне был необходим режиссёр Лёша со своей камерой и саксофонист Славик Йоффе, прокуренный  марихуаной маэстро улиц, кое- что,  задолжавший мне. Да и авантюрная жилка Славки , я надеялся, послужит моей цели. Не стану описывать всей совершённой нами авантюры, скорее, даже провокации. Но цель, как известно… всё таки,  была благой. По крайней мере, очень хотелось в это верить. Описание наших действий заняло бы не меньше места, чем вся эта повесть. Скажу лишь то, что Ривкин действительно «купился» на предложенную  по дешёвке Славкой « наркоту». А весь процесс заснял и озвучил не потерявший профессиональных навыков, Лёша. Нажать на продавца картин оказалось не очень сложно. После просмотра нашего шедевра Ривкин, как- то,  сразу обмяк и поплыл и в обмен на кассету и наше клятвенное обещание о нём забыть, если он исчезнет из города, сообщил следующее:=  Да, картины не его. Жадность сгубила. А началось с того, что и он проходил курс лечения в той же клинике. Затем халтурил на рынке, пока однажды не столкнулся с Ави, санитаром из клиники, где лежал. Он к делу и пристроил. За дозу. У него прямой контакт с врачом, а у того связи….многое может. Мне Шмулик, это тот, что мне картины передаёт, как- то ляпнул, что у врача этого, кто-то из правящей партии на крючке. Не знаю уж в чём там дело, но, видать так и есть. А врач этот такие гешефты крутит…А картинки эти так, мелочь. Всё пригодится. Эх, по дурости я влетел. Говорил же Ави, чтобы не на рынке, а в отелях иностранцам предлагал. Купили, значит, и укатили к себе. Лень по жаре мотаться было, вот на рынке и тормознулся. Но, чего уж теперь… А художник ваш, точно шибанутый. Доктор ему целую палату под мастерскую отдал. Красками снабжает. Я как- то к нему зашёл. Обычно я на улице жду, а тут Шмулик куда- то запропастился. Обычно он мне значит, эти картинки и выносит. Так вот, захожу, значит, а он, псих этот, в меня пальцем тычет и и бормочет, да страшно так, что, мол, Пётр, это ты предал его. По пьянее, как я понял, выболтал. Стукач, мол, поганый. И чтобы меня, его, Петра этого прикрыть, меня, то есть его, художника этого обвинили. А он, художник, значит из-за меня, Петьки этого, значит, в ненависти и презрении живёт. Ужас. Ну, думаю, как набросится сейчас…У них же, психов, силы немереные. Я честно, оробел, а он меня как подрамником по башке хряпнет… Хорошо хоть Шмулик подоспел. С тех пор я только во дворе жду. Пройти туда можно в обед. Охранник в час обедать идёт. Камеры должны включать, но обычно забывают. Там, где охранник. Там на заборе точно камер нет, только у входа в корпус. А ваш,  часто в садике сидит, ему это, вдохновение нужно. Так Ави сказал. Всё. Ну, что, тему закрыли, а? Кассетку мне дай. Я её сам сничтожу. Оно надёжней будет. И это…дозу то, верните. - Нагло и в то же время заискивающе Ривкин обратился именно к Славке. –Не садисты, оставь, быстрее « копыта откинешь».  Ривкин остался при своём, а мы поспешно покидали грязное логово, пропахшее застоявшейся вонью старья и кошачьей мочи, недалеко от старой автобусной станции.
Я решился обратиться в полицию. Дежурный с сожалением, отложив в сторону недоеденную питу с фалафелем, вытерев неторопливо жирные пальцы и губы, сонно уставился на меня.  – Ну,- наконец изрёк он. Я, как мог обрисовал ситуацию. Страж порядка что- то  записал и взял мои данные. – Передам по инстанции .Если надо, вызовем. Всё. Обернувшись на выходе, я увидел, как он нетерпеливо впивается зубами в недоеденную питу.
-Димка! , -кричал я в трубку Фиалкину. Я смог. Почти знаю. Да, про Мацеевича. Как , при чём тут Мацеевич? Это не телефонный разговор, но одно скажу, он в психушке. Ему помочь надо, вытащить оттуда.
-К чему вся эта суета, старик? ,-лениво вещал Фиалкин.- Он уже всё равно выдохся, понимаешь. Зачем ворошить? Пусть  отдыхает. Узнали и ладно. Сходим,  навестим. А у меня выставка на носу. Приходи, кстати. А-ля, фуршет и всё такое. А затем Лондон, Гамбург. Надо всё упаковать, проследить. Сам понимаешь. Ты уж извини, чувак  -  цейтнот. Вернусь, точно навестим. А на выставку забеги, ты знаешь,  кто там будет…Я закрыл трубку. Придётся действовать самому. В этой суете,  я и забыл о том, кто мне может оказаться полезным, хотя бы в роли информатора, Фимка! Конечно же. Ведь в этой больничке он ишачил, да и мне пришлось пару раз побывать в этой «обители скорби «. Слава Богу,  не как пациенту, а ведь не
далеко были мы с Фимкой от этого, ой, недалеко. Никак не закончится для меня  фимкин « психо- блюз». Но другого психиатра я , слава богу не знал и потому без раздумий набрал его номер.
-Ты?!, -  Фимка явно обрадовался.- Куда пропал? Заехал бы. Я то, уже обжился в этом раю. Работы хватает, но и отдых, брат….Всеми благами курорта обеспечен. Что? Когда? В субботу утром. Здорово. У меня в номере остановишься. Я тебя на все процедуры проведу. Нервишки успокоишь. В « SPA», на мёртвой водичке поваляешься. Прямо из Мёртвого моря подведена. И   вообще…
-Погоди, балаболка,-  прервал я приятеля. У меня дело к тебе есть.
- Ну, так прикатывай и обмозгуем. Д и это…
-Понял. Твои вкусы не забыл, прихвачу. После завтра, жди. Господи, я устало плёлся домой, как же я чертовски устал.
Место, где после нашей истории с неудавшимся фимкиным « проектом» , он обосновался, можно долго и красочно описывать, но лучше меня это сделает красочный путеводитель по окрестностям «  Мёртвого моря». Там описано всё; и само мое, зажатое жёлто- красными горами, кумранские пещеры, недалеко городок Иерихон, да, тот самый. Из далёких преданий. И в живописных оазисах-  кибуцы в окружении пальм и апельсиновых плантаций . И заповедник Эйн Геди, и… в прочем путеводитель расскажет лучше меня. А я вернусь к Фиме. Отдохнув с дороги  и вкусив прелести курортной жизни, ополовинив бутылку « Абсолюта», мы устроились в шезлонгах на маленькой террасе  бетонного домика, которую мой друг гордо именовал- бунгало.И я во всех подробностях описал ему свои злоключения последних дней.
-Ну,- он затянулся неизменной вонючей сигарой, -я думал, что с той историей покончено, а оно вот как обернулось. Как ты говоришь фамилия того дельца, что вы в оборот взяли? Нет, не слышал. А выглядит как? Постой, постой, у него ещё развалюха жёлтая, Вертелся такой. Я то к нему не приглядывался, он к Ави, кажется, приходил. Я их как- то у ворот видел. Я чего запомнил то, у нас, понимаешь , только персонал во внутрь заезжает, а этот на своей колымаге вкатил, я тогда и запомнил, его новый охранник не пускал, так Ави сам к воротам вышел. Я значения не придал, но вот запомнилось. Вот что я думаю, если главный в этом замешан, то дело глухое. У него подвязки везде. Мацевич, говоришь?  Я и не знал, что вы знакомы. Помнишь, я тебя в « галерею» водил? Так там и этого Мацеевича работа висела. Сам отбирал. Постой! ,- Фимка  привстал с лежака,- что же это выходит? Ах, ты, козлина!  Он  же, -Фимка  даже забыл о сигаре ,-мою « галерею» распродавал. Ох, подлюга.
-Остынь, Фимыч. Поезд ушёл. Теперь о Мацевече думать надо.
- Ушло то, ушло. Но не перегорело. Он хотел обо что-то шарахнуть своим кулачищем, но вовремя остановил его в воздухе и медленно опустил в карман пляжного халата. – Козлы, - уже почти спокойно, процедил он. Да и я тоже. Я в недоумении взирал на приятеля. – Это же я, идиот, с ним своей идеей поделился.
–Зачем?
-Зачем, зачем. Я тогда ещё только мысль обкатывал. До тебя ещё. Я ведь кто тогда был? Врач без году неделя, а он авторитет. К нему такие