дышит после ливня, как стонет родник, пробиваясь сквозь глину, как потрескивает распеченная зноем, как жадно впитывает дождь. Были еще звуки и ощущения, но он не смог их распознать. Впрочем, услышанного было достаточно, чтобы понять – если они пробьются к Ладе, та обязательно остановит дурную воду и сохранит местность, где они живут сейчас, в целости и сохранности.
***
Алине было плохо. Позывы сухой рвоты чередовались с жуткими выкручивающими болями внизу живота. Улегшись в траву, сжала в зубах кулак, чтобы не завопить по-звериному. Если бы знала хоть какую молитву… Если бы хоть во что-нибудь верила… Если бы…
***
Сергей зажал уши и снова попытался подступиться к препятствию. Без толку – незримое поле не пускало, хотя препятствие-то поначалу показалось фигней. Фолиант! Да он сотни таких уничтожил. Впрочем, незримое поле было меньшим из бед. Из книги кто-то говорил. Причем разными голосами. Фрагменты исступленных молитв, истеричные воззвания, требования, стоны экстаза, вой юродивых…
Страницы переворачивались сами собой. Каждая знаменовалась хлопком, раздирающим мозг Сергея. Словно кто-то огромный в зимних ватных рукавицах бил со всего маху по ушам, нацелившись разорвать барабанные перепонки и свести с ума. Вкупе с бормотанием это производило разрушительный для его психики эффект.
Перевернутая страница. Проникновенная проповедь. Хлопок.
До фолианта Сергей прошел, наверное, самый большой отрезок пути на автопилоте. Сметая препятствия, увертываясь от летящих в него предметов, разрушая баррикады, давя сороконожек, сбивая лопатой гигантских летучих мышей, сжигая мириады папок и книг, посещая тупики, расшвыривая ногами монеты и драгоценности, рубясь с безумными монахами и даря упокоение узникам. Потеря счета времени была благом. Усталость стала родной и привычной. Глаза смотрели только вперед. Руки и ноги действовали сами по себе.
Перевернутая страница. Многоголосный молитвенный речитатив. Хлопок.
Сергею почудилось, что в мозг воткнули гигантское долото и с оттяжкой провернули.
Он отполз чуть подальше. Сомнений в том, что фолиант нужно закрыть, не было. Толщина и малое количество открытых, «прочитанных» страниц ввергали в ужас.
«Я столько не выдержу!»
Чем противостоять?
Перевернутая страница. Хоровое пение. Хлопок.
Резкий его звук словно встряхнул в гигантском решете мозги Сергея. Завизжав, он свернулся калачикам. Хоровое пение сводило с ума сильнее всего, будто оказался на концерте в первом ряду да еще рядом с колонками.
Стоп! На пределе разумения и остатках логики Сергей начал соображать, как можно противостоять фолианту. Не победить – выстоять.
Как и у любого любителя рок-музыки, у него был свой «золотой запас» любимых композиций. На все случаи жизни. Будучи подверженным приступам депрессии и самобичевания, Сергей подобрал композиции, которые назвал «Энерготониками». Это были песни, заставляющие двигаться вперед. Их эмоциональный окрас и заряд не позволял впадать в уныние, а если это и происходило, то быстро возвращать обратно к оптимизму и… силой встречать последующие удары судьбы. Песни-реаниматоры. Песни-спасители.
«Ну, ёпрст, держитесь!»
Порывшись в памяти, смог извлечь лишь одну. Зато целиком! Хлопки и гибельное для рассудка воздействие фолианта растрясли музыкальную копилку, превратив множество композиций в неудобоваримую, фрагментарную кашу. Было бы великолепно спеть, а лучше выкричать полностью альбом группы «Mandragora scream» «Madhouse». В самый раз…
Словно почувствовав слабину Сергея, страница перевернулась, и на него обрушилось новое, еще более громкое и насыщенное хоровое пение. Плюс хлопок.
– А-а-а! – конвульсивно задергавшись, закричал он.
…подошло бы, да только песни перемешались.
Он собрал последние силы, встал сначала на четвереньки, а потом в полный рост, и выхватил из памяти начало композиции, которую каким-то чудом помнил полностью. Композицию, что выручала его раньше. Пошатываясь от волн звука и заслоняясь руками от хлопков, он запел. И даже сделал несколько шагов вперед. Шаг, другой… Там, где ступала его нога, появлялись глубокие, по щиколотку, рытвины в полу, заполняемые землей. Линия обороны… Земля! Ничем не прикрытые уши, казалось, взорвались. Он исполнял «Sleep together» группы «Porcupine tree» не только вслух. Спеть все было невозможно, поэтому начало композиции пустил через память, сердце и мозг.
– Вот вам! Получите! Нефиг держаться за старье. Наступает новье. Обжились тут. Ну-ка, покиньте помещение! Нам нужно здесь жить, а вы быльем поросли и водой залились. Склад ненужных вещей, ёпрст! Мы спасем землю, а вы – уходите, – подкреплял он пение своими словами.
Звучание хора, казалось, достигло пика и чуточку сбилось. Какофония звуков, толкающая Сергея в грудь, стала походить на удары боксерскими перчатками. Хук, свинг, джеб…
***
Андрей резко вскинулся и бросил кисть. Схватившись за голову, возбужденно забегал по комнате, бормоча:
– Сережка, держись! Ты правильно делаешь, что поешь! Сейчас, сейчас…
Лихорадочно схватив альбом для рисования, опрокинул стакан с карандашами. Порыскав глазами вокруг, увидел на подоконнике кусок угля.
– Сейчас, дружище, сейчас! Ты только держись! – Он раскрыл альбом и принялся быстро рисовать, кроша уголь и приговаривая подбадривающие друга слова.
Не прошло и минуты, как рисунок был готов. На нем – Сергей с раскрытым ртом, чуть поодаль – почти пролистанная толстая книга, а рядом валяются большие рукавицы.
Прикрепив кнопками рисунок к стене, Андрей и сам запел:
– А нам все равно, а нам все равно! Не боимся мы волка и сову!
***
Хильда и Анна услышали странное пение. Частично слухом, а частично – в голове. Мелодия изобиловала минорными нотами, но звучала дивно оптимистично, бодро и притягательно. Синхронно разогнувшись, они посмотрели друг на друга и тоже запели.
Анна принялась исполнять любимого с музыкальной школы Шопена, а Хильда – песенку, что ей пела мама в детстве перед сном. Песни зажурчали ручьями, разлились речками и удивительным образом переплелись с первоначальной, добавив сочности и силы.
***
Трынделка, задумчиво моя посуду, неожиданно для себя сильным и мелодичным голосом спела украинскую песню «Підманула». Потом, как ей показалось, очень медленно произнесла:
– Они-ж-голоднючие-будут-надо-быстро-готовить-что-нибудь-вкусненькое!
Она решила сварить классический борщ на первое, изжарить пару куриц, благо, две тушки уже лежали в холодильнике, и испечь пирог с малиной. Эта странная девица Александра, дыша жутким перегаром, притащила целую миску спелой малины.
***
Измученный Ноль был неспособен на ласки. Александра их и не ждала. С перепою, позабыв о минном поле, она шипела и ругалась, требуя немедленного штурма, сочилась ядом, характеризуя каждого общинника.
Сеголетка, прижавшись к калитке, все видела и слышала. Блаженно улыбаясь, старалась не забыть эпитеты. Звездный час мести был близок! Она шепотом спела:
– Рич, бич! Мазафака р-рич бич!
***
«Эйты» во всю мощь измученных легких пели великую песню Фредди Меркюри «We are the сhampions». Гарри с еще одним «эйтом» в такт мигали факелами. Айгуль тоненьким слабым голоском спела песню «Три белых коня». Яшка в комнате во всю мощь легких, отвратительно фальшивя, орал попурри из творчества своего любимца Оззи Озборна.
***
Звучала Песнь Силы! Она вобрала в себя всю энергию оптимизма и хорошего настроения. Песня, которую невозможно было перепеть или заглушить. Живой хор вступил в схватку с запечатленной в эмоциональных выплесках капеллой давно умерших людей. Песня толкнулась в невидимое поле и разорвала его, подавив мертвые звуки.
Сергей почувствовал себя могучим и непобедимым. Песня рвалась из него, сочилась из стен, догоняла из тоннеля. Песня была всюду. Он сам уподобился книге, пролистывая страницы песен друзей. Несоединимые в обычной жизни песни и мелодии – сейчас звучали! Служили штрихами и нюансами песни Сергея. Поражали колоратурой и необычностью. Песнь Силы звучала!
Хлопок! На полу неведомым образом очутилась пара гигантских варежек. Хозяин не объявился. Книга начала бешено перелистываться к концу, выпуская лишь жалкие обрывки звуков. Однако страниц оставалось еще много, а Песнь подходила к концу.
Последний проигрыш, со скрипками, нес сильнейший эмоциональный заряд – Сергей вложил в его исполнение все оставшиеся силы. И даже энергично сымитировал движения смычком по воображаемой скрипке, присовокупив к этому несколько па а-ля Ванесса Мэй.
***
Алина не сдержалась и крикнула, когда боль в паху стала совсем невыносимой. Словно шило вогнали. Словно воткнули гарпун и потянули назад. Словно мясорубка, крутящаяся назад. Словно…
Она зашарила рукам по траве, разыскивая браунинг. Покончить с невыносимой болью! Где эта проклятая железяка?!
***
Внезапно в тоннеле посветлело. Допевая последние слова, Сергей обернулся. Навстречу несся ослепительно яркий солнечный лучик. Промчавшись мимо, обдал чистым теплом, на всей скорости вонзился в фолиант и тот захлопнулся.
Сергей тут же схватил факел и поджег книгу. Естественно, не раскрывая. Солнечный зайчик исчез, улетел… Нет… он вырос, что ли. Даже не так. Сергей откуда-то понял, что это чистая, невинная душа. И то, что это – жертва. Откуда она здесь? Кто разрешил? Кто позволил?
Впереди замаячило сияние из сотен солнечных зайчиков, набравших силу. И оно, растворяя преграды, приближалось. Это – Лада!
Матвеевна таки «потянула»! Навскидку ему еще пришлось бы топать километра три. Молодец, Матвеевна!
И только теперь Сергей почувствовал неимоверную усталость. Подняв приветственно руку, он собрался сказать что-то хорошее, доброе, но не смог. Сознание покинуло его раньше.
***
Алина с трудом поднялась на дрожащие, измазанные кровью ноги. В паху боль успокоилась, и стало как-то пусто. Низ платья тоже был в крови.
«Порезалась!» – спокойно констатировала и, не оглядываясь на окно, пошла к своему пристанищу.
Часть вторая: Чаша Лады
Глава 16. Буря во время затишья
Очнулся Сергей не в тоннеле, но и не на коротковатом диванчике, к которому уже привык. Было светло. Жутко чесалась левая пятка. Потянувшись, охнул от резкой боли в спине: «Меня что, через мясорубку прокрутили?»
Повторная попытка тоже не увенчалась успехом. Боль из спины смело зашагала по телу. Вскоре он мог констатировать, что не болит только нос, ну и – пусть и с подозрительным хрустом, – шея. Рядом в кресле дремала Трынделка. Потянув носом и уловив знакомые травяные запахи, сообразил, что до сих пор в коттедже, и тут же озадачился очень важным вопросом.
– Кто?! – прохрипел он.
Глотку саднило так, словно какой-то мерзавец старательно отполировал ее наждачной бумагой, не забывая щедро присыпать песком. Боль в теле быстро отошла на второй план.
«Вот это я спел! Не забыть бы перед Хильдой похвастаться!»
Трынделка вскинулась, захлопала глазами и протрещала три кубометра слов. Бросившись поправлять подушку и задергивать шторы, тем самым создала массу лишних движений вкупе с шумом. Сергей уловил лишь интонацию. Глаза начали слипаться.
«Хвалит, что ли? – подумал, засыпая. – А насчет новостей придется погодить…»
В следующий раз пришел в себя, почувствовав, что его целуют, да еще и приговаривают:
– В лобик,
