Краски последних дней

нужно было Нолю шепнуть последние наставления.
– Нолик?! – позвал он.
Тот от неожиданности дернулся, и мотоцикл повело в сторону. Испуганно повернувшись в сторону Пеннивайза, кивнул и выровнял мотоцикл. Он мало того, что никак не мог привыкнуть к изменившемуся голосу начальника, еще и уловил новые словечки, смену интонации и тембра. Что с тобой, друг Пенни?
– Доедешь до во-он того пригорочка, – скомандовал командир, – приостановись. Я сойду. Дальше – сами. Постарайтесь взять дом с наскоку. Не получится, обложите. Долго они не протянут. Не тот контингент. Все нужно закончить до вечера, непременно до темноты. Ты понял?
Ноль, уже знакомый с деталями нехитрого плана, снова кивнул головой. Разве что «во-он тот пригорочек» едва не пропустил.
– Сам на рожон не лезь. И, вообще, не суйся под пули. Вертайся во-он к этим кустикам. Дело у нас потом будет дерзкое и важное, уяснил?
Это было что-то новенькое. Не будь Ноль при плохом самочувствии, полез бы с расспросами, но сподобился лишь на минимум:
– Э-э… парни, ведь…
– Срать на парней. Все у них получится. Бойцы отменные! И не забывай про девку в доме, что выступит колонной с цифрой. Она ж тебе обещала?
Ноль не сразу сообразил, что речь идет о «пятой колонне». Нелюбовь Пенни к цифрам осталась прежней.
– Стой, мила-ай! – велел Пеннивайз. – Приехали!
Неуловимым движением выскользнув из коляски, мигом исчез в кустах. Ноль потрясенно покачал головой. Ну как не восхищаться таким человеком?
***
Андрей закончил покрывать лаком первую картину и покосился на кипу занавесок. Вот ведь блажь какая! Он так же, как и Анна, не смог выговорить, зачем именно они нужны. Однако, памятуя слова Матвеевны, к которой относился с должным пиететом, собирался выполнить ее инструкцию в точности. Из понятного она сказала:
– Негоже смущать людей да матушку Природу так рано. Напиши все, что задумал, потом и явишь!
– Сделаем, бабуля! – пробормотал, разглядывая измазанные красками руки. – Какая мелочь!
По привычке он продолжал разговаривать сам с собой. Юношеское косноязычие и природная застенчивость ставили непреодолимый барьер общению. Например, в присутствии Анны вообще мало что мог сказать, не говоря уже о способности связно мыслить.
Вот ведь как вышло! Собирался выжечь себя кокаином, закрыть тощую книжонку собственной жизни, поставил крест… И тут – на тебе! Девушка явно неровно к нему дышит. И он частенько с удивлением разглядывал себя в зеркале в поисках хоть чего-нибудь, способного зацепить такую красавицу. И не находил. Правда, в фантазиях, будучи далеко не обласкан прежде вниманием противоположного пола, позволял себе немного больше смелости и красноречия.
Работа над картинами шла с такой скоростью, что поначалу пугала. А потом успокоился. Все последующие рисунки проистекали из первого. Всего лишь смена антуража и некоторых обязательных деталей плюс дорисовка необязательных. Мелочи, снова мелочи.
Андрей потер виски. Что-то важное брезжило в голове. Бросив взгляд в угол, на кучу деревяшек, невольно усмехнулся.
Вчера вечером, во время внеочередного совета, выгнав Айгуль и ее верного пажа – теленка Толстика, все ломали голову, как помирить Хильду и Сергея. Поклеп, метко выпущенный Александрой, был бездоказательным, но… был. Сергей, оглохнув и очужев, занял себя всевозможнейшими делами, не требующими присутствия посторонних. А потом и вообще спрятался в малиннике. Хильда, узнав, о чем речь, окаменела лицом и ушла в поселок. Все судили и рядили, переливали из пустого в порожнее, выдвигали аргументы, моментально разбивая их контраргументами. Короче, занимались фигней. Андрей и сам понимал нелепость ситуации. Жизни и так осталось с гулькин нос: штурм плюс грядущий потоп – а тут бурно обсуждаемая любовная драма. Да они сами во всем разберутся! – хотелось крикнуть и выругаться. Серега – мужик! Крепкий, тертый, настоящий. Сколько он с ним возился да сопли вытирал. Другой бы бросил, плюнул, а Серега – нет.
Когда Яшка предложил снова допросить пленницу, но уже с применением физической силы, Андрей прыснул в кулак. Трынделка что-то протараторила, но ее, как всегда, не поняли. А на Сеголеткино: «Отрезать, ей, сучке тощей, язык змеиный!» – вообще в голос рассмеялся. Советчики, опешив, уставились на него. Тогда Андрей и внес свое предложение:
– Мне бы подрамник. Пока один нужен, а вообще – желательно четыре. Рамы мне Серега обещал потом сделать.
Напряжение разом схлынуло, и хохот потряс холл. В итоге, утром Андрей стал обладателем двух невообразимо корявых подрамников, по очереди развалившихся в руках. Яшка и дядя Гарри оказались никчемными столярами. Холсты так и остались висеть на стенах. Когда еще у Сереги руки дойдут?..
Время, отпущенное ему, уходило, и Андрей это остро ощущал. Может, из-за этого так торопился с картинами? И время не было связано с потопом. Скорее с кокаином. Он чувствовал, да что там, был уверен, что должен закончить работу до того, как из организма выйдет последний гран отравы. Его до сих пор еще ломало и часто хотелось вдохнуть порошка блаженства. За последние два дня он всего один раз подходил к сосне. В тело возвращалась сила. Он чувствовал, что и с топором управится, и с лестницей, если что. Но уже не мог. Хотел, но не мог. Держали – картины, Анна и Сергей. Именно – извини, Аннушка, – в такой последовательности.
Походил по комнате, снова взялся было за кисти… Штурм, бандиты и Пеннивайз были предельно далеки от него. Стрелять и ходить в атаку он не умел. На абордаж брать тоже. Сергей с помощниками справится.
Андрея не смутило участие Анны в обороне дома. Она девчонка бедовая. Как даст бандитам! Растяжки понатыканы везде к тому же. Короче, нефиг лезть не в свое…
И тут Андрея наконец-то осенила витавшая вокруг да около догадка. Потрясенный, он упал на кровать. Ой, мамочки! Да ведь Сергей будет напрашиваться на смерть. Искать ее будет. Он первым – со смешной горстью патронов к пулемету, которые, естественно выпустит по назначению и быстро, – останется не у дел. И уж точно не будет отсиживаться без дела, а станет совать нос и автомат во все щели. И это на фоне клеветы на его любимую девушку. Точно полезет под пули – за тем, чтобы уйти из жизни гордо и красиво как настоящему мужчине! Черт подери! А хрена тебе! Будешь жить как миленький! Как сам требовал от меня!
Андрей кубарем скатился с лестницы и подбежал к Гарри.
– Дайте пару бутылок «коктейля Молотова» немедленно! – потребовал он, нервно оглядываясь по сторонам.
– Да, возьми! – обрадовался тот. – Вон, целый ящик. Молодец! Помощники лишними не бывают.
На обратном пути заглянул в комнату к Анне. Та пристально смотрела в окно, поставив на подоконнике по обе руки батарею бутылок с аналогичным содержимым.
– Хильда где? – спросил он, тяжело дыша.
– У себя, – удивленно ответила девушка.
– При любом раскладе пусть сидит и не высовывается! А если высунется, то пускай не высовывается, – приказал и поспешно ретировался.
Впервые в ее присутствии Андрей смог внятно произнести несколько, хоть и корявых, слов кряду, но это оставило его равнодушным. Серегу нужно спасать! Прежде всего, не допускать Хильду. Во время боя – особенно. И быть его ангелом-хранителем!
Он забежал в свою комнату, закрылся и принялся осторожно разминать правую руку. Бутылку нужно ведь бросать не только на точность, но и на дальность. Ничего, Серега-друг, у тебя не выйдет – Андрюха-друг тебя прикроет.
Занятый самоотверженными мыслями, Андрей совершенно позабыл о немаловажной детали. Коктейль перед броском нужно поджечь, а раздобыть спичек ангел-хранитель не подсказал.
***
– Тварь! Тварь! Тва-а-арь! – Александра кричала, глотая слезы. Какой мужчина! Почему так жизнь устроена? Мужчина, ради которого она теперь была бы готова на все, любит белобрысую нерусскую.
Александра осознала свои чувства к нему под утро. Сначала, когда он пришел и повел ее в туалет. Не развязывая рук, стащил с нее трусики и помог присесть за сараем, не проявляя никаких эмоций. Покуривая сигаретку в профиль к луне, стоял, изредка поглаживая автомат. Она, как могла и чем могла, привлекала к себе внимание, но слов он не слышал и на нее не смотрел. Недрогнувшими руками натянул на нее белье и повел на сеновал. Она пыталась обыграть эту двусмысленность. Бесполезно.
Уже засветло он принес еды. И она пропала. Присев на корточки, нейтрально вытащил из ее волос соломинки и, макая ложку в суп, твердой рукой принялся кормить, стирая, почти нежно, мякишем хлеба капельки, текущие по подбородку. Спокойный, уверенный, холодный и недосягаемый. Вчерашнее никак на нем не отразилось. Может, чуть острее стали скулы да линия губ жестче. Морщины вокруг глаз – отчетливее, а взгляд – пристальнее и отчужденнее.
Она вся извелась. Внутри жгло и хотелось, хотелось, хотелось… сжать естеством, руками, ногами, губами и никогда не отпускать. А потом он сказал:
– Если отобьемся, я тебя отпущу. Иди на все четыре стороны. Если после увижу – пристрелю.
Противоположный вариант он не озвучил. И так было понятно. Она будет подстилкой в Пеннивайзовой дружине. Бесправной давалкой. Как и всегда.
Какой дурной кульбит. В тот момент, когда ей захотелось остаться, он ее гонит. Ведь сучка белобрысая – с ней ведь все, покончено! Не может быть, чтобы он простил. Не может быть! А мужик всегда останется мужиком. Погорюет, погрустит да и…
Он ушел. Александра запоздало подумала, что ведь именно она больна СПИДом. Чертов Ноль. Чтоб ты сдох! Чтобы все бандиты подохли! Чертово ее нутро. Чертово все. Что делать? Что теперь делать? Уповать на его великодушие и, может, не попадаться первое время на глаза?
– Тварь! Тварь! Тва-а-арь!
Понимание, что делать дальше, родилось во время очередного крика, адресованного конкурентке. Нужно ее убрать, а дело, в принципе, за малым. Освободиться и пристрелить. Ружье имеется. Думай, Сандрочка, думай. Впервые всеми фибрами души она пожелала победы общинникам.
***
На возвышении, откуда открывался вид на дом и поселок, мотоциклисты остановились. Чуть ниже стоял пюпитр с предупреждением. Как ни нашпиговались они наркотиками, но узнать новости и почитать объявления горазды были все. И то, что прочитать написанное могли далеко не многие, неважно. Сгрудившись у пюпитра, бойцы занялись своими, несомненно, важными делами. Удод, толкнув в плечо Кнопку, сварливо поинтересовался:
– Ты, случайно, не знаешь, что за урод постоянно дул в штаны? Ну, тот, случайно, что сидел за мной. А?
Виновник – он же и седок – недоуменно сморщил лоб, складывая «урода» к «удоду». Потом, не добившись результата, похлопал себя по кожаным штанам и прогудел:
– Штаны не пропускают. Качественная вещь, ракамдую. Все стекает в берцы.
– Да-а?
Ржавый потянулся к мешочку с землей. Что зря время терять!
Пряник, слезая с мотоцикла, уронил автомат, за что получил увесистую оплеуху от Барклая. Грабля наконец расправил крылья и застыл, поджидая хорошего ветра. Ноль, сжав зубы, с трудом спустился на землю. Все перед глазами плыло. Хорош боец!
Махарик прилип к пюпитру и страстно оглаживал буквы, шевеля губами. К нему незаметно подходил Жаба, намереваясь впрыснуть-таки содержимое шприца, по-боевому задорно торчащего из зада, но опять была не судьба. Он лишь возмущенно взвизгнул, когда Ноль